— Возьми, — Роджер протягивает Брайану свой телефон, — если не сложно, отдай его Бену.

Роджер хотел бы взять его с собой, в конце концов, в этом кусочке будущего хранится куча его воспоминаний. Фото, видео, сообщения - всё то, что теперь ему придётся хранить в своей голове.

— Тяжело тебе теперь без него придётся, — пытаясь развеять тоску, бросает Брайан.

Роджер улыбается, но улыбка выходит совсем ненатуральной - вымученной и, скорее, грустной.

— Главное, что ты будешь рядом, — отвечает Роджер, стараясь вложить в эти простые слова всю свою боль.

— Я всегда рядом, помни об этом, пожалуйста.

И Роджер понимает, что это не просто слова, это именно то, что Брайан так пытался донести ему нынешнему всю свою жизнь. Несмотря ни на что - на потери, боль и годы, - Брайан всегда был рядом, даже когда Роджер в этом совершенно не нуждался, и это даже больше, чем просто любовь.

— Я люблю тебя, — слова срываются так легко, словно Роджер уже говорил это ни один раз, — прости, что всё у нас так сложилось. Теперь я буду умнее.

Брайан поднимает глаза вверх и часто-часто моргает, как будто слёзы в себе сдерживает. Впрочем, разве кто-то в праве его винить, он ждал этих слов всю свою жизнь, и пусть сейчас не время и не место, пусть ему за семьдесят и Роджер этот ему не принадлежит, Брайан счастлив знать, что всё было не зря.

Голос Моррисона, словно ведро ледяной воды, возвращает в реальность.

— Эй, хорош языками трепать. Пора заканчивать, пока никого нет поблизости.

Брайан коротко машет рукой, давая понять, что им нужно пару минут, Моррисон в ответ только раздражённо вздыхает.

— Я прошу тебя, Роджи, не дай Фредди упасть в это болото, не дай ему снова пройти через всё это, не дай ему умереть, — просит Брайан и, не в силах сдержать себя, берёт чужие холодные ладони в свои, — и, если не передумаешь, если решишь, что тебе это нужно, расскажи мне, что чувствуешь, мне бы очень хотелось хотя бы одну жизнь прожить рядом с тем, кто действительно важен.

Роджер подаётся ближе, обвивая Брайана своими руками и утыкаясь головой в чужую грудь. Он слышит, как громко и быстро стучит чужое сердце, и вдыхает такой родной запах. У него самого глаза на мокром месте, и отпустить Брайана сейчас - почти что смерти подобно.

— Пойдём со мной. Ты ведь можешь, пожалуйста, — шепчет Роджер.

Он понимает, что просит о невозможном, но он всего лишь человек, со своими слабостями.

— Я не могу, Роджи, прости, я не могу. Но я рядом, всегда, — отвечает Бри, сильнее прижимая к себе, как будто хочет выплавиться, стать одним целым.

Брайану на секунду кажется, что время словно остановилось и вот он, Роджер, в его объятиях, Роджер, который любит и который так необходим. Брайан позволяет себе на несколько секунд забыть обо всём и просто представить, что сейчас на улице далёкий шестьдесят девятый и у них с Роджером впереди целая жизнь. Вот только Моррисона все эти слезливые сцены нисколько не трогают, он бесцеремонно врывается в этот хрупкий мир, поторапливая.

— Время. Хватит обжиматься.

И Брайан отпускает, напоследок заглядывая в эти прекрасные, голубые глаза с мокрыми от невыплаканных слёз длинными ресницами.

— Ты будешь счастлив, обязательно будешь, — тихо, на грани слышимости бросает он, стараясь не смотреть, как на тонком запястье смыкается браслет и Моррисон проводит инструктаж.

— У тебя будет только один заряд, поэтому ничего тут не трогай, — вещает где-то совсем рядом Мик, но Брайан его не слышит, ровно как и Роджер, только смотрит своими голубыми в самую душу.

Брайан знает, что должен отпустить, в конце концов, он и так получил куда больше, чем мечтал. Вот только злость на чёртову судьбу разъедает изнутри словно кислота, жизнь два раза прожить, увы, человеку не дано, и свою он давным-давно проебал, и теперь ему только и остаётся, что доживать это несчастное время, но хотя бы с мыслью о том, что где-то там он получит второй шанс.

— Удачи тебе, “тридцать три несчастья”, — неожиданно мягко бросает Мик и быстро набирает на браслете нужную комбинацию.

Брайан до боли сжимает кулаки, чувствуя, как короткие ногти впиваются в ладони: он готов, он отпускает, и в момент, когда Роджер должен исчезнуть, время на секунду словно останавливается, и Брайан падает в темноту.

Брайан не понимает, что происходит, он летит словно вечность, но в то же время как будто несколько секунд. Он думает, что умер, собственно, почему бы и нет, его старое сердце просто не выдержало, и вот он свалился наземь, прямо там, посреди грязного переулка, отличный был бы финал и всё это вообще выглядело бы так логично, будто бы с самого его рождения и было задумано, но в реальность его выкидывает так же быстро, как и выкинуло из неё.

Вместо дрянной подворотни в Кенсингтоне он видит вокруг себя большой, цветущий сад. Прямо над ним раскинулось пышное вишнёвое дерево, а буквально в нескольких шагах маленькие барашки волн покрывают огромное, голубое озеро, которое, кажется, уходит в самое небо. Он сидит на скамейке, а слева от него, растянув губы в улыбке, сидит Дэвид. Совсем не такой, каким Брайан помнит его на закате жизни. Волосы у него ярко-рыжие, неаккуратно спадают на глаза, хитрая улыбка на тонких губах и дурацкий разноцветный костюм в его стиле.

— Я умер? — спрашивает Мэй и невольно бросает взгляд на свои руки, которые почему-то всё ещё рассекают глубокие морщины.

Странно, он когда-то читал, что души будут вечно молодыми. Хотя уже тогда знал, какая это, собственно, чушь.

Боуи громко смеётся и смотрит на Брайана так, словно тот самый последний на свете идиот.

— Не думал, что такие хорошие ученые как ты верят во все эти религиозные бредни.

— Я в них не верю, — недовольно бросает Мэй.

— Но тем не менее ты решил, что сейчас в Раю, — хитро усмехается Дэвид.

— Я за несколько секунд оказался в каком-то непонятном месте и напротив меня сидит мой давно погибший друг, что ещё я могу думать?

Только сейчас Брайан замечает, что разноцветные глаза Боуи имеют глубокий чёрный цвет, и Дэвид никогда не улыбался так и не смотрел, словно Мэй - всего лишь букашка на его пути.

— Ну кому, как не Брайану Мэю знать, как восхитительна наука и что она может творить настоящие чудеса?

— Кто ты? — спрашивает Бри, потому что пустой трёп ему порядком надоел.

— Я Дэвид Боуи, — высоко вскинув подбородок, бросает незнакомец.

— Ты не Дэвид, — фыркает Мэй.

Брайан прекрасно знает, что говорит с тем самым незнакомцем, преследовавшим Роджера.

— Ну да, может быть, не в полной мере, конечно, но он мне нравится, такие раз на век рождаются, — говорит тот, — я мог бы принять более привычный для тебя облик.

Этот мерзавец явно чувствует своё превосходство и играет с Брайаном в какие-то свои игры, потому что в следующую секунду облик Дэвида словно плывёт и теперь перед ним сидит Фред.

Брайан теряется на секунду, потому что не видел его целую вечность, он не хочет показывать свою уязвимость, но эти выразительные скулы, длинные пальцы, чёртовы зубы делают физически больно, вот только глаза выдают всё, и Брайан болезненно морщится.

— Прекрати этот цирк, — шипит он, на что незнакомец смеётся и возвращается в облик Дэвида, что, впрочем, Брайану тоже абсолютно не нравится.

— Вот и я подумал, что это будет слишком жестоко, — говорит он.

Возможно, в другой ситуации Брайан бы извёлся от научного интереса, но сейчас его волнует другое.

— Где Роджер?

Псевдо-Дэвид картинно вздыхает и возводит глаза к чистому, голубому небу.

— Только о нём и думаешь, бедняжка Мэй, — Брайана злит эта надменность, но сделать он не может ровным счётом ничего, — не беспокойся, он дома. Там, где и должен был быть, пока ты и твои нерадивые помощники не решили поиграть в Бога.

Брайан чувствует, что это существо тоже начинает злиться.

— Вы, люди, интересный вид, вечно пытаетесь бежать впереди времени, лезете, куда не нужно, и создаёте бардак, который нам потом приходится разгребать.