И Фредди очень надеется, что Роджер после случившегося не возненавидит его. Вот только Тейлор, похоже, не намерен выходить из ванной. Что, если он вообще больше не захочет видеть Фредди никогда? Эта мысль приводит Фредди в настоящий ужас, он согласился подписать этот чёртов контракт только потому, что Мэри пообещала ему, что тут будет Роджер, и Фредди не готов потерять его из-за своей несдержанности и алкоголя. Проходит час, потом второй, потом третий, вода давно перестает течь из кранов в безумном количестве, и вообще за дверью тишина. Фредди начинает испытывать голод, время близится к обеду, а Роджер словно умер как последний динозавр. Меркьюри успокаивается и приходит к логичному выводу, что тому, скорее всего, тоже неловко и разговаривать он не стремится, но он сам уже так извелся ожиданием, что чувствует неимоверную усталость. Он бы с удовольствием сейчас снова лег спать, но бросить все вот так и сделать вид, что ничего не было — это не для него. К тому же Фредди уверен, что спокойно уснуть он сможет теперь очень не скоро.
Но, если уж совсем честно, Фредди надеется на что-то. Он знает, что полнейший идиот и верить в это сродни тому, что верить в Санту, но всё равно какая-то маленькая, наивная часть его души, там, где он все еще ранимый подросток, надеется, что Роджер захочет быть с ним и что эта ночь произвела на него неизгладимое впечатление. Фредди отчаянно хочет, чтобы Роджер вдруг понял, что Фредди лучше всех тех девиц, которые у него когда-либо были, Фредди любит его и готов отдать ему всё, Фредди даже готов любить за двоих — он привык, лишь бы Роджер дал их отношениям хоть малюсенький шанс, одну попытку показать, что Фредди готов ради него на всё. Умом Фредди, конечно, понимает, что такое чудо никогда не произойдет и эта ночь, по сути, станет самым ценным и единственным подарком Роджера ему. Но перестать думать об этом выше его сил, робкая надежда, которую Фредди уже давно затоптал и развеял по ветру, нежным цветком распускается в его сердце, поэтому он решительно встает и идет стучаться к забаррикадировавшемуся Тейлору.
Роджер просыпается медленно, словно выныривая из волшебного небытия, мышцы сводит сладкой истомой, а в голове блаженная пустота. Роджер никогда не чувствовал себя так хорошо после пьянки, а то, что он пил, он прекрасно помнит, как и всё, что произошло после. Осознание, что это не было сном, наваливается на него резко, всего через пару секунд после пробуждения, и он открывает глаза, уставившись стеклянным взглядом прямо перед собой. Неужели вчера он и правда позволил себе полезть к Фредди?
Роджер скидывает на пол плед и быстрым взглядом окидывает свою мятую перепачканную одежду, убеждаясь в том, что эта ночь ему не приснилась. Задница чешется от засохшей спермы, а на ляжке синяк непонятного происхождения. Непослушными руками Роджер натягивает на себя штаны, уже понимая, что дело дрянь, потому что Фредди рядом нет.
Роджер понимает, что Фредди был до невменяемости пьян, а то, что он проснулся в одиночестве, ещё одно подтверждение того, что Фредди не хотел произошедшего. Роджер сам не раз сбегал от однодневных подружек на утро, пока те спали, и прекрасно знает, что это значит. Ему больно и страшно одновременно, он слышит, как Фредди чем-то гремит на кухне, и тихо убегает в ванную, с чётким намерением просидеть там всю свою вечную жизнь.
Роджер сидит в ванной вот уже который час. Он просто не может пересилить себя и выйти, чтобы столкнуться лицом к лицу с Фредди. Да, он тот еще трус, но даже посмотреть Фредди в глаза кажется ему непосильной задачей. Что Роджер скажет ему теперь?
Он находится в ужасе от самого себя и своих поступков. Никогда раньше, когда он напивался, ему и в голову не могло прийти целовать Фредди, но, похоже, теперь все изменилось, и Роджер вот уже который раз клянется сам себе, что больше в рот и капли не возьмет, если только переживет этот день. По-хорошему, ему стоило бы сказать, как он жалеет, и это было бы правильней всего, но только вот беда — Роджер совсем не жалеет о том, что произошло, он жалеет только, что его чёртова несдержанность может стоить ему дружбы с Фредди. Он умрёт, если Фредди больше не захочет его видеть.
Роджер не знает, что теперь будет и чего ждать. Это ведь Фредди, и от него можно ожидать чего угодно, никогда не предугадаешь заранее. Роджер готовится к худшему. Возможно, ему все-таки придется переехать в свою квартиру, потому что есть вероятность того, что Фредди этого захочет. Наверняка тот в ужасе от произошедшего, они ведь как семья, и он всегда относился к Роджеру как к родному младшему брату. К брату, не более, и, черт возьми, Роджеру безумно стыдно за себя. Стыдно вспоминать, как он пошло стонал и просил еще, стыдно и горячо помнить, что делал с ним Фредди, стыдно за то, что он хочет это повторить и что эти воспоминания возбуждают его. Одним словом, Роджер с самого утра — один сплошной стыд и срам, сотканный из противоречий, и он не знает, что с этим делать и как теперь жить дальше.
Он лишь надеется, что Фредди не вышвырнет его прочь, как только он откроет дверь ванной. Роджер до того привык за это короткое время держать Фредди где-то в поле своего зрения, что чувствует себя словно наркоман, зависимый от внимания Фреда. Роджер тянет время как последний идиот, прекрасно понимая, что поговорить всё равно придётся и ему стоит подготовить самую убедительную ложь.
Он подпрыгивает на месте сантиметров на десять, когда в дверь стучат и Фредди странно хриплым голосом говорит:
— Роджер, сколько можно там сидеть? Выходи, надо поговорить.
От этого голоса у Роджера по спине бегут мурашки, а неуместное возбуждение снова напоминает о себе. Тейлор в панике начинает одеваться, так как понимает, что кроме полотенца на бедрах на нем больше ничего нет. А воспоминания о том, как Фредди так же хрипло постанывал его имя, ещё слишком свежие.
— Сейчас! — восклицает он, натягивая пижамные штаны и прыгая на одной ноге.
Он понятия не имеет, о чем они вообще будут говорить. Как в принципе он может объяснить это? Вот жил да был себе мальчик с ног до головы гетеросексуал, а потом вдруг в одну прекрасную пьяную ночь совратил своего друга-гея. Что за долбаный бред? Конечно, сейчас, после всего случившегося, Роджер по-другому смотрит на вещи. Да, его никогда не интересовали мужчины, не интересуют и сейчас. Другое дело — Фредди, он особенный, и лишь с осознанием своих чувств Роджер на самом деле понял, что когда он впервые увидел Фредди, то испытал нечто большее, чем интерес, это была симпатия, причём далеко не дружеская.
В ванной есть целая куча запасных футболок и халатов, поэтому он надевает и то, и другое, укутавшись как пингвин, и с содроганием открывает двери. Это действительно странно, стыдно и восхитительно одновременно — смотреть на Фредди после произошедшего. Фредди прекрасен — это первая мысль, которая приходит Роджеру в голову, и на этом его мыслительный процесс останавливается. Он просто залипает на Фредди, как много раз до этого, не в силах оторвать взгляда от этого прекрасного лица.
— Тебе не будет жарко в этом? — подозрительно спрашивает Фредди, разглядывая его так, словно волнуется за него. А Роджер тает от этого взгляда, проклиная себя за неуместные мысли.
— Ммм, — качает головой Роджер и таращит глаза. Он наконец-то возвращается в реальность. Боже, столько неловкости за одно утро, да он и за всю свою жизнь не испытывал больше, чем сейчас! И это вдвойне странно, потому что перед ним всего лишь Фредди, его родной, домашний и знакомый до мелочей Фред. «С которым вы вчера едва не переспали», — напоминает о себе внутренний голос.
— Понятно, — говорит Фредди, хотя на самом деле ему ни черта непонятно, но ясно одно: Роджеру так же неловко сейчас, как и ему, и Фредди очень хочет всё исправить, вот только не знает как.
— Я думаю, нам стоит поговорить о том, что произошло, — говорит Фредди, голос у него напряженный, и Роджер пугается еще больше, чем до этого. Он не знает, чего Фредди стоило произнести эти простые слова. Не только Роджеру страшно, и не он один выбит из колеи.
