Он звонит Роджеру несколько раз, но тот не берёт трубку, впрочем, Брайан почти уверен, что Тейлор либо ещё не протрезвел после вчерашнего, либо уже снова напился, но на сердце болезненно тянет, и он едет к Роджеру сразу же, как только появляется возможность.

Вокруг совсем тихо и темно, время уже десять вечера и Брайан рад, что у него есть ключ от дома. Он входит в большой, холодный холл и морщится от стойкого запаха сигарет и алкогольного дурмана, витающего в спертом воздухе. Этот метафорический холод словно пронизывает его до костей, дом выглядит так, будто хозяин тут вовсе не живёт, лишь мусор и несколько старых фоток из семидесятых дают ощущения принадлежности этого жилища хоть кому-то.

В любимой комнате Роджера ничего непривычного, все та же куча пустых бутылок и грязь повсюду, и сам хозяин во главе этого хаоса, развалившийся прямо на полу и раскинувший руки.

Всё вполне как должно быть, кроме одного: несмотря на то, что в комнате полумрак, Бри тут же замечает белый пузырек, валяющийся рядом с пустой бутылкой, и в этот самый момент Брайана пробирает страхом до самых костей. Он пытается глотать спёртый воздух, пытается унять дрожь, но всё без толку, он вдруг понимает, что уже видел эту картинку не один раз в своих кошмарных снах, он знал, с самого начала знал, что именно так всё и закончится.

Дрожащими руками он хватает чужую совсем холодную ладонь и пытается нащупать пульс. Мысль о том, что он виноват, не покидает его ни на секунду, ведь это он подложил Роджеру эти таблетки и он должен был догадаться, что это опасно, но не догадался… или не хотел догадываться?

— Ну же, Роджер! Какого хрена? Как ты мог?! — рычит он, падает на колени и пытается растрясти мужчину. Но тот не реагирует, его тело совершенно холодное и безжизненное, словно тряпичная кукла.

Он хватает Роджера за запястье и пытается нащупать пульс, и ему кажется, что он чувствует движение под кожей, но у него самого сердце бьется так, что он не уверен, чей это пульс — его или Роджера. Он знает, что каждая секунда промедления смерти подобна, возможно, Роджер еще не умер, может быть, он в коме или типа того — Бри плохо разбирается в этом — поэтому он дрожащими руками вытаскивает из кармана телефон.

Время словно замирает в один момент, а после Брайан весь как будто превращается в один сплошной комок натянутых до предела нервов, ему кажется, что он слышит, как где-то в доме тикают часы, отсчитывая такие драгоценные секунды жизни его лучшего друга, но отчего-то Брайан не может пошевелиться.

На самом деле Роджер умер уже давно, двадцать четвертого ноября 1991 года, и все эти годы Брайан заставлял его изо дня в день тянуть болезненное существование. Он уверял себя, что это ради Роджера, но сейчас прекрасно понимает, что просто боялся остаться один. Он просто чертов эгоист. Роджер больше не смеялся с того дня, он был молчалив и словно равнодушен ко всему. Брайан помнит, как каждый раз, укладывая пьяного друга в кровать, он слышал обречённое «пожалуйста», и только сейчас он в полной мере осознает, о чём в действительности Роджер просил.

Он ничего не делает, потому что это «пожалуйста» — словно контрольный в голову.

Он сжимает в руках телефон так, что тот трещит, и поднимается с пола, чувствуя, как дрожат ноги, а по щеке скатывается одна-единственная скупая слеза.

— Надеюсь, ты встретишь там его и он задаст тебе хорошую трёпку, — хрипло бросает Мэй и широкими шагами покидает чужой дом — практически убегает.

Брайан словно в тумане, и лишь отъезжая от дома Роджера несколько миль, он понимает, что натворил. Он сворачивает на обочину и ревет словно подросток, пока небо на горизонте не начинает светлеть.

Он еще не знает, что патологоанатом запишет причиной смерти алкогольное отравление. Еще не знает, что с пеной у рта будет носиться по всем инстанциям, требуя повторных анализов, ведь он точно уверен, что Роджер умер, наевшись таблеток. Еще не знает, что тело Роджера кремируют раньше, чем он успеет добиться хоть чего-нибудь. Единственное, что он знает на данным момент — он будет проклинать себя всю оставшуюся жизнь, что не попытался спасти.

Брайан выходит из машины, поднимает голову к небу, наблюдая, как гаснут звезды, и достаёт из кармана телефон, набирая короткое смс на давно забытый номер.

«Дики, Роджера больше нет».

Фиона безжалостно будит их в 9:00 утра, сообщая, что через час им нужно быть в корпорации. Роджер все-таки задремал на пять минут и сейчас чувствует себя совершенно разбитым. Ему не поможет даже кофе — уверен он, тем не менее, чмокает сонного Фредди в макушку и встает с постели.

Пока Фредди принимает душ, Роджер сидит на кухне и пытается сгрести мысли в кучу. Он печатает кофе и завтрак, но когда ты сонный и неуклюжий, время бежит как сумасшедшее так, что не угнаться. Фредди появляется на кухне десять минут спустя, и Роджер невольно пялится на него, пока тот пьет кофе, отвечает невпопад и не может им налюбоваться. Он все еще не может поверить, что заслуживает любви Фредди и что Фредди на самом деле любит его. Любил всю жизнь…

В результате, когда до выхода остается пять минут, он вдруг обнаруживает, что не одет, еще не съел свой завтрак и выпил только полкружки.

После той чертовой передачи ехать в корпорацию страшно, но оба понимают, что это неизбежно. Никто из них не говорит об этом, но в напряженном молчании между ними, пока машина организации везет их по адресу, четко слышатся все невысказанные сомнения. Толку говорить об этом нет, и Роджер просто берет Фредди за руку, легко улыбаясь кончиками губ, словно говоря: «Пока мы вместе — все в порядке».

— Я рада, что вы приехали вовремя, — говорит Вайнона, появляясь перед ними, и Фредди с Роджером лишь отвечают ей недоверчивыми взглядами. Вайнона, судя по всему, прекрасно осведомлена об их настрое, поэтому, не дожидаясь ответа, просит следовать за стрелками и пропадает.

Они ступают на движущуюся дорожку вместе, все еще не расцепляя рук, словно не сговариваясь, они ко всему здесь настроены настороженно и недружелюбно и понимают, что не отпустят друг друга ни за что на свете, пока находятся в стенах этого здания. Фредди уверен, что Вайнона, да и всё руководство корпорации, если таковое существует, уже в курсе о передаче, но он не знает, как это может сказаться на существовании группы Queen. Конечно, можно утешать себя мыслями, что Джим не такой дурак, чтобы ставить их под удар, чтобы поставить под удар его, Фредди, но в глубине души, Меркьюри понимает, что Джим Хаттон не задумываясь пожертвовал бы всем ради своего дела и ради своей идеи — даже им. И что по сути он ничем не отличается от всех тех сопровождающих, что были с ними всю жизнь. Джим Хаттон такой же циничный фанатик, способный перешагнуть через любого ради своей идеи и своих убеждений.

Их просят зайти в небольшую комнатку, где стоят два дивана и два столика, отгороженные друг от друга полупрозрачными перегородками. На каждом столике по планшету и большой кружке дымящегося кофе с печеньками.

— Какая щедрость, — язвит Роджер, хотя у него сводит живот при виде печенья. Он не ел со вчерашнего вечера, не спал всю ночь и сейчас чувствует себя просто развалюхой.

— Так зачем мы здесь? — спрашивает Фредди.

— Вы тут, чтобы учиться, — отвечает Хокенс, появляясь перед ними во всем своем великолепии.

У Роджера почти вырывается тоскливый вздох, когда он видит его. Учеба — это последнее, о чем он сейчас может думать.

— Мы перлись сюда ни свет ни заря, чтобы учиться? — удивляется он.

— Отныне учиться вы будете тут, каждое утро в 10:00 утра я буду ждать вас, — заявляет Хокенс, и в голосе его слышны нотки триумфа.

— Я думал, мы пришли сюда отбывать наказание, — говорит Фредди.

— По мне так это и есть самое настоящее наказание, — бурчит Роджер, понимая, что теперь от занятий никак не отвертеться.

Они садятся каждый на свой диван, все еще не веря, что их и правда вызвали сюда только для этого. Вторая порция кофе как нельзя кстати, и Роджер через полчаса более менее оживает и в состоянии хоть что-то запомнить. Они делают перерыв на полчаса где-то в середине дня, и Роджер бессовестно засыпает на своем диване, пока Фредди сидит рядом и поглощает еду. Он не будит его, лишь забирает из ослабевших пальцев вилку и кладет на стол.