Брайан пытается не плакать, но видит, что Роджер слёзы в себе сдержать не может. Глаза у него блестят этими невыплаканными слезами, почти как тогда, в девяносто первом.

— Мне кажется, мы до последнего не верили, что однажды наступит день без Фредди, в голове это уложить было невозможно, пока однажды это не произошло.

Брайан этот день хотел бы забыть, вычеркнуть из памяти, будто его не было никогда, вот только быстро понял, что Фредди ему это не вернёт, Фредди всё равно останется лишь воспоминанием: ярким, особенным и незабываемым воспоминанием.

— Мы все будто умерли вместе с ним в тот день, казалось, что всё кончено, дальше не будет ничего, но если мы с Дики боль свою держать в себе не могли, то с тобой всё наоборот случилось. Роджер, ты должен понять, что тогда я потерял не только Фредди, я потерял вместе с ним тебя: вместо того, чтобы стать друг для друга опорой и поддержкой, мы отстранились настолько, что в какой-то момент чужими стали, а после - Дики не выдержал, ушёл, в никуда. Queen для него без Фредди не существовало, может быть, конечно, в этом он в итоге оказался прав, но ты… Ты не уходил в буквальном смысле, но близко к себе больше не подпускал, будто винил в произошедшем всех вокруг, и меня в том числе, как будто, имей я возможность как-то это исправить, я бы это не сделал, наверное, именно тогда впервые в жизни я реально задумался о возможности всё изменить.

Возможно, это был лишь приход от передоза снотворным и антидепрессантами, в конце концов, он ведь почти что официально псих, пролежавший в дурдоме некоторое время, но идея уже была, и Брайан схватился за неё как за спасательный круг.

— Я был один. Тебя не было со мной рядом. Не было никого. Группа, друзья, музыка, жена, отец, ты — я потерял всё в один момент, и единственное, о чём я мечтал - чтобы этого никогда не произошло. Тогда я начал изучать, - наука всегда помогала мне отвлечься от реальности, - и я погружался всё глубже и глубже, выкидывая всё заработанное годами ради проверки очередной бредовой теории. Пока не наткнулся на один пост неадекватного старика из Йоркшира. Он говорил о каком-то волшебном минерале, способном изменять время. Я особо не надеялся ни на что, когда ехал туда, ведь подобных психов повидал на то время много. И первое время этого к ним тоже причислял. Но минерал, на всякий случай, собрал и привёз в лабораторию.

На то время с Моррисоном Брайан толком дел не имел, знал только, что тот горит наукой и верит в своё непоколебимое превосходство и минерал ему скинул только потому, что сам возиться не захотел. Он почти что перестал верить, даже смирился с тем, что имел.

— Я не верил в то, что это сработает, но чудеса бывают, и ты - прямое этому доказательство.

Брайан знает, что Роджер этому чуду вряд ли рад, вот только он в то время едва ли себя от радости осознавал. Перед его глазами яркими красками горела новая жизнь, возможность всё исправить и прожить так, как они все того заслуживают. Быть счастливыми. На тот момент Брайан ещё не знал, что минерал прошлое не меняет, а лишь создаёт альтернативную линию.

— Я просто хочу, чтобы ты понимал: никогда в жизни я не хотел тебе навредить. Я хотел для тебя счастья, хотел, чтобы ты никогда не знал, что такое терять, чтобы жил без чувства вины и потери, хотел, чтобы мы все были рядом, я очень хотел дать тебе второй шанс.

Теперь Брайан как никогда чётко осознаёт, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

— Всё должно было быть по-другому, мы планировали отправить тебя в восьмидесятые, чтобы потом ты смог всё исправить, но кто-то влез, - я не знаю кто и зачем, и что ему от нас нужно. Разработки приостановили, но я обещаю, что сделаю всё, чтобы вернуть тебя домой. Не держи на меня зла, Роджи. Я просто хотел спасти всех нас.

Брайан ждёт от Роджера приговора, но, несмотря ни на что, ему становится легче, что он избавился хотя бы от части лжи.

Роджер больше не чувствует удивления или злости: он узнал так много, и каждый раз правда сродни выстрелу в голову - одним больше, одним меньше, - разницы никакой. Он бы хотел винить Брайана, кидаться на него с кулаками и орать, заставить ответить за всё, что ему пришлось тут пережить по его вине. Вот только злости отчего-то нет совсем.

Роджер понимает, что на его месте поступил бы так же, не будь он таким тупым, конечно. Да и, к тому же, не попади он сюда, он бы никогда не узнал правды, которая, как оказалось, всегда лежала на поверхности, а он просто не хотел её замечать. Роджеру надоело всегда оставаться в стороне, и если уж они вскрывают карты, он хочет всей правды, до конца.

— Все эти вещи, они довольно старые, ты всё это время хранил их. Я хочу знать - почему? Но только правду, не заливай мне про дружбу и банальную сентиментальность.

Роджер Брайана знает слишком хорошо, и излишней сентиментальностью тот не отличался никогда, именно поэтому Роджер знает - вещи эти для Мэя важны.

— Ты ведь сам уже всё понял, к чему тогда эти вопросы? — горько усмехается Брайан.

Он так привык свои чувства глубоко в душе хранить, что говорить о них кажется чем-то совершенно невозможным. Он сам лично наложил табу, запер их в самом дальнем ящике собственного сердца, чтобы не вскрылись никогда, и вот теперь, на закате собственной жизни, у него есть возможность собственную душу излить, он ведь так хотел когда-то, чтобы Роджер узнал, ещё когда был молодым и наивным и верил, что мечты осуществимы, если сильно захотеть.

— Ты должен мне правду. Всю, — твёрдо отвечает Роджер и смотрит своими голубыми глазищами в самую душу, не давая не единого шанса от этой правды сбежать.

— Эти вещи тут потому, что я хотел оставить себе хоть что-то. Ты сам уже знаешь, как мы отдалились, но ты мне чужим не стал, не смог бы, потому что, несмотря ни на что, всегда был на первом месте, даже сейчас.

Говорить на удивление легко, словно всю жизнь он тащил на себе небо, а сейчас скинул этот груз со своих плеч.

— Возможно, мои чувства к тебе никогда не были исключительно дружескими. Пойми, Роджи, я был задротом, мечтающим докарабкаться до звёзд, а ты - моей полной противоположностью, но, несмотря на это, мы всегда понимали друг друга с полувзгляда. Иногда даже слов не нужно было, и это мне казалось волшебством, не меньше, — Брайан горько усмехается.

Сейчас, вспоминая, с чего всё началось, он бы не смог сказать, когда был тот самый день, было ли вообще то самое озарение, или любовь к Роджеру была с ним всегда.

— Как бы я ни старался, все мои дороги всё равно приводили к тебе. И эти чувства… они не умирают, хотя я неоднократно пытался их убить. Ты - часть меня, полноценная половина, без которой я едва ли смог бы прожить. Мне жаль, что я так и не нашёл в себе смелости признаться, по крайней мере, ты имел право знать.

Вот и всё. Целая жизнь сходится в одной единственной точке, именно в этом моменте, словно именно к этому всё и шло с самого начала. Ввязываясь в игры со временем, Брайан хотел спасти Фредди, но, кажется, спас себя, по меньшей мере, от бесконечной лжи.

— Бри… — тяжело вздыхает Роджер.

Брайан не может понять - это вздох сожаления, или облегчения. Может быть, всё вместе? Брайан грустно улыбается в ответ.

— Теперь ты знаешь.

Роджер хочет что-то сказать в ответ - Брайан читает это по его лицу, но жалости к себе он просто не вынесет, поэтому возвращается к более важному.

— У своей машины я тоже видел этого незнакомца, в другом виде, но всё же. Кем бы он ни был, хорошего от него точно лучше не ждать. Тебе пора домой, Роджер, и как можно скорее.

Роджер возмущённо хмурится и приоткрывает рот.

— Подожди, мне тоже есть что сказать, — бросает он и плетётся за Брайаном на кухню, жмурясь от яркого света, горящего тут.

— Потом. Сейчас есть дела поважнее.

Роджера бесит, что Брайан отгораживается от него. Он прекрасно видит эту метафорическую стену, выстроенную им за эти несколько секунд, но если он думает, что сможет вывалить на него всё это и остаться в стороне, то он полный дебил.