Ему действительно стоит успокоиться, но как тут успокоишься, если рядом сидит Роджер и Фредди сейчас совершенно точно может с полным правом прикасаться к нему так, как захочет? И от осознания этого сердце стучит еще сильнее, так, что Фредди кажется, оно просто не выдержит такого напора и взорвётся, если он немедленно не поцелует свою Лиззи.

— Давай лучше начнем с чего-то поинтереснее, — просит Фред, он берет ладонь Роджера в свою и подносит к губам, целуя пальцы. Кто бы знал, как часто он мечтал сделать это, ведь у Роджера такие красивые тонкие пальцы, что, глядя на них, и не скажешь, что они достаточно сильны, чтобы держать барабанные палочки и отбивать дробь часами.

Роджер замирает словно статуя, он напряжен — Фредди чувствует это, его зрачки расширены, так что аквамарина почти не видно, а дыхание становится более глубоким и тяжелым, впрочем, как и у Фредди. Он не спускает с Лиззи глаз, выцеловывая каждый палец и поднимаясь поцелуями выше, к крепкому запястью, и чувствует дрожь, пробивающую Роджера, как свою. Тот послушно, словно зачарованный, подается вперед, когда Фредди тянет его на себя, и берет его лицо в ладони, приближая. Фредди хочется разглядеть каждую ресничку, каждый сантиметр на любимом лице, он с наслаждением ловит ртом дыхание Роджера, и этот момент близости перед поцелуем даже лучше, чем сам поцелуй.

— Хочешь сделать это со мной? — шепчет Фред ему в губы.

У Роджера в голове сразу же проносятся тысячи картинок того, что бы он мог сделать с Фредди. Каким-то шестым чувством или, может, улавливая в голосе Фреда особые нотки, Роджер безошибочно понимает, на что тот намекает, и его словно опускают в горящую лаву — настолько сильный жар охватывает его. Голова идет кругом — вот как сильно он хочет всё, что ему может предложить Фредди.

— Хочу, — шепчет он. — Хочу, хочу, хочу, — повторяет он почти с отчаянием. Роджер уже давно хочет, так сильно хочет, что сейчас просто нет сил.

Фредди улыбается и целует его, коротко, но нежно.

— Тогда пойдем ко мне в постель, — просит он.

На ватных ногах Роджер следует за Фредди — тот тянет его за руку в свою спальню, к удобной широкой кровати, и толкает на подушки. Роджер ложится, он волнуется так, что потеют ладони: всю жизнь он благоговел перед Фредди, и теперь, когда он может быть к нему настолько близок, Роджер боится всё испортить в очередной раз. Вдруг он что-то сделает неправильно?

Он не может отвести глаз, пока Фред стаскивает с себя футболку и штаны: тот весь шерстяной словно кот, у него красивые худые руки с рельефными венами и чертова фенечка на правом запястье, которую Роджеру немедленно хочется прикусить зубами и потянуть вниз, стаскивая с руки, ощущая губами ладонь и длинные музыкальные пальцы.

— Ты такой красивый, — вырывается у него.

Фредди смущается от того, что Роджер смотрит на него, хотя они видели друг друга в чем мать родила много раз, будь то переодевания в гримерке или нечаянные столкновения в общей ванной, когда они еще жили вместе в семидесятых. Но это смущение, оно хорошее и заставляет кровь бежать по венам быстрее, посылая по всему телу волны возбуждения и предвкушения. У Фредди крепкий стояк, и он видит, как мило краснеют щеки Роджера, когда он опускает глаза на его член.

— Не такой красивый, как ты, — отвечает Фред.

Он садится на край кровати рядом с развалившимся на подушках Тейлором и ловко стягивает с него штаны. Роджер возбужден до безобразия, его набухший член с покрасневшей головкой тяжело лежит у него на животе, пачкая кожу блестящей смазкой, картина такая соблазнительная, что Фредди не может удержаться и слизывает каждую капельку, вылизывает всё до последнего, обдавая дыханием чувствительную головку и лишь легко касаясь ее языком. Роджера выгибает сладкой судорогой каждый раз, когда губы Фредди слишком близко от его члена, но тот, похоже, решил извести его.

— Да ты издеваешься! — восклицает он. — Просто возьми его в рот!

Фредди хрипло смеется, разводит ноги Роджера, задирает их себе на плечи и вылизывает его, начиная с яичек и щелки между двух напряженных половинок и заканчивая членом. Фредди очень старается, чтобы с губ Лиззи срывались самые высокие ноты, поэтому хорошо работает языком.

Он старается не слишком шокировать Роджера своим напором на его великолепную задницу, но у того такие соблазнительные половинки, что Фредди мечтает когда-нибудь забраться между ними не только языком и как можно глубже, но, увы, не сейчас. Роджер, не ожидающий такой прыти, совершенно автоматически зажимается и не пускает его, для него это настолько ново, что было бы странно ожидать чего-то другого.

— Расслабься, — просит Фред, скидывая ноги Роджера со своих плеч обратно на кровать. Сегодня он не намерен ограничиваться минетом и дрочкой, так что Роджеру придётся подтянуть поясок.

— Сучка, — шепчет тот, а глаза его так и горят, и этот взгляд прожигает нутро Фредди острыми стрелами.

Роджер невероятно красив и соблазнителен с этими своими растрепанными волосами, красными щеками и задранной чуть ли не до самой шеи футболкой. Он совершенно бесстыдно выставляет себя напоказ, лежит, расставив ноги, и выглядит, как бог разврата.

Чертов Роджер Тейлор.

Фредди тянется к тумбочке и вытаскивает из нее тюбик со смазкой. Удивление Роджера и сотни вопросов, которые сейчас появляются в его белобрысой голове, чётко написаны на лице.

— Откуда это у тебя?

— Ты думал, я монах? — спрашивает Фредди, кидая тюбик Тейлору на грудь. Тот берет его, хмурится, и выражение лица меняется, а Фредди понимает, что сказал что-то не так.

— Эй, в чем дело? — спрашивает он, потому что Роджер выглядит каким-то поникшим и даже немного ошарашенным.

— Я думал, ты ни с кем еще не встречался с тех пор, как мы оказались тут, — говорит он. Конечно, теперь он ясно понимает, что было глупо предполагать, будто Фредди ведет монашеский образ жизни, Роджера и самого колбасило не один раз так, что было невыносимо. Но, видимо, Фредди решил не мучить себя, в отличие от него. Роджер знает, что не имеет права винить Фредди в том, что он не хранил ему верность, но все равно это неприятное открытие.

Фредди возмущен, когда догадывается, о чем подумал Роджер, потому что как можно быть таким дураком? Они же жили вместе все время и были друг у друга на виду! Ему немедленно хочется стереть это отчаянное выражение с лица Роджера и как следует отдубасить его по башке тем резиновым дилдо, что лежит на полке, но он ограничивается лишь тем, что кидает орудие любви ему на грудь.

— Ты совсем дурочка, Лиззи, да? — ехидно спрашивает Фредди, с удовольствием наблюдая за еще большим шоком на лице Роджера и за тем, как он подскакивает, скидывая с себя игрушку. По крайней мере в глазах его больше не плещется ревность вперемешку с отчаянием, и Фредди рад.

— Надеюсь, я не задел твое нежное чувство прекрасного, — говорит он.

Роджер несмело берет фаллоимитатор в руку, словно взвешивая, и у него растерянный вид, словно он увидел нечто подобное впервые, зато Фредди находит, что тот смотрится с игрушкой горячо и мило одновременно.

— И что, это помогает? — спрашивает Роджер задумчиво, ему на самом деле трудно представить Фредди делающим нечто подобное с собой, но мысли об этом всё равно возбуждают.

— Не так, как из плоти и крови, — говорит Фред, поедая Роджера взглядом. Ему безумно хочется почувствовать его в себе вместо этого бездушного куска резины, у него всё сводит внизу живота от предвкушения, и он уже давно готов, так что каждая минута промедления тянется как бесконечность.

— Так что если ты не трахнешь меня прямо сейчас, то я трахну тебя. Этой штукой, — грозится Фредди.

Роджер немедленно закидывает фаллоимитатор куда-то себе за плечо — он не хочет никакого третьего лишнего в их постели — и на коленях подбирается к Фредди, оглаживает его грудь, с удовольствием ощущая ладонями тонкие, но жесткие волоски, легко кусает его за торчащие напряженные соски. Фредди прошибает током от этой неожиданной ласки, соски — это одно из его самых чувствительных и слабых мест на теле, так что они твердеют, едва Роджер кидает на них свой взгляд.