Когда он выходит из комнаты, то совершенно не ожидает увидеть Роджера на диване в гостиной. Тем не менее он там, сидит, скрючившись в позе эмбриона и, кажется, дремлет. На какую-то долю секунды Фредди ощущает накатывающую безудержную нежность при виде измученного такой же бессонной ночью, как и у него, парня на диване. Они знатно потрепали друг другу нервы вчера, и Фредди чувствует себя главным виновником, но стоит напомнить себе, с кем Тейлор был на свидании, как он шлет свои сожаления далеко и надолго. Роджер переметнулся на парней и выбрал не его — напоминает себе Фредди, и единственное, что ему теперь остается, — это снова смириться, снова отпустить Тейлора, потому что у Фредди нет на Роджера никаких прав. Так было всегда, так будет и впредь, и от этого так больно, и снова по живому, что Фредди кажется, ему не станет легче никогда, даже через сто лет. Он не замечает, как пролетают секунды, и все стоит и смотрит на Роджера, потеряв счет времени. Он, наверное, мог бы глядеть на него часами, несмотря на то, что это немного по-маньячному, Фредди, тем не менее не отказался бы от такого удовольствия, если бы у него выпал шанс. Но Роджер просыпается, наверное, почуяв на себе его взгляд.

— Фредди! — восклицает он и подрывается на ноги.

Вид у него до того измученный, что у Фредди снова ёкает сердце, но он напоминает себе, что гордость — это единственное, что у него осталось. И если Роджер о чем-то догадался, то Фредди категорически не согласен принимать его жалость.

— Доброе утро, дорогуша, — говорит он как можно более холодно и быстрым шагом срывается в ванную. В глазах Роджера слишком много всего, и Фредди кажется, он видит там сожаление и еще что-то, к чему он совершенно сейчас не готов.

— Фредди, подожди! — кричит ему Роджер и, судя по всему, кидается следом, но двери ванной закрываются у него перед носом.

Фредди облегченно выдыхает, оставшись один, и понимает, что поступает как трус, скрываясь вместо того, чтобы выяснить эти разногласия раз и навсегда, но он правда не готов сейчас к серьезным разговорам. Стоит только представить, как теперь они каждое утро будут неловко молчать, как он будет время от времени ощущать на себе сочувствующие взгляды Роджера, как тот будет изо всех сил делать вид, что все в порядке, и оставаться рядом из жалости, пока ему наконец это не надоест и он не сбежит в закат с каким-нибудь парнем или девчонкой. Фредди в таком большом отчаянии от подобной перспективы, что хочется просто сбежать из дома раньше Роджера. И эта незапланированная встреча теперь кажется подарком судьбы. Возможно, он сможет снова почувствовать себя не жалким безответно влюбленным куском дерьма, а желанным и нужным.

Он добавляет в ванную ароматные бомбочки и тщательно моется, красит ногти в черный цвет, наносит на глаза легкий макияж и расчесывает волосы, укладывая их на плечи легкими волнами. Он хочет выглядеть идеально, не только для себя, но и для всех окружающих, особенно для того, к кому идет на встречу. Он не планирует ничего такого, и это абсолютно точно не свидание, тем не менее его потрепанное самолюбие и мужское эго требуют компенсации, и Фредди надеется ее получить в виде нескольких десятков восхищенных взглядов.

Роджер все еще в гостиной, дожидается его, сидит на полу у стены и вскакивает на ноги, стоит Фредди появиться в дверях.

— Фредди, прости меня! — говорит он быстро, видимо, не надеясь, что его будут слушать, и он абсолютно прав.

— Я давно тебя простил, дорогуша, — кидает Фредди почти безразлично и в несколько шагов достигает дверей своей комнаты, те снова захлопываются у Роджера перед самым носом, оставляя ни с чем.

Голоэкран отключен, и Фредди даже рад, что не слышит голоса Тейлора, который наверняка стоит у него под дверью, ему нужно сосредоточиться, чтобы понять, что надеть на это свидание… То есть, на эту встречу.

— Это не свидание, — напоминает себе Фредди, нажимает на кнопку и пару минут задумчиво разглядывает одежду, услужливо выехавшую из стены. На самом деле, выбор огромен, его гардероб разросся так, что вещи висят вплотную друг к другу, ведь нынешние шкафы не предназначены для такого количества одежды, потому что, по большей части ее просто каждый раз печатают заново, а ношенную утилизируют. Фредди так не может, он душой прикипает к каждой вещи, которую тщательно спроектировал самолично, и совершенно не в состоянии с ней расстаться. Однако прямо сейчас он готов сделать исключение, потому что в голову приходит, как ему кажется, гениальная идея. Фредди посылает к черту всё, сегодня он звезда.

Поэтому, когда он выходит наконец из своей комнаты в точной копии своего сценического наряда из Уэмбли, он совсем не удивляется, что глаза Роджера становятся в два раза больше, чем они уже есть. На миг он застывает в дверях, глядя на то, как Роджер рассматривает его с головы до ног, задерживая взгляд на тонких серебряных штанах, вернее, на том месте, где прекрасно видно, что он без нижнего белья и бесстыдно возбужден, и лицо его медленно покрывается горячим румянцем.

— Куда это ты собрался в шесть утра с причиндалами наружу? — спрашивает Роджер резко и тут же закусывает губу, видимо, вспоминая, что не имеет права ни читать нотации, ни, тем более, требовать ответов. В голубых глазах странные эмоции, их очень много, и Фредди не может понять их все, но ясно одно: Роджер начинает злиться, и то, что он видит, совсем ему не нравится.

— Мои причиндалы видело полкоролевства на прошлой неделе, вряд ли я кого-то удивлю, — парирует Фредди, его настроение странным образом поднимается, и он даже сам себе не может объяснить почему. Возможно, он просто тот еще мудак, который радуется, что мучает лучшего друга в отместку за то, что тот сходил на свидание не с ним. Но у Фредди сейчас нет желания копаться в себе, а вот желание сбежать от неуместной жалости все еще горит ярким пламенем, и он просто физически ощущает его.

Но едва стоит ему направить свои стопы в сторону выхода, как Роджер растопыривает руки, преграждает ему путь, буквально телом закрывая проход.

— Ты не выйдешь отсюда в таком виде! — заявляет он. — Тебя же, блять, трахнут за первым же углом!

Фредди, конечно, так не думает, вряд ли в этом мире возможно трахнуть кого-то за углом так, чтобы об этом не узнали раньше, чем оно случится, тем не менее забота Роджера о его чести заставляет сердце немного смягчиться, но ненадолго. Фредди в который раз напоминает себе, что не нуждается в заботе, жалости и в жертвенности этого парня просто потому, что он считает себя обязанным это делать. А то, что Роджер так и будет делать, Фредди уверен, и раньше он бы с радостью принял это, но не сейчас, не после того, как он спалился. Сейчас все, что у него осталось, — это достоинство. Но все летит к чертям, всё его достоинство и гроша ломаного не стоит, когда рядом стоит Роджер Тейлор и смотрит на него так, как сейчас.

— Может, хочешь трахнуть меня сам? — спрашивает он резко и прожигает парня самым своим жутким взглядом. Он чувствует себя просто чудовищем, глядя на то, как Роджер краснеет еще больше и как в его глазах загорается что-то уязвимое, и каким ранимым становится его лицо. Фредди больно так же, как и ему сейчас, им обоим плохо, но лучше так, чем стоять тут и продолжать этот фарс.

— Не хочешь? — переспрашивает он через секунду гнетущей и неловкой тишины. — Тогда прочь с дороги, у меня свидание, и я опаздываю!

Роджер не сопротивляется, когда он проходит мимо, и, кажется, даже не оглядывается — так и стоит столбом на одном месте, и Фредди посещает чувство, что когда он вернется, то найдет лишь пустую квартиру. Потому что у любой дружбы есть границы, и он почти уверен, что они оба подошли к своему пределу, и в этом виноват только Фредди, ему за это и расплачиваться. Возможно, это справедливо, что он будет гнить от любви к Роджеру до конца своих дней.

Роджер совершенно не в состоянии пошевелиться еще какое-то время после того, как Фредди уходит. Его сковывают невероятные по своей силе и противоречивости эмоции. Ревность, обида, желание, разочарование и отчаяние безмолвно разрывают его изнутри. Ему хочется побежать за Фредди и устроить еще одну драку, чтобы только вернуть его, и в то же время он понимает, что не имеет на это права. Ему хочется сказать, как сильно он любит его, но он знает, что сейчас его слова будут звучать как дешевый шантаж или небылица. Холодный свет в родных теплых глазах убивает лучше всякого яда, Фредди никогда на него не смотрел так, как сегодня, и Роджер готов сделать все, что угодно, чтобы это изменить, и в то же время осознает, что заслужил каждый взгляд и каждое слово.