Чуть в стороне Дики делает ровно то же самое.

Фредди их, конечно же, прекрасно понимает, ему не нужно делать вид, что он перебирает струны, но иногда ему кажется, что даже его губы превратились в ледышки и открыть рот, чтобы извлечь хоть одну ноту, равносильно подъёму на Эверест.

Роджер появляется так же неожиданно, как до этого пропал, он ловко пробирается между такими же промёрзшими до костей ассистентами и другим стаффом, сосредоточенно неся в руках две чашки чего-то горячего. Из больших кружек валит пар, и Фредди даже на несколько секунд становится теплее, но дело, скорей всего, в Роджере и его мягкой улыбке, что согревает лучше любого обогревателя.

Тот останавливается ровно напротив, сдувает с глаз уже не такую длинную чёлку и протягивает Фредди один стакан, как оказывается, с горячим шоколадом.

— У Джима всегда что-то припрятано в закромах, — усмехается он и шмыгает покрасневшим от мороза носом.

Фредди забывает о холоде, о замёрзших руках и любых других неудобствах, пропадая в голубых, чистых, как летнее небо, глазах. У Роджера раскрасневшиеся от холода щёки и тёплые — Фредди уверен в этом — немного суховатые губы. Фредди до дрожи в пальцах мечтает попробовать их на вкус.

— Конечно, о нас ты даже не подумал, — обиженно бросает Бри, пританцовывая на месте.

— У меня только две руки, Брайан, — фыркает Роджер и улыбается в ответ на бурчание Мэя о несправедливости этой жизни.

— Спасибо, дорогой, ты спас меня от участи превращения в снежную королеву, — мягко улыбается Фредди, мысленно приказывая своему разбушевавшемуся не на шутку сердцу заткнуться.

Роджер всего-то принёс ему шоколад, это ничего не значит, нет поводов рисовать в своей голове невесть что. Но, наверное, в этом вся проблема, Роджер своей заботой оставляет новые и новые раны на сердце, он дарит ложную надежду на то, чему никогда не бывать. И это убивает Фредди куда сильней какой-нибудь очередной девицы, чьего имени Роджер не вспомнит на утро.

Роджер тем временем суёт руки в карманы и извлекает оттуда пару тёплых перчаток, всё с такой же светлой и счастливой улыбкой протягивая их Фреду:

— Конфисковал их у Рэтти, твои пальцы нам ещё понадобятся.

Интересно, эта белокурая стерва хоть представляет, как многозначительно сейчас звучат его слова? Фредди буквально чувствует, как краснеет, неловко влезая в заботливо конфискованные для него перчатки.

— Правильно, мои-то пальцы можно и отморозить нахрен, — снова бухтит Брайан, а после хватает танцующего на месте Джона за руку и тянет его в сторону. — Пойдём, позаботимся о себе сами.

Фредди смеётся, наблюдая за обиженной физиономией Мэя, а после отпивает немного горячего шоколада, в блаженстве прикрывая глаза. Тепло медленно растекается по всему телу, а руки наконец-то снова ощущаются живыми и подвижными.

— Вкусно? — спрашивает Роджер, продолжая освещать всё вокруг своей улыбкой.

— Ммм… Очень, — мурлычет Фредди в ответ, пробегаясь языком по верхней губе, отчего Роджер заливается румянцем и отводит взгляд, разглядывая свои тяжёлые ботинки.

Он трёт перчатками свой покрасневший нос и выглядит каким-то странным — то ли взволнованным, то ли взбудораженным, Фред не может понять. Тишина становится неловкой, и, прежде чем подумать, Фредди говорит первое, что приходит в голову:

— Может быть, зайдёшь в гости, после того как тут закончим?

Фред не знает, отчего ему вдруг становится не по себе. С тех пор как Мэри съехала, он ощущает себя чертовски одиноким в этой внезапно ставшей слишком большой квартире. Он каждый раз снимает трубку, набирает знакомый номер, но всё равно не решается позвонить. Ему кажется, что Роджеру не до него, что у него теперь своя жизнь и Фредди стоило бы отпустить, но не выходит. Мэри, милая добрая Мэри не смогла излечить его от этой нездоровой, абсолютно безумной любви, и теперь Фредди как никогда ясно понимает: лекарства просто нет и не будет никогда. Всё, что он может, — это наслаждаться такими вот моментами и мучиться от осознания, что большему не бывать. Фредди каждый раз почти что произносит отрепетированную до мелочей фразу «Может быть, съедемся снова?», но молчит, ведь знает — прошлого не вернуть, и увидеть сонного, лохматого Роджера с сигаретой в зубах на их общей кухне он сможет теперь разве что во сне. Может быть, это не так уж мало, правда ведь?

Роджер тем временем наконец-то поднимает на него свои огромные глаза и по-девичьи хлопает длинными ресницами.

— Отличная идея, — отвечает он, а сердце в его груди отбивает бешеный ритм.

Роджер чувствует себя по-глупому, эгоистично счастливым, ведь с тех пор, как Мэри Остин наконец-то ушла, Фредди шаг за шагом возвращается к нему. Это странно, и Роджер не знает, как всё это назвать, но он готов хоть завтра собрать все свои вещи и перебраться обратно к Фреду, стоит тому только позвать. Роджер думает, что, наверное, он просто разучился жить один.

Фредди на несколько секунд выпадает из реальности, по правде сказать, он не ждал положительного ответа, Роджер теперь редкий гость в его доме, но если уж подумать хорошо, дело всегда было только в Мэри — Роджер так и не смог принять её.

— Тогда было бы неплохо побыстрей закончить эту пытку, — улыбается Фред, посильнее запахивая полы не слишком тёплой куртки.

Режиссер, словно прочитавший его мысли, громко объявляет о завершении перерыва. Злые и промёрзшие до костей Брайан и Дики с тяжёлыми вздохами хватаются за гитары.

— Вот просто интересно, что вы будете делать, если я останусь без пальцев? — ворчливо бросает Бри, перекидывая ремешок через плечо.

— У меня в подсобке завалялась швабра, никто даже не заметит подмены, — смеётся Роджер и нагло прячется за Дики, когда Брайан угрожающе замахивается на него гитарой.

Дики задумчиво насвистывает себе под нос мелодию и стучит в такт ногой в тяжёлых, грубых ботинках, наступая Роджеру на ногу. Тот в одно мгновение переходит на фальцет, и из прекрасного рта сыплется поток нецензурщины. Теперь уже смеётся Брайан, приговаривая о том, что засранца настигла карма.

К счастью, они заканчивают съёмки клипа быстрее, чем все успевают превратиться в ледышки.

Фредди пропускает Роджера вперёд в тёплую, уютную квартиру, где на пороге их уже ждут кошки, приветливо обтираясь о ноги гостя, явно признавая в нём своего.

— Странно, что они меня помнят, — говорит Роджер, поглаживая Ромео по мягкой шерсти.

— Они ничего не забывают, к тому же тебя, дорогой, забыть невозможно, — отвечает Фред.

Он стоит к нему спиной, и Роджер не может понять, говорит Фредди серьёзно или просто шутит, но в любом случае по телу отчего-то разливается тепло.

— Проходи. Могу предложить чаю или чего покрепче? — Фредди многозначительно играет бровями, и в чёрных глазах проскальзывают озорные огоньки.

— Ты знаешь ответ, — усмехается Роджер, с удовольствием отмечая отсутствие вещей Остин в квартире.

Фредди уходит на кухню, гремит посудой, шелестит чем-то и, судя по всему, кормит кошек, пока Роджер с удовольствием разваливается на широком мягком диване, пытаясь отогреть озябшие конечности горячим дыханием.

В квартире уютно и тепло, Роджера неожиданно накрывает ностальгией, он вспоминает их долгие зимние вечера в компании друг друга и вдруг осознаёт, что ещё никогда и нигде он не чувствовал себя так хорошо и спокойно, как здесь тогда.

Фредди, как всегда, появляется бесшумно, ступая так тихо и грациозно, словно научился этому у своих кошачьих любимцев, Роджер даже вздрагивает, когда он присаживается рядом, вручая уже наполненный стакан вина.

— Мне кажется, у меня даже кости замёрзли, такое вообще возможно? — фыркает Фредди, обхватывая длинными пальцами стакан.

— Вообще-то, думаю, нет, но я тебя понимаю, — отвечает Роджер.

Он не может отвести от Фредди глаз: только когда они остаются дома наедине, Фредди становится таким домашним, трогательным и словно уязвимым. Роджер отчётливо видит тоску в бездонных чёрных глазах. Он не хочет говорить о Мэри, но не спросить кажется эгоистичным, он ведь ни разу даже не поинтересовался о том, что произошло, а они ведь, чёрт возьми, лучшие друзья.