Роджер чувствует, как чужие пальцы торопливо пробираются под толстовку, и ощущение горячих рук на не менее разгоряченной коже вытесняет из головы все ненужные мысли.
Возбуждение снежной лавиной ударяет по вискам и распространяется сладкой истомой по всему телу.
Бен не может надышаться Роджером, словно опьяненный происходящим, все чувства будто обостряются до предела в один миг, их так много, что он задыхается, сбивчиво покрывая влажными поцелуями тонкую шею и спускаясь к выпирающим острым ключицам, и одновременно пытается стянуть одежду и с себя, и с Роджера, чтобы наконец-то почувствовать это долгожданное тело к телу, ощутить Роджера всем своим существом. Но выходит, откровенно говоря, плохо, руки то и дело игнорируют эти попытки, возвращаясь ближе к обнаженной горячей коже, и одежда не изменила свое местоположение.
Они всё ещё посреди коридора, под любопытным взглядом Фрэнки, и, наверное, это не лучшее место в доме, но Бен слишком оглушён свалившимся на него счастьем, чтобы думать, все происходящее воспринимается им словно осознанное сновидение.
Роджер останавливает его, мягко перехватывая чужие запястья, и коротко целует покрасневшие от поцелуев губы.
— Не спеши так, — шепчет Тейлор. — Пойдём.
Он тащит несопротивляющегося и зачарованного всем происходящим Бена за собой в спальню, по пути все же стягивая с себя толстовку, и хлопая дверью прямо перед носом любопытствующей Фрэнки.
Харди порывисто жмётся к чужой обнажённой груди, обнимает крепко тонкое и хрупкое тело и целует куда-то в подбородок. Роджер божественно красив - единственный Бог, которому Бен готов молиться.
Бен ещё никогда не чувствовал такой щемящей нежности хоть к кому-либо. Но Роджер ласковый, нежный, такой открытый сейчас, что даже больно от того, что все это может существовать в реальности, здесь и сейчас, с ним. Бен хочет сделать всё правильно, каждым прикосновением показывая ему, как тот важен, и как он благодарен за то, что тот самый Роджер Тейлор доверился именно ему как мужчине, и Бен не должен его разочаровать. Футболка Харди наконец-то смятой тряпкой отправляется на пол и тут же оказывается забытой.
Руки Бена ощущаются так правильно на открытой, пылающей коже, что обоюдный страх почти уходит, оставляя за собой только уверенность и желание.
Мягкие губы нежно и ласково касаются обнаженных острых плеч, вызывая приятную дрожь по всему телу, дыхание окончательно сбивается и сердце заходится в бешеном ритме, в глазах все плывёт, словно Роджер единолично снюхал несколько дорожек, но сука, он точно не может назвать эти ощущения неприятными.
Когда Бен тянет вниз молнию на его джинсах и одним резким движением стягивает их вместе с бельём, Роджер чувствует, как заливается румянцем. Неуверенность и страх снова подступают, напоминая о себе. Перед ним не пышногрудая блондинка, перед ним мужчина — красивый, сексуальный, но всё равно мужчина, и это по меньшей мере странно, но, несмотря ни на что, возбуждение не спадает, напротив, крепнет лишь сильнее, когда Бен опрокидывает его на кровать и без лишних церемоний устраивается меж его стройных ног.
Роджеру делали минет и раньше, некоторые делали его настолько хорошо, что Роджер уверен - лучше уже не будет, точнее, был уверен, ровно до того момента, пока Бен не коснулся горячим и влажным языком его головки, нежно и уверенно проводя им вниз по всей длине. Роджера словно прошибает током и буквально подбрасывает на кровати, с губ срывается протяжный стон, а ведь ничего толком ещё даже не произошло.
Он откидывает голову назад, упираясь макушкой в мягкое покрывало, потому что смотреть на такого Бена выше его сил. Роджер закрывает глаза от удовольствия и скулит каким-то позорным фальцетом, чувствуя, как Бен насаживается ртом почти до упора.
Да, ему делали минет и он определённо был хорош, но еще никогда - настолько. Бен великолепен, как оказалось, во всём. Мысль о том, откуда у него столько опыта в этом, мелькает и тут же исчезает как несущественная.
Харди ловко ласкает языком чувствительную к прикосновениям уздечку, прослеживает каждую венку и снова берёт почти полностью, отчего поджимаются пальцы на ногах и Роджер чувствует, что вот-вот кончит, даже не успев ничего толком начать.
— Блять, Бен, я сейчас, — хрипит Тейлор, пытаясь оттолкнуть Харди, — я хочу до конца, остановись.
Как ни странно, это помогает. Бен немного отстраняется, вытирает влажные раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладони, и смотрит на Роджера горящими глазами.
Если бы Бен мог рисовать или создавать скульптуры, он бы хотел запечатлеть на века именно этот момент. Растрёпанный, возбуждённый до предела Роджер Тейлор, с ярким румянцем на щеках и почти что чёрными от страсти глазами - красивее Млечного пути в ясные дни вдалеке от города.
— Как ты хочешь? — спрашивает Бен, мягко поглаживая пальцами внутреннюю сторону чужого бедра, отчего у Роджера по телу снова пробегают мурашки.
Роджер хотел бы попробовать по-разному, но сейчас он вряд ли готов быть ведомым, и, к счастью, Бен понимает его даже без слов. Он подтягивается выше, оставляя на губах Роджера мягкий, чувственный поцелуй, тянется к тумбочке и укладывается на кровать, вкладывая Роджеру в руку тюбик смазки.
В глазах Бена обожание, нежность и полное доверие, и Роджер сглатывает горький ком, застрявший в горле: только сейчас он в полной мере осознаёт - это тот самый взгляд, которым Фредди смотрел на него почти всегда.
— Что-то не так? — спрашивает Бен.
— Нет, всё замечательно, — откровенно лжёт Роджер и крепко целует, тут же нависая сверху.
Страстный поцелуй быстро сводит все сомнения на ноль, и Роджер уже почти что стонет в голос, нетерпеливо стягивая с Бена оставшуюся одежду, сбивчиво покрывая короткими поцелуями его шею и крепкие плечи. Бен красив, идеален, словно статуя греческого скульптора, и отрицать это было бы глупо, Роджер не знает, чем его заслужил, но он правда благодарен, что судьба подкинула ему именно его в этом чужом, незнакомом мире.
Роджер не знает, как правильно, и, может быть, он не так хорош, как хотелось бы, но его старания окупаются сполна. Бен хрипло дышит, иногда срываясь на стоны, когда Роджер изучает своими изящными ладонями чужое сильное тело и ласкает языком твёрдые соски. Это совсем не так, как с женщиной, но, чёрт возьми, Роджер готов признать - это лучше, он готов кончить только от одного взгляда, полного восхищения и нескрываемого желания.
— Давай же, Роджер, я хочу…
Роджеру хочется ласкать чужое тело до исступления, до хриплых стонов и мольбы, но Бен требовательно подкидывает бедра вверх и бесстыдно раздвигает ноги шире. Роджер понимает, что больше сдерживать себя выше его сил.
— У тебя было когда-нибудь… — Роджер мнётся, чувствуя накатившую неловкость, — ну, с мужчиной?
Бен мягко улыбается и кивает.
— Довольно давно.
Роджер не удивляется: в конце концов, в этом времени у людей, кажется, нет с этим никаких проблем, впрочем, и в шестидесятых мало кто имел с этим проблемы, разве что только он сам.
Тейлор нетерпеливо и довольно резко прижимает Харди к кровати, наваливаясь сверху, и буквально впивается в чужие губы страстным поцелуем. Он спускается ниже, почти что кусает бледную шею, оставляя на ней ярко-бордовые засосы, но все же отрывается на миг и одним пальцем открывает тюбик смазки, выдавливая прозрачный холодноватый гель себе на пальцы. Роджер не практик, и даже не теоретик, но по крайней мере это должно не слишком отличаться от того, что было у него с женщинами.
Он осторожно прикасается пальцами к узкому колечку мышц и пытается унять дрожь.
— Я постараюсь аккуратно, — произносит он, чувствуя, как краска с новой силой заливает лицо.
Бен хочет рассмеяться, до того умилённо сейчас выглядит Тейлор, но пальцы того внезапно толкаются внутрь, заставляя проглотить сдавленный стон. Харди давится вздохом, он не врал, когда говорил о том, что в такой роли был слишком давно, чтобы уже подзабыть ощущения.
