Роджер выглядит жутко уставшим с самого утра, Фредди видит, что он не спал всю ночь, и даже догадывается почему. Он не спрашивает, смотрел ли Роджер ту передачу, потому что боится ответа, хотя и знает его заранее. Несложно догадаться, что что-то в отношении к нему Роджера изменилось, и он еще не может понять, в худшую или в лучшую сторону. Роджер шифруется очень успешно, но все равно Фредди успевает словить на себе парочку пробирающих до костей взглядов, пока они собираются в корпорацию.

Все так усложнилось всего из-за одной чертовой передачи, вышедшей накануне, и Фредди страшно, насколько хрупки их отношения, если нераскрытые тайны так легко могут нарушить их покой. Он не понимает, почему корпорация не пресекла то, что происходило вчера, ведь их практически очернили перед всем миром.

— Почему корпорация позволила Джиму Хаттону говорить? — спрашивает он неожиданно для самого себя, Вайноны тут нет, но он точно знает, что она всегда на связи и слышит.

— Странный вопрос, — отвечает Вайнона прямо у него в голове, отчего-то избегая громкой связи. — Что, по-твоему, я должна была сделать?

— Арестовать его? — предполагает Фредди.

— Я не полиция, чтобы его арестовывать. Если информация Хаттона будет клеветой, корпорация подаст на него в суд и вытрясет всю душу.

— Если? — цепляется Фредди. — То есть пока всё, что он сказал — чистая правда?!

— Пока у корпорации нет поводов обвинять его в клевете.

Фредди на самом деле поражен тем, с каким пофигизмом Вайнона относится к происходящему.

— Почему ты так спокойна? Ты не боишься, что многие «звезды», которых вы сюда привезли, подадут на вас в суд, узнав, как подло и жестоко вы поступили с ними?

— Корпорация действует в рамках закона, Фредди. Циничные методы — лишь необходимая мера в конкретной ситуации. Вряд ли кому-то всерьез удастся нанести корпорации значительный ущерб, обвиняя в бессердечии.

— То есть вы считаете себя правыми? — взрывается Фредди, отчего Роджер дергается во сне, и это заставляет Фредди снова сбавить тон. — И все те ужасные вещи, что вы проделали со мной, Роджером и ребятами, — это нормально? Неужели тебе совсем не жаль тех людей?

Фредди не понимает, как можно быть такими бессердечными, нет, конечно, Вайнона — искусственный интеллект, и, возможно, у нее нет никаких чувств, но люди, что работают тут, — их Фредди совершенно не может понять.

— Фредди, я прекрасно понимаю, что-то, что мы делаем, ужасно и цинично, — отвечает Вайнона. — Но знаешь, что еще более ужасно? Если бы тебя и твоих ребят тут не было. Если бы ваши песни не проигрывались на каждом углу и если бы мир был лишен возможности услышать ваши новые композиции. Сколько вы сможете еще сочинить, имея вечную жизнь и молодость? Только представь, что вы дадите этому миру в скором времени. Я верю, что несколько лет вашей жизни в прошлом стоят того, чтобы получить всё в будущем.

Фредди не уверен, что согласен, но стоит ему посмотреть на Роджера, как в сердце больно щемит. Он может решать за себя, орать с пеной у рта, что ему плевать и ему не нравится то, что с ними сделали, но он вдруг понимает: ради того, чтобы быть с Роджером так долго, как еще ни одному человеку не удавалось, он бы согласился на что угодно.

— Ваши издевательства над нашими жизнями были бессмысленны. Вам просто было достаточно сказать, что нас ждет вечная жизнь вместе.

— Это уже происходило, — отвечает Вайнона.

— Что? — не понимает Фредди.

— К вам уже приходили, но вы отказали. Нам пришлось возвращаться в прошлое заново и делать всё по-другому.

— Я не помню, чтобы к нам приходили.

— Когда наши люди вернулись назад во второй раз и поменяли ваши судьбы в худшую сторону, они создали альтернативную реальность, другое развитие событий. Счастливые и пресыщенные друг другом Фредди и Роджер остались в другой реальности, в другой вселенной, которая теперь развивается по совершенно другому сценарию, нежели ваша. Вот почему мы не хотим рисковать лишний раз, создавая новые и новые цепочки событий.

— Счастливые и пересыщенные друг другом? — спрашивает Фредди, у него голова идет кругом, значит ли это, что они с Роджером были вместе в другой реальности?

— Ты понял, о чем я, — отвечает Вайнона. — Мои люди пришли к вам под конец жизни, но вы к тому моменту прожили долгую и счастливую жизнь вместе и были довольны тем, как сложилась ваша судьба. Вы были пресыщены жизнью и очень стары, настолько стары, что устали жить. У вас уже не было воли к жизни и желания творить, вы доживали свои дни, ваша любовь, похоже, прошла, как и молодость, и осталась только привычка. Невозможно было уговорить вас ничем.

— Я не могу поверить в это, — пораженно шепчет Фредди. — Я бы не смог разлюбить его!

— События вашей прежней жизни повлияли на ваши отношения, но вы жили вместе шестьдесят пять лет и даже были в браке. Однако ничем хорошим это не закончилось, так как отказав нам, вы, по сути, подписали себе смертный приговор.

— Я не верю в это, — шепчет Фредди еще раз. — Я бы не смог разлюбить его.

— Разлюбить кого? — слышится вдруг настороженный голос Роджера.

Не ожидавший этого Фредди почти подпрыгивает на месте. Он и позабыл, что Вайнону не слышит никто кроме него, жуткое, наверное, было зрелище, когда он разговаривал сам с собой.

— С кем ты разговариваешь, Фред? — спрашивает Роджер взволнованно и заинтересованно. — Кого ты не смог бы разлюбить?

Фредди и хочет, и не может сказать ему правду. Хотя прекрасно понимает, что все равно скоро Джим Хаттон расскажет обо всем целому миру и во всех подробностях. Наверное, поэтому Вайнона так разоткровенничалась.

— Я разговаривал с Вайноной, — говорит он. — У нее сегодня день откровений, — добавляет он, чтобы хоть что-то сказать и избежать прямого вопроса.

— Ты не ответил на вопрос, — настаивает Роджер, и в глазах его тревога и ревность.

— Может, поговорим об этом дома? — предлагает Фредди.

Им действительно нужно поговорить: Роджеру придется признаться наконец, что он досмотрел ту чертову передачу, а Фредди уже должен перестать бояться неизбежного, ведь тайное рано или поздно всегда становится явным.

— Совершенно точно, о таких вещах следует говорить дома, — заявляет Хокенс. — Время отдыха истекло.

Они возвращаются домой лишь после обеда, всю дорогу в машине стоит такая же неловкая тишина, как и по пути в корпорацию. Роджер, погружённый в свои переживания и страхи, не знает, что сказать, все слова кажутся такими незначительными и жалкими, что он просто до жути боится ляпнуть что-нибудь глупое, в своём стиле, и оттолкнуть Фредди. Он ведь обещал не смотреть ту передачу и сейчас чувствует себя так, словно влез Фредди в душу без разрешения. Джим Хаттон поступил подло, когда вынес на всеобщее обозрение все чувства Фредди, но и Роджер ничем не лучше. Сейчас он понимает, что правильней было бы узнать обо всём от Фредди лично, хотя скорей всего легче от этого ему бы не стало. Он всё ещё непроходимый, слепой кретин, не заслуживающий даже части той любви, что испытывает к нему этот прекрасный человек.

Фредди понятия не имеет, как много Джим поведал телезрителям. Он лишь надеется, что Роджер не считает его одержимым психом и не поспешит собрать свои вещи, как только они вернутся домой. Слова Вайноны вынимают из него всю душу, ведь если в действительности существовала реальность, где они с Роджером были вместе, значит, у Фредди был шанс на взаимность? Всё то время, пока он подыхал от своей безответной любви, у него был шанс. Что если бы он сделал первый шаг? Если бы он смог пересилить свой страх потерять Роджера и просто сказал всё как есть, тогда им не пришлось бы пережить весь тот ужас, который до сих пор приходит к Роджеру по ночам в кошмарах. Но, конечно же, Фредди хорошо понимает, корпорация не дала бы им шанса, всё было решено за них.

Фредди хочется разнести к чертям это чёртово место, но с другой стороны, он смотрит на Роджера, молодого, полного сил и энергии, на их переплетённые в крепкий замок руки и понимает: за свои страдания он получил самую желанную награду, он получил то, о чём мог мечтать только в самых смелых фантазиях, он получил Роджера и целую бесконечную жизнь в его объятиях, возможно ли, что это стоит того?