Это кажется невероятным, но Роджер целует совершенно искренне, Фредди прекрасно это чувствует, ведь разница между первым злым поцелуем, вторым несмелым и тем, что происходит сейчас, разительна. Роджер замечательно целуется, сейчас незамутненным алкогольными парами разумом, вернее, его остатками, Фредди может оценить это по достоинству. Тот удерживает его словно хрупкую драгоценную вазу, пальцы в волосах расслабляются, и теперь это больше похоже на объятия, чем на удерживание. В каждом движении губ и языка, в каждом легком касании пальцев чувствуется море нежности, каким-то чудесным образом смешанной с острым обжигающим желанием. Фредди чувствует голод Роджера как свой, поэтому отвечает ему с не меньшей страстью. В этот короткий момент единения они словно становятся одним целым, их сердца бьются в унисон, а мысли текут в одном направлении.

У обоих перехватывает дыхание от избытка эмоций, и поцелуй приходится прервать слишком быстро, но ни у кого из них нет сил и желания отстраняться. Фредди закрывает глаза и утыкается головой Роджеру в лоб. Он с трудом соображает, потому что все, что ему сейчас хочется, — это продолжить, но даже это кажется непосильной задачей, так сильно колотится сердце и кружится голова. Он просто стоит, пытается отдышаться и осознать очевидное, а именно: Роджер хочет его. Фредди покрывается мурашками от простого факта, который красноречиво упирается ему в бедро, он и сам возбужден до предела, и, скорее всего, Тейлор тоже прекрасно это ощущает.

— Что ты делаешь?.. — шепчет он наполовину онемевшими губами.

Это, конечно, тупой вопрос, да и не вопрос вовсе, просто Фредди на задворках своего сознания ощущает беспокойство, незаконченный разговор невидимой стеной разделяет их, и Фредди волнует, что же дальше будет с ними? Его сердце давно уже в руках Тейлора, потрепанное и склеенное тысячи раз, и сейчас, в общем-то, картина неизменна. Фредди снова ждет, что сердце будет разбито в который раз, эта привычка давно уже превратилась в уверенность, а уверенность мутировала в неизменную константу. Но, похоже, четко отлаженная программа дает сбой, когда Роджер отвечает:

— Целую придурка, который мне нравится, разве еще непонятно?.. — шепчет он в ответ, и у Фредди перехватывает дыхание.

Первые несколько секунд он просто молчит, потому что не знает, что сказать, и не может. Ему кажется, что у него пропал голос. Роджер тоже молчит и, похоже, не собирается отпускать его или говорить, что это была шутка. Его ладони перемещаются с затылка на шею сзади, не позволяя отстраниться, и Фред совершенно ясно чувствует в этом жесте нечто собственническое. Роджер заявляет на него свои права, и Фредди кажется, он сейчас разорвется на части от переполняющих его эмоций, лопнет как пузырь, раздутый до невероятных размеров. Это было бы его спасением, но, к сожалению, он не пузырь, а чувства, разрывающие его, реальны, они рвутся наружу и вытекают из глаз вымученными слезами, потому что больше, в общем-то, Фредди ни на что сейчас не способен.

— Эй, Фредди, ты чего? — Роджер осторожно берет его лицо в ладони и вытирает слезы большими пальцами, но те бегут снова нескончаемым потоком. Фредди настолько трогательный сейчас, с этим красным носом и горестно сложенными губами, что у Роджера больно щемит в груди от нежности, охватывающей его. Он не понимает, отчего конкретно тот плачет, но очевидно, что это его вина. Он довел Фредди до слез, и это реально пугает.

Фредди плачет от счастья и облегчения, приправленных приятной толикой боли, которая отступает дальше и дальше с каждой секундой. Лишь бы только Роджер не отстранился и не ляпнул какую-нибудь хрень, которая снова все разрушит. Фредди хочет слышать те слова еще раз и как можно чаще и в разных интерпретациях, поэтому просит:

— Повтори, кого ты целуешь.

Он открывает глаза и смотрит на испуганного, взволнованного Роджера, и его сердце так же испуганно екает: вдруг Роджер откажется или скажет совсем другое, не то, что Фредди хочет услышать?..

Роджеру на самом деле страшно повторять, потому что если это именно то, что заставляет Фредди пускать слезы из глаз, то он бы поостерегся, но у Фреда такой вид, что он не может отказать ему. Кроме того, разве можно отказать человеку, который жаждет слышать слова признания, которые Роджер с таким трудом пытался произнести почти два дня?

— Одного придурка, — повторяет Роджер, и на губах его появляется слабая улыбка, — который мне сильно нравится.

1984

Роджер не знает, зачем затеял всё это, возможно, где-то в глубине души ему действительно нравятся все эти женские штучки, и он достаточно мужественен, чтобы это признать, но этот клип — полнейшее безумие. Он хотел разбавить гнетущую обстановку в группе, немного посмеяться, но на Фредди кожаная обтягивающая юбка и чулки, идеально облегающие длинные ноги, Фредди ни черта не похож на девчонку, в конце концов, Роджер ещё не встречал усатых девушек, но отчего-то его бросает в жар, а мысли то и дело сворачивают не в том направлении, Роджер не понимает, что с ним, и это ни хрена не смешно.

Впрочем, как и Фреду.

Роджера нередко путали с девушкой, что немудрено: этой миловидной, кукольной мордашке могла бы позавидовать любая девчонка. Фредди знает, об этом лице можно слагать поэмы: большие аквамариновые глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, тонкие ровно очерченные губы, целовать которые хочется до помутнения рассудка, улыбка, ясная, как редкие солнечные дни Лондона, и ямочки на щеках, к которым так и тянет прикоснуться пальцами. Фредди хранит каждую фотографию, что удавалось украдкой запечатлеть на бегу или ещё в те давние годы, когда Роджер принадлежал лишь ему, по крайней мере хотелось верить в это. Ему жаль, что сейчас под рукой нет фотоаппарата, потому что Роджер словно воплощение всех порочных грехов и ангел во плоти одновременно. Страсть смешивается с нежностью, и Фредди не знает, чего хочет больше — задрать эту чёртову юбку и закинуть себе на плечи эти волшебные, гладко выбритые ноги или же кричать о своей безграничной, неумирающей любви, падая на колени и умоляя чёртового Тейлора подарить ему хотя бы один-единственный поцелуй.

Фредди не может сделать ни того, ни другого, он может только смотреть, сдыхая от чёртовой безысходности, и, может быть, ещё подрочить в душе после того, как всё закончится. Большее ему не позволено, и Фредди за столько лет уже давно смирился с этим.

— Роджер, ты выглядишь так хорошо, что я реально могу трахнуть тебя, — смеётся Дэвид под одобрительный гул на съёмочной площадке.

Роджер действительно королева этого вечера, впрочем, никто и не сомневался. Выведи его на улицу и представь как Лиззи — люди не заметят подмены, конечно, до того момента, пока эта прекрасная леди не откроет свой рот.

— Иди на хуй, Дэвид, эта хрень чертовски неудобная, — усмехается Тейлор и показывает режиссёру фак, демонстративно поправляя свой чёрный кружевной бюстгальтер.

— Что за слова, юная леди, нужно вымыть твой рот с мылом? — смеётся Бри и шутливо грозит Роджеру пальцем.

— Прошу прощения, Мэгги, я не должна была так выражаться при старших, — отвечает Роджер, кидая в сурового Дики подушкой. Если честно, ему ужасно к лицу этот образ бабушки — Джон тоже иногда любит поворчать.

— Что за молодёжь пошла? — изображая старушку, кряхтит Дики под заливистый смех ребят.

Фредди смотрит со стороны. Ему бы тоже хотелось веселиться, но он словно чувствует себя ненужным. Иногда его реально посещает мысль, что ребятам было бы куда лучше без него. Роджеру уж точно.

— Ладно, хватит дурачиться, за работу! — командует Дэвид, возвращая всех к рабочему состоянию.

Правда, полностью настроиться на работу так и не выходит, ребята шутят, периодически срывая дубли и пытаясь втянуть Фредди в эту задушевную шутливую атмосферу. Тот сдержанно улыбается, отвечает на подначивания, а в голове только одна мысль: сорвать с Роджера одежду, оставив только чулки и женское бельё, и нагнуть его на ближайшей поверхности, шепча на ухо пошлости вперемешку с признаниями в любви. Роджер накручивает на палец прядь искусственных волос и улыбается широко, искренне и в то же время развязно, так, что Фредди становится тесно в этой чёртовой кожаной юбке. Ему необходим перерыв.