Мэрэ тем временем поднимает руку и нежно трогает прядку волос на щеке Роджера, а на Фредди при виде этой сцены накатывает такой приступ ревности, что темнеет в глазах. Волосы Роджера — это его и ничье больше! Рука невольно дергается в желании нажать кнопку, выйти наружу и устроить маленький апокалипсис этим двоим, но его спасает сигарета, которую он сжимает в онемевших пальцах до сих пор. Догоревшая до фильтра, она больно обжигает кожу, и это немного приводит Фредди в чувство, и он заставляет себя остаться на месте, потому что если выйдет, то действительно может сделать что-то плохое, а Фредди, несмотря ни на что, все еще не хочет навредить своей Лиззи.
Он тушит истлевший бычок о стекло, кидает его на пол, к остальным окуркам, и просто ждет, пока уляжется его гнев. Мэрэ улетает быстро, а Роджер остается стоять на крыше, и все это время Фредди не решается выйти. И пока Роджер смотрит на удаляющийся автомобиль своего новоиспеченного любовника, Фредди смотрит на Роджера, на его до боли тонкую стройную фигуру, застывшую на краю крыши, словно на краю этого сияющего огнями мира, и Фредди кажется, что он теряет его. Теперь уже по-настоящему. Этот мир, полный соблазнов, заберет у него Роджера, и Фредди не сможет с этим тягаться. Он для Роджера так и останется лучшим другом и грязной шлюхой, от которой нужно держаться подальше.
Когда Тейлор уходит, Фредди вдруг осознает, что, несмотря на то, что Роджер расширил свои горизонты на любовном поприще, на Фредди он всегда будет смотреть как на недомужчину. В глазах снова темнеет и разум затуманивается разрывающей изнутри болью вперемешку со злостью. Гнев, ревность и черное отчаяние — все смешивается, превращая его мирок в безумный и бессмысленный хаос. Мир, в котором его Лиззи встречается с любыми с парнями, но не желает смотреть на одного-единственного. И имя этого неудачника — Фредди.
Когда Роджер скрывается в лифте, оцепенение спадает, и Меркьюри чувствует себя таким меганичтожным и одновременно таким злым, каким не бывал, наверное, никогда. Возможно, его злость — это защитная реакция, потому что чувствовать себя еще более ущербным, чем уже есть, просто физически невозможно. Когда он выходит из машины, его бьет адреналиновая дрожь, и пальцы невольно сжимаются в кулаки — так хочется расколотить что-нибудь. Одно-единственное желание овладевает его разумом так сильно, что он не может этому противиться.
Он пойдет прямо сейчас в их квартиру и спросит с Роджера, мать его, Тейлора, по полной.
Впрочем, в чём Роджер виноват, Фредди точно не знает, ведь они не клялись друг другу в верности, да и вообще, по сути, вправе строить свою личную жизнь как пожелают, тем не менее здравый смысл машет Фреду на прощание ручкой и уходит в неизвестном направлении. Фредди решительным шагом возвращается домой.
Единственное, чего сейчас хочет Роджер, так это оказаться как можно ближе к Фредди и больше никогда от него не отходить. Его сердце, тело и душа — всё принадлежит Меркьюри, пусть тому это и нахрен не сдалось. Хотя напротив «не сдалось» Роджер мысленно ставит большой знак вопроса вот уже на протяжении некоторого времени. С тех пор, как застукал Фредди за обнюхиванием своей футболки.
Роджеру до сих пор кажется это невероятным, и он запрещает себе развивать эту тему, но тем не менее полностью выкинуть из головы сомнения не может. Это гложет его, он никак не может забыть полностью беззащитный взгляд теплых глаз, и его сердце ёкает каждый раз при мысли, что он мог бы быть причиной этого.
В квартире тихо и нигде не горит свет, дежурное приглушенное освещение включается лишь с его появлением. Роджер, прислушиваясь, снимает кроссовки и неслышно идет к комнате Фредди. Двери открыты, и он ожидает увидеть того спящим на кровати, но когда комната освещается, там никого не оказывается, и он в растерянности застывает в дверях. На него вдруг накатывает странная тревога, ощущение какой-то неправильности. В квартире действительно слишком тихо, чтобы тут вообще кто-то был, даже Дилайла не встречает его в прихожей.
— Не меня ищешь? — вдруг раздается за его спиной голос, и Роджер порывисто оборачивается и сталкивается с Фредди почти нос к носу. Он непроизвольно делает шаг назад, и его сердце тревожно ёкает, потому что с Фредди что-то не так.
У Фредди глаза чёрные как бездна, и где-то на дне горит адское пламя — таким взглядом можно сжигать города, он тяжело дышит, и его рваное дыхание разрывает тягучую вязкую тишину, и Роджер вдруг чётко осознаёт: Фредди готов его убить. На секунду ему становится страшно. Фредди похож на дикую пантеру перед прыжком, готовую разорвать свою жертву в клочья. А Роджер чувствует себя кроликом, загнанным в угол.
— Какого чёрта, Фред? — спрашивает Роджер и отступает ещё на пару шагов вглубь комнаты, так, на всякий случай, потому что уже очень давно он не видел Фредди таким злым. Роджер пока что не понимает, чем заслужил этот приступ гнева, а потому решает держаться подальше.
— Хорошо провёл время, Роджер? — опасно прищурившись, бросает Фредди и решительно шагает вперёд, оттесняя Роджера. — Надеюсь, Люсс Мэрэ тебя не разочаровал?
— Откуда ты… — начинает Роджер, но останавливается на полуслове, он понятия не имеет, как Фредди узнал это, если только не следил за ним, и эта мысль возмущает его настолько, что включается его обычный режим: лучшая защита — это нападение.
— Ты что, следил за мной? — восклицает он и выставляет руку вперед, потому что Фредди продолжает наступать. — Тебя это вообще не касается!
Тем не менее Фредди так не считает.
— Не касается, значит? — почти шипит он и резко кидается вперед.
На самом деле, Роджер за какую-то долю секунды «до» уже понимает, что сейчас будет, поэтому кидается прочь прямо через кровать, на другую сторону, в надежде ускользнуть. Он прекрасно помнит, как больно царапается Фредди, и не хочет почувствовать это на себе лишний раз, но ему не везет. У Фредди преимущество, он зол как сто чертей. Роджер чувствует его пальцы в своих волосах еще в прыжке, и вместе они тяжело падают на кровать.
Фредди тяжелый, он придавливает Роджера собой и больно дергает волосы на затылке — так, что искры из глаз. Изо рта Тейлора, пока он пытается выпутаться из заграбастых рук Меркьюри, выливается столько нецензурщины, что позавидовал бы любой матрос. На несколько секунд они превращаются в единый организм, шипящий и царапающийся. Роджер не видит, куда лупит локтями и ногами, получая взамен порванную у воротника футболку и кучу розовых неприятных царапин на руках. У Фредди короткие, аккуратные ногти, но Роджер еще помнит те времена, когда тот был помешан на «кошачьих коготках», и его смертельно быстрые выпады в сторону своего лица. Иногда Роджеру кажется, что Фредди и не человек вовсе, а огромный кот. И, похоже, оторвать этого кота можно только «с мясом».
Роджер невероятным образом выворачивается и со всей дури кусает Фредди за попавший в рот палец. На языке появляется металлический привкус, но это малая плата за свободу. Фредди рычит и выпускает его, а Роджер, пользуясь моментом, скатывается с кровати на пол. Он чувствует себя потрепанной и помятой курицей — и очень злой курицей одновременно. Он не знает, что хотел сделать Фредди — снять с него скальп или придушить, — но ему уже все равно, как не важна и причина, по которой всё это началось. Ярость застилает глаза — Роджер не любит, когда с ним так обращаются.
— Сволочь! — орет он и хватает первое, что попадается под руку — горшок с цветком, стоящий на подставке у стены — и кидает его прямо в Меркьюри, целясь в лицо. Он, конечно, знает, что этот вертлявый гад уклонится, потому что Фредди всегда отличался удивительной быстротой, если это было нужно.
Горшок благополучно пролетает мимо и отскакивает от стены как резиновый мяч. На стене ни царапины, на горшке тоже, зато листья летят в разные стороны, и из горшка выпадает питательная губка, в которой плотно засели корни. Все это безобразие падает на пол и выглядит словно раненое животное с выпущенными кишками.
