Стаффел поднимает руки в жесте капитуляции и, похлопав Фредди по плечу, теряется в толпе.

Фред чувствует себя несколько неловко, когда они с Роджером остаются наедине, он чертовски боится сморозить глупость, хотя раньше с ним такого никогда не бывало, Фредди-то уж точно за словом в карман не полезет.

— Спасибо, — неожиданно произносит Роджер, в очередной раз удивляя Фреда своими перепадами настроения.

— За что? — фыркает он.

— Что не дал набить тому гондону морду, нас бы вышибли из клуба — и всё, концерт бы накрылся сразу, а я и так два предыдущих сорвал, — говорит Роджер, кажется, освещая всё вокруг своей улыбкой.

— Ну что ж, я могу присматривать за тобой, — слова сами собой срываются с языка, прежде чем Фредди успевает подумать.

Он ждет, что Роджер посмеётся над ним или пошлёт куда подальше, но тот только мягко улыбается и подталкивает Фредди к бару.

— Надолго ли тебя хватит? — усмехается он.

— Да хоть на всю жизнь, — фыркает Фред, напряжение улетучивается без следа, никогда и ни с кем он ещё не чувствовал себя так легко и свободно.

— Смотри, я ведь запомню, — отвечает Роджер, а глаза его сияют ярче звёзд.

У Фредди жжёт где-то под сердцем, и в груди становится тепло-тепло. Он падает в пропасть, летит в неё без оглядки, зная наверняка — разобьётся! — но ему наплевать. Фредди хочется писать песни, петь и танцевать, ему хочется остаться в этом мгновении навсегда, в этом грязном, прокуренном клубе, который вдруг начинает играть другими красками. Фредди не верит в сказки и родственные души, но отчего-то знает, что «на всю жизнь» — это не просто слова.

Роджер улыбается, и Фредди понимает, что пропал.