– Здравствуйте, молодой человек! Вероятней всего вы тоже из тех, кто скрывался от стабильности, но был пойман, привит и проклеймён?
– Ну, наверное, можно и, так сказать. – Иван почесал предплечье и глянул на свой свежий шрам в виде треугольника.
– Вы, вероятней всего, думаете о том, что тут слишком тесно? Но поверьте, это ещё не тесно! Ведь в прежние времена, уркаганов мариновали в таких местах, словно селёдку. Кстати, как ваше имя?
– Иван! Осуждён… э-э… даже не знаю, по какой статье. Типа политический. – пожимая руку старику, ответил Ваня.
– Меня зовут Григорий Иваныч! И не переживайте. У нас тут нет никаких понятий и особых законов. Тут, большинство политические. Другие в тюрьмах теперь редкость. Вы ведь помните, как после смерти президента была объявлена великая амнистия? Тогда, все воры, убийцы и насильники, дружной гурьбой отправились праздновать своё освобождение.
– Да. Прошлый год вышел незабываемым. Такой волны преступлений, наверное, даже в самых глухих закоулках Африки и Бразилии не видели.
– Ну, люди-то они везде одинаковые. Дай им полную свободу, они и начнут глотки друг другу грызть. Ведь и сами сотрудники различных ведомств немногим тогда от преступников отличались. Получив лицензию на свободный отстрел уголовных элементов, они палили по всему, что шевелится. Год действительно был горячим. С тех пор все убийцы и мародёры ликвидируются на месте, без разбирательств. А потому, уголовников теперь мало в тюрьмах. Только самые смирные и фартовые из них попадают сюда. В основном же, политические. Государство экономит бюджет, общество очищается! Даже не пойму, в какой момент, это стало считаться нормой? Стабильность, мать её. – старик взмахнул руками. – Иван, располагайтесь вот на этой кровати. Её хозяин только вчера покинул этот мир, как раз освободив уютное место для вас. Как я уже сказал, у нас тут нет ни понятий, ни иерархий. Все мы тут внесистемщики, все смертники. Те немногие представители криминалитета, которые получили срок вместо пули, стараются не выделяться и ведут себя смирно.
Иван, поморщившись, присел на кровать и ещё раз огляделся. Затёртые до дыр носки и трусы, висящие на спинках кроватей. Тусклый свет встроенных в потолок плафонов. В полумраке душного помещения, арестанты, не обращая внимания друг на друга, занимались каждый своим делом. Кто читал книгу, кто играл в карты, а кто-то задумчиво глядел в потолок.
Иван нахмурился и спросил:
– А почему мы смертники? Мораторий на смертную казнь, вроде ведь, пока не отменили?
– Иван, надеюсь, что вы понимаете какие сейчас времена? Прежние законы и правила уже не работают. А мы для этой системы как программный вирус. И это место, оно вроде карантина. Вирусы ведь в систему никто и никогда не возвращает. Их или держат в карантине или просто удаляют. Всё зависит от действий пользователя.
– Но у меня срок всего шесть лет.
– У-у… Поверьте Иван, шесть лет здесь, это очень много! Большинство и полгода не протягивает.
– Так значит, всё-таки расстреливают тут?
– Нет, что вы! – Григорий Иванович махнул рукой и закатил глаза. – Пристрелить могут только при попытке побега. Когда выезжаем на общественно полезные работы, некоторые пытаются бежать. И поймите правильно, я даже не думал вас пугать! Просто хочу, чтобы вы уяснили основы. Пока мы работаем, наше содержание ещё более или менее рентабельно для системы. Но дела, в нашем царстве-государстве, с каждым днём всё хуже. Продовольственную пайку уже урезали в три раза! Количество вертухаев сократили вдвое. Среди оставшихся охранников, хватает отморозков, для которых наши жизни равноценны жизням мух. Болезни опять же всякие. Плюс, на производства вредные нас постоянно возят. В общем, совет банальный – не расслабляйтесь и будьте внимательны! Кстати, что там на воле? Какие новости? Как протекает война с Украиной?
– Война усиливается. НАТО-вцы уже подключились официально. Сейчас с турками больше всего бодаемся. Пока, всё это протекает в виде поочерёдных обстрелов. Но есть другая новость, поинтересней. Я сам её только вчера узнал, перед арестом. А когда меня в автозаке сюда доставляли, у конвоиров радио работало, и я услышал некоторые подробности. В столице произошёл переворот. По белому дому палят из тяжёлой техники. Над городом вертушки кружат. Войска дополнительные ввели. Некоторых даже с линии границы дёрнули. На столичных улицах перестрелки начались.
Соседи по камере, услышав слова Ивана, оживились и заёрзали на своих кроватях. Григорий Иванович надул губы и задумчиво произнёс: «Ты погляди-ка… Возможно, теперь вариантов исхода нашей судьбы становится чуть больше. Но вот каким будет этот исход?!»
Александр закрыл за собой входную дверь. Скинув ботинки в прихожей и, сняв респиратор, он направился прямиком в дальнюю комнату.
Худая, бледная женщина, с чёрными кругами под глазами, задумчиво глядела в потолок. Увидев вошедшего в спальню сына, она оживилась и, оторвав голову от подушки, тихо проговорила сиплым голосом: «Сашка, ты чего сегодня так рано?» Мужчина поцеловал мать в лоб и уселся рядом с ней на край койки. Поправляя одеяло, он ответил:
– Да вроде как обычно, мам. Как ты сегодня себя чувствуешь?
– Голова опять чего-то разболелась. Не пойму, от погоды или побочное действие от лекарств.
– Да у тебя же тут духотища! Давай немного проветрим.
Встав с кровати, Александр подошёл к шторам, раздвинул их в стороны, и приоткрыл окно. Расставив аккуратно баночки с лекарствами на журнальном столике и, поправив гитару, висящую на стене, он деловито проговорил:
– Голова в эти дни практически у всех болит, мама. Официальные источники говорят что-то о критическом ослаблении магнитного поля земли. Ты главное не терпи! Если болит, пей дополнительные таблетки. А я ещё принесу. Договорились?
– Хорошо, сынок. Мне кажется, что эта квартира, как будто бы забирает мои силы. Ох, как бы мне хотелось жить в своём собственном домике на земле.
– Мама, ну мы ведь это уже тысячу раз обсуждали. Мне тоже не нравится эта бетонная конура на седьмом этаже. Но в наше время, гораздо безопасней в такой коробке, чем в отдельном доме. Преступлений в частном секторе всё больше с каждым днём. Ведь проникнуть в домик гораздо проще, чем в квартиру как у нас. А я, уходя на работу, хочу быть уверенным в твоей безопасности.
– Понимаю, сынок. Пусть домик в деревне останется моей маленькой мечтой. – женщина глубоко вздохнула. – А ты чего зеркало в прихожей снял.
– А зачем оно мне? Мне ведь макияж не наносить.
– Эх, Сашка, Сашка. Я ведь знаю, что это всё из-за твоих шрамов. Чувствую, что ты смириться не можешь. Но запомни одно, для меня ты самый красивый и добрый!
– Ой, мам. Да я вообще не парюсь по этому поводу. И даже забываю иногда про эти шрамы.
– Ну, значит, зеркало верни на место. Я всё-таки девочка и мне нужно прихорашиваться.
– Прости мамуль, не подумал.
Александр вновь уселся на край кровати. Поглаживая седые, редкие волосы женщины он, улыбнувшись, спросил:
– А может, я лучше тебе в комнате это зеркало повешу?
– Хорошая мысль. И мне не так далеко ходить. – мать подмигнула ему. – Ну, рассказывай, чего там, у тебя на работе?
– А чего рассказывать? Всё как обычно. Ты же сама знаешь. Как закопался я в бумажках, так и перебираю их уже который год. Тоска зелёная и никакого просвета.
– Сашка, а может, ты всё-таки бросишь эту работу? Уж больно смурной ты всё время возвращаешься. Нельзя ведь ничего через силу делать. Жизнь-то она короткая.
– Мам, ну чего ты говоришь? Ты ведь сама новости смотришь и знаешь, что происходит. Безработица поголовная! Все предприниматели и мелкие, и средние разорились, да позакрывали свои лавочки. Люди за еду работают. И то лишь те, кому повезло. Остальные голодные сидят.
– Но ведь в конторе твоей тебя не ценят совсем. Когда у вас этот пожар случился, чем они тебе помогли? Даже инвалидность не оформили!
– Мама, это обычный несчастный случай. Контора тут ни при чём. – Александр отвёл глаза в сторону. – Да и теперь пенсии вообще никому не выплачивают. Смысл от этой инвалидности?! Сейчас самое главное, что на госслужбе я получаю дополнительную норму лекарств для тебя. Нам без них никак! Сама контора, опять же недалеко. Я пешочком за сорок минут дохожу. В общем, сплошные плюсы! А потому, мама, я всеми силами буду держаться за это место!
