— Только вот главное ты совсем забыл, — ребёнок усмехается, — история не знает сослагательного наклонения.
Брайан давно научился справляться с любыми страхами, ещё тогда, в восьмидесятых, когда каждый день они жили как на пороховой бочке, в бесконечной череде «хороших» и «плохих» дней Фредди. Ровно до того момента, пока «плохих» дней не стало слишком много. Но сейчас его будто парализует страх. А странный ребёнок лишь улыбается и скрывается за ближайшим поворотом, и Брайан даже не думает его догонять.
Вся череда случайностей в один момент выстраивается в чёткую линию событий, ровно от начала и до этого момента. Ребёнок, которого видела Исида, мужчина, который преследовал Роджера, и этот мальчик, повстречавшийся ему сегодня - один и тот же человек.
Брайан понимает: Роджеру пора домой.
***
Роджер тем временем изводит себя до такой степени, что пассивное ожидание уже не кажется хорошей идей. Выпытать всё у Брайана становится идеей фикс, но тем не менее мысль о том, что тот снова сможет увильнуть, не даёт покоя, и Роджер поступает как самый настоящий псих, словно ищейка роясь в чужих вещах.
Роджер знает, это некрасиво, но, впрочем, разве это останавливало его хоть когда-то? Да и, судя по всему, Бри и сам не гнушается чужого грязного белья, если уж вламывается в чужой дом без спросу.
Роджеру чертовски надоели секреты и недомолвки, раньше он даже не думал, что есть множество вещей, от которых его просто держали в стороне. Да, он редкостный мудила, он не замечал чувств того человека, которого гордо окрестил лучшим другом. В какой-то момент Фредди стал даже ближе Бри, но Роджер смотрел поверхностно, даже не думая о том, что своим безразличием приносит боль. И сейчас в глазах Брайана он видит что-то, чему не может дать объяснения, но знает точно - это рвёт душу на куски. И если уж Бри позволил себе влезть в чужую квартиру, то точно имел на это веские причины, которые он точно будет бережно охранять.
В квартире мало личного, в основном ноты, тексты, примочки для гитар и прочая музыкальная ересь. Роджер помнит, что здесь Брайан не живёт, так что искать, наверное, нужно бы в его доме, но успокоиться Роджер всё равно не может, вероятно, потому, что чувствует - ответы близко, нужно лишь немного поднапрячься.
Он почти что ликует, когда в спальне находит закрытую на замок полку. Впрочем, замком это сложно назвать, Брайану стоило бы стараться лучше, если он хотел тут что-то спрятать. Роджер без зазрения совести ломает дверцу и на секунду даже разочаровывается в себе, ибо внутри натыкается лишь на коробку, заваленную всяким хламом, но хлам внезапно начинает приобретать знакомые черты.
У Роджера трясутся руки, когда из всего обилия макулатуры он достаёт потертый лист бумаги, где его неаккуратным почерком выведено несколько предложений. Он узнаёт эту записку, даже год помнит, для него это было всего-то года три назад, но для Бри… Выходит, он хранил это столько лет?
На Роджера бесконечным потоком обрушиваются кусочки их с Брайаном жизни, куча идиотских записок, начёрканных Роджером впопыхах, перед тем как убежать на пары или позже - в их с Фредди общий магазин. Открытки, подаренные на Рождество и дни рождения, даже та, что он всучил ему в шутку на День матери в шестьдесят восьмом. Множество совместных фотографий словно киноплёнка: Роджер смотрит, как взрослел, становился мужчиной, а после стариком, как менялись его прическа, стиль, и улыбка становилась всё более натянутой, как из рук пропали сигареты и волосах появилась проседь, но везде, из года в год Брайан всё ещё был рядом. Разноцветные фенечки, брелоки, и даже первая песня Роджера на смятом, исчёрканном миллионы раз листе. Каждая вещь словно опаляет нежностью и заботой, Брайан хранил всё это не просто так, а потому, что хотел сохранить Роджера рядом, оставить что-то для себя, и внезапно всё - каждый взгляд, каждое слово, - приобретает свой смысл, о котором Роджер даже и думать не смел. Роджеру больно, ведь он оказался снова в дураках, падая в собственных глазах на самое дно. Всё, что он делал за всю свою жизнь - это лишь разрушал тех, кого любит. Это время приносит ему слишком много боли, и Роджер хочет выть от отчаяния, на него навалилось столько всего за эти дни, что одному человеку это вынести просто не под силу.
В довесок ко всему на дне коробки он находит знакомую до мелочей подвеску.
Роджер был уверен, что потерял её вместе с остальными вещами, в которых был в тот день, когда проснулся в этом хреновом мире, но вот она - прямо в его руках.
Он резко разворачивается на шум в дверях и встречается полным изумления взглядом с ореховыми глазами. В них всего на секунду мелькает паника, а после она сменяется смирением и такой уже приевшейся тоской.
Вот она, кульминация: спустя полжизни правда наконец-то доходит до своего адресата.
Комментарий к Time for truth
Медленно, но уверено мы приближаемся к финишной черте.
========== These are the days of our lives ==========
Солнце окрашивает небо бледно-розовыми красками, заглядывает последними, тёплыми лучами в окна и скрывается за горизонтом. Вечер медленно окутывает большой и шумный город.
В комнате мрачно, никто так и не решился включить свет, хотя сейчас это, наверное, последнее, что имеет значение в сложившейся ситуации. Ложь, сплетающаяся нитью в целую жизнь, с глухим треском рвётся на части, врезаясь острыми осколками правды куда-то под рёбра и заставляя говорить.
— Девяносто первый был адским, впрочем, ад начался ещё в восемьдесят шестом, если не раньше. Ты пока что не знаешь этого, и всё, что я делал, было для того, чтобы и не узнал, но Фредди в восьмидесятых будто сломался. Многие, возможно, этого не замечали, только бритвенными станками нас закидывали и вовсю обсуждали неудачную смену имиджа Меркьюри. Но правда ведь в том, что изменился не имидж, а скорее он сам - перегорел, словно и себя настоящего затолкал так глубоко, что даже никто из нас докопаться не мог.
Брайан всё это помнит слишком хорошо, будто вчера было, хотя на деле - почти целая жизнь с этого момента прошла. Вот только глаза Фредди - пустые, с наркотической пеленой и полным безразличием, - где-то на подкорке мозга отпечатались, и усы эти дурацкие, которые не шли ему никогда.
— Мы все не святые, ты и сам знаешь. Быть музыкантом и мимо героина пройти, наверное, невозможно было, но на фоне нашего музыкального подъёма в жизни за пределами сцены всё совсем не гладко было. Это сейчас я понимаю, что Фредди просто чувствовал себя одиноким, ведь на фоне наших семей и вечной погружённости в собственные проблемы он был совсем один. Наверное, именно поэтому он так отчаянно пытался окружить себя людьми, пусть и не самыми лучшими. С другой стороны, что ещё ему оставалось?
В то время о грандиозных вечеринках Меркьюри едва ли не легенды ходили, вот только обратной стороны никто не видел: утро после - всегда маленькая смерть. И героин - дерьмо такое, что, попробовав однажды, слезть становится почти невозможно. Нужен стимул, и у Брайана с Роджером и Дики он был: семья, дети, быт. У Фредди был только он сам.
— Фредди отдалился от нас, да и на себя прежнего больше был не похож. Это не тот застенчивый парень, которого ты знаешь, и даже не тот эксцентричный вокалист, которого знали все, он падал на самое дно, а мы были слишком заняты собой, чтобы протянуть ему руку. И однажды он достиг своего предела, мы все достигли, ударились об это дно, понимая, что дальше падать некуда. Это был тот год, когда мы узнали о болезни Фредди.
Сначала они не верили, думали - доктора ошиблись, ведь это могло произойти с кем угодно, с кем-то там далеко, но правда на то и правда, чтобы быть горькой и заставлять очнуться. Понять, что на самом деле важно.
— В одно время всё стало, как прежде: мы сплотились так, как это было только в самом начале, и работали на износ, Фредди вернулся, вот только осознание того, что скоро всё это закончится, всегда эфемерно висело в воздухе, но Фред держался до конца: он худел на глазах, стал почти прозрачным, тонким, в конце даже дышал с трудом, но никогда не сдавался, до последнего в студию ходил и пел, всё так же, будто и не было никакой болезни, стоит только глаза закрыть.
