– Саша, выходит, что ты из-за меня мучаешься?
– Ой, да ничего я не мучаюсь! Мужики вон спины надрывают на стройках, чтобы немного баллов заработать, и пакет сечки в дом принести. А я в бумажках ковыряюсь, и ничего тяжелее ручки шариковой не поднимаю. Кстати, ты не представляешь, кого я сегодня видел! Ваньку Родионова помнишь? Одноклассника моего?
– Ну конечно. Как я могу Ванюшку-то забыть! Такой мальчишка хороший. Всегда ведь тебе говорила, на него ровняться. А ты шалопай всё по стройкам лазил. Ну и как он?
– Замечательно! Женился. Ребятёнка народил. Работает где-то там программистом. Всё хорошо у него. Он привет тебе передавал.
– Ой, молодец, Ваня. А я уж видимо внуков не дождусь. Мне уж помирать со дня на день, а ты всё никак невесту найти не можешь.
– Ну, ведь так и знал, что на эту тему всё переведёшь. -Александр поцеловал мать в щёку и, встав с кровати, подошёл к дверному проёму. Обернувшись, он улыбнулся и спросил. – Тебе кашку какую сварить? Гречу или рис?
– Вот ведь лис хитрый, опять от разговора бежит! Рис вари. Гречка эта не лезет уже. А после ужина, по нашей старой традиции, я жду пару твоих прекрасных песен под гитару.
– Слушаю и повинуюсь!
Александр поклонился и, выскочив из спальни, направился на кухню. В след ему раздалось: «И чтобы в этом месяце познакомил меня со своей невестой!» Железнов замер. Лицо его скривила косая улыбка. Он громко ответил:
– Тогда попробую на болоте найти какую-нибудь царевну-лягушку. А то нормальные девушки от меня шарахаются.
– Сашка, а ну прекрати уже на себя наговаривать! Ты у меня красавец, всем девкам на зависть!
Александр посмотрел в отражение металлического чайника, и прошептал: «Да уж. Ни дать, ни взять Ален Делон».
День выдался совершенно безоблачный. Яркое летнее солнце изрядно припекало. Сидя на крыше вагончика, лысый мужчина в военной форме, приспустив респиратор, смачно курил. Прищурившись, он периодически поглядывал на копошащихся внизу заключённых. Арестанты в чёрных робах, и грязных лицевых ватно-марлевых повязках, засыпали песок в мешки и выкладывали из этих мешков некое подобие небольшой стены. Крепко сжимая цевьё автомата, лежащего на коленях, вертухай глубоко затянулся и бросил недокуренную сигарету на землю, громко прокричав: «Ну ладно, ишаки, перекурите!»
Несколько человек в чёрных робах, побросав носилки и лопаты, кинулись к бычку, валяющемуся на земле. Стягивая с себя лицевые маски, они толкали друг друга и громко ругались. Иван ловко подхватил тлеющий окурок и, затянувшись, закатил глаза. Тут же, кто-то толкнул его в спину, хрипло пробурчав: «Эй, слышь, ну, ты другим-то оставь»! Лишь один молодой парень с лопатой в руках, молча наблюдал за галдящей толпой. Ругающиеся люди, трясущимися руками, передавали друг другу истлевающую сигарету.
Вертухай, громко гоготнув, прокричал: «Пиздец вы животные ебаные! Короче, даю вам пятнадцать минут перерыва. Поссать, посрать, ну и попиздеть, как вы любите. Погода сегодня хорошая, а потому я добрый. Не благодарите».
Докурив бычок до самого фильтра, заключённые уселись прямо на землю. Все они были заметно исхудавшие. Грязные робы, с соляными потными разводами, болтались на них словно балахоны. Молодой парень, в такой же обвисшей робе, бросил лопату на землю и уселся на мешок с песком. Внимательно разглядывая этого худого юношу и, натягивая ватно-марлевую повязку на лицо, Ваня произнёс:
– Эх, повезло тебе Макс, что ты не куришь! И от того, неведомо тебе чувство, когда за сигарету готов отдать что угодно.
– Повезло, это когда все вокруг передохли от какой-то заразы, а ты выжил. Хотя, в нашем случае, ещё не известно, кому больше повезло. Тем, кто отмучался или тем, кто растягивает свои мучения. Ну, а отказ от курения – это не везение, это мой сознательный выбор. – разведя руками, ответил парнишка.
– Хоть я и не люблю Максимкины заумности, но в данном случае он прав. И это я не только про курение. – натянув мятую чёрную кепку на глаза, пробубнил Григорий Иванович. – Я о том, что возможно, наши бывшие соседи по камере очень легко отделались, покинув этот мир.
– Ну, ни хрена себе легко! – хмыкнул Иван. – Только Женьке и повезло из всех. Этот вон лысый, его сразу на месте застрелил. Но Серёге и Пашке повезло гораздо меньше. Они почти две недели свои лёгкие выхаркивали. А Админ, сколько кровью мочился и орал по ночам? Я до сих пор не знаю, правильно ли мы тогда поступили.
– Вообще-то, он сам об этом попросил. – буркнул старичок. – И прекращай уже терзаться. Он всё равно уже в полубредовом состоянии был. Не почувствовал ничего. Да и подушку-то я держал. Ты лишь так, ноги придерживал.
– Вот именно, что придерживал. Соучаствовал. – посмотрев в небо, проговорил Иван. – Я уверен, что каждый перед богом ответит за своё. Каждый день я молю его, чтобы дал мне возможность успеть свои грехи искупить.
– Искупишь, искупишь. Куда ты денешься…
Григорий Иванович, прокряхтев, встал с земли и помахал рукой человеку с автоматом, прокричав: «Командир, я вот у этого забора буду. Живот чего-то скрутило». Вертухай громко заржал и крикнул в ответ: «Ну, посри, дедуля. До сих пор не понимаю, чем вы срёте? Вы ведь не жрёте почти». Старик отбежал к покосившемуся заборчику и, стягивая штаны, уселся в редком кустарнике ржавого цвета. Иван перевёл взгляд на Максима, вздохнул, и задумчиво проговорил:
– Если создадут сейчас штрафные батальоны, я, не задумываясь, пойду за Родину воевать!
– Скоро у всех патриотов появится возможность сдохнуть за свою любимую родину. – усмехнулся парень. – Вот только произойдёт это, вероятней всего, не в бою, а от голода. Ведь все эти годы, ваша обожаемая родина, лишь грабила и унижала свой покорный народ.
– Дурак ты молодой! Не понимаешь разницы между родиной и государством!
– Ну вот, опять возраст приплетают. – махнул рукой Максим. – Такие как ты, вряд ли когда поймут, что патриотизм и ограниченность это синонимы.
– С какого это перепугу, люди, любящие свою Родину, стали вдруг ограниченными? – возмутился Иван.
– Ну а как же? Разве нормальный человек будет любить деревья, поля и реки, лишь до определённого холмика или ручейка? А дальше отведённой границы твоя любовь не распространяется? Ведь там, за холмом, уже другое государство.
– В том и дело, что государство, а не Родина!
– Да что ты заладил! Уже тысячу раз я слышал эту заезженную фразу. Типа – «Я люблю свою Родину и ненавижу государство!» Примитивное самовнушение, которое хитрые манипуляторы подкинули всем патриотам. Для того, чтобы вы считали себя умными и независимыми, но по-прежнему в тех же границах! Ведь родина и государство, по какой-то удивительной случайности, имеют одни и те же очертания. Это как назвать еблю занятием любовью. Вроде другое слово, но суть-то, та же самая! Называя себя патриотом какой-то страны, ты ограничиваешь свою синтетическую любовь границами этой страны. Понимаешь или нет?! Твоя, так называемая родина, это всего лишь границы чьих-то владений! Даже если ты назовёшь себя патриотом целой планеты, это будет значить, что твоя псевдолюбовь, опять же, ограничена размерами твоей планеты. Вот потому, я тебе и говорю, что патриотизм и ограниченность это синонимы.
– Напомни-ка, умник, за что ты сюда попал? – поморщившись спросил Иван.
– За отрицание великодержавия, поддержку сексуальных меньшинств и распространение в интернете идей о единстве мира.
– Ну, значит, правильно попал! Я бы вас всех космополитов и говномесов пересажал! Вообще нельзя считать людьми тех, кто не понимает священного значения слова Родина! Как так можно вообще жить, не понимаю?
– И не поймёшь. Ты ведь не объяснишь муравью то, что вокруг него огромный и чудесный мир. Его мирок ограничен муравейником, и определённой зоной вокруг этого муравейника. Муравьишка даже неспособен осознать масштабы леса, не то, что континента или планеты. Так же и человек со сжатым сознанием. С виду вроде человек, а по сути своей насекомое.
