Моррисон бьёт прямо в цель, по самому больному. Это он на самом деле хорошо умеет. Моррисон, хренов мерзавец, пиздецки умён и внимателен, Брайан почти уверен, что он знает — Роджер значит для него слишком много и ради него он готов на всё, - и это без лишнего пафоса, действительно на всё.

— Ты, видно, что-то перепутал, Мик, — недобро сверкая глазами, шипит Брайан. — Если с Роджером случится хоть что-то, я от этого места камня на камне не оставлю, как и от каждого, кто будет хоть как-то в этом замешан. Поэтому прекрати сраную истерику, возьми себя в руки и помоги мне со всем этим разобраться! Идёт?

Мик наконец-то стихает. Брайан редко злится и уж тем более угрожает, только те, кто знают его тёмные стороны, в действительности осознают, что Мэй далеко не такой добродушный защитник всего живого, каким его видит мир. Как и в любом другом человеке, в нём уживаются две стороны луны, и иногда Брайан почти уверен, что тёмное в нём уже давно убило всё хорошее, что согревало растерзанное на куски сердце.

— Пока мы не поймём, что перенесло сюда Вашего друга, задачу не решить, — тяжело вздыхает Моррисон, сдавая назад.

— Покажи мне образцы этой энергии. Любая энергия имеет свою исходную точку, она не берётся из пустоты, значит, у этой тоже есть адресат, — говорит Брайан.

Ещё кое-что, чему научила его жизнь — ничего не появляется из ниоткуда и не пропадает бесследно.

— Я отправил Вам образцы по зашифрованному каналу, ищейкам не стоит ничего об этом пока что знать. Если в конторе завелась крыса, это погубит всё, что мы пытались выстроить тут годами, — с досадой проговаривает Моррисон.

Брайан может его понять: если для него минерал всего лишь средство и мотивы его довольно эгоистичны, то Мик видит в этих перемещениях куда больше. Он посвятил изучению перемещений всего себя, отдаваясь без остатка, и несмотря на своё явно ущемлённое эго, потакает этим самым эгоистичным желанием Брайана. Он готов помочь изменить одну из реальностей, получив взамен возможность заниматься наукой и, возможно, изменить будущее в целом. У Моррисона нет семьи, нет увлечений и хобби, всё, что у него есть — это минерал и наука, и Брайан просто не имеет права думать только о себе.

— Ты говоришь, что эта технология превосходит минерал. Не поверю, что ты признаёшь возможность того, что кто-то в этой лаборатории мог обскакать тебя, — вкрадчиво говорит Мэй.

Он знает, на что давить. Ущемлённое самолюбие заставит Моррисона копать с удвоенной силой.

— Я ничего не говорил о превосходстве, — возражает Мик. — Тяжело говорить о том, чего не знаешь. Напомню, частицы энергии неизвестного происхождения, и судить о чём-то рано.

Моррисон выглядит крайне возмущённым и взбудораженным.

— В таком случае, и о причастности к этому кого-то из наших говорить рано, — замечает Мэй.

Брайану категорически не хочется верить в то, что кто-то из его людей может работать на два фронта. Да и к тому же, всё, что касается Роджера — личное. Выходит, если вмешался кто-то третий, он точно не может быть «случайным прохожим».

Мысль о том, что это не случайность, сродни атомной бомбе, ибо это значит, что кто-то хочет помешать конкретно ему и группе. Но об этом Брайан пока что решает промолчать.

— Немногие знали об этой операции, я бы для начала поговорил с Исидой и Арктуром ещё раз.

— Ты проверил браслеты вдоль и поперёк, что ещё ты хочешь найти? — спрашивает Мэй.

Моррисон задумчиво хмурится и нечитаемым взглядом пялится в пустоту.

— Но, как оказалось, я ошибся, — Брайан видит, что признавать это Моррисону ой как не просто, — я был уверен, что заряд ушёл на Роджера, но теперь я даже не знаю, почему браслеты были истощены, если то, что перенесло Роджера сюда, имеет абсолютно другие характеристики. Я хочу взять образцы с одежды и волос этих двоих, вдруг эта мифическая энергия зацепила и их тоже. Что если она переработала энергию минерала? Мне не понятно, с чем мы имеем дело, и это пиздец как стрёмно.

Впервые Брайан с ним полностью согласен.

— Я изучу всё, что ты мне отправил. А ты действуй, но осторожно. Офис в любом случае придёт к тебе с вопросами, надеюсь, ты знаешь, что отвечать?

Моррисон тяжело вздыхает и кивает головой, прежде чем покинуть его кабинет.

Кажется, теперь им с Брайаном придётся работать рука об руку. Впервые Мэй оказывается в ситуации, когда даже отлаженная годами команда вызывает лишь подозрения. Брайан не может доверять никому, остался лишь Моррисон, который, впрочем, тоже может быть далеко не на его стороне. Впрочем, выбора у Брайана нет, ему нужна помощь, в одиночку ему точно не справиться.

Он скидывает очередной звонок Роджера, ранее проигнорировав с десяток гневных сообщений - сейчас у него есть дела поважней. Изучать пересланные материалы в офисе — верх глупости, тут слишком неспокойно.

Брайан берёт папку с бумагами из центрального офиса и спешно покидает этот сумасшедший дом, чтобы изучить всё спокойно дома. Он старается не терять надежды и верит, что Моррисон сможет со всем этим разобраться.

***

Всё, что происходит вокруг, напоминает Бену сцену из однотипных дешевых вульгарных бульварных романов, по которым молодые режиссёрши так и норовят снять очередную муторную романтическую мелодраму. На самом деле Бен ненавидит подобные вещи и всегда едва ли не спит на премьерном показе, если волей судьбы приходится на такой фильм идти. Чего он никогда не ожидал, так это того, что сам окажется героем такой вот мелодраматичной сцены, и что это будет самым прекрасным, что случалось с ним за всю его жизнь.

Вообще-то Бен никогда не верил, что бывает так: поцелуи с порога, хриплые вздохи, крепкие объятия и дрожащие от возбуждения колени, но Роджер это всё ещё Роджер, с ним никогда не бывает предсказуемо, и Бен готов кидаться в этот омут с головой, лишь бы никогда не отрываться от таких желанных мягких розовых губ.

— Боже, Роджер, — хрипит Бен в эти самые губы, когда Тейлор отрывается на пару секунд, давая им возможность вздохнуть, — я нихрена не понимаю.

Роджер отчаянно мотает белокурой головой и хмурит светлые брови. Будь Бен не так опьянён этой близостью, он смог бы разглядеть в голубых глазах всё — и болезненное отчаянье с помесью тоски, и явную неуверенность, и отчетливый страх, но Бен слишком влюблён, слишком зачарован каждым взмахом по-девичьи длинных ресниц и ярким румянцем на бледном лице, чтобы разглядеть хоть что-то кроме страсти и огня. И это заставляет кровь кипеть, и жаться ближе, согреваясь, и каждым поцелуем залечивать глубокие раны на душе.

— Тебе и не нужно, — шепчет Роджер в ответ. — Я обещал подумать, и теперь я здесь. Я хочу попробовать, хочу сделать это именно с тобой.

Он не врёт, Бену Роджер отчего-то доверяет так, как никогда не смог бы постороннему человеку. Этот иногда чрезмерно импульсивный парень отчего-то подкупает своей наивной влюблённостью.

Роджеру бы следовало задуматься о том, что вскоре на его счету будет ещё одно разбитое сердце, но всё, о чём он может думать — это Фредди и его чувства, которых он не замечал, которые в итоге убили его.

Роджер не был хорошим другом, более того, он даже не был хорошим человеком, и если таким способом он сможет понять хотя бы себя, то оно того определённо стоит.

Роджер не знает, что делать, понятия не имеет, как правильно себя вести, ведь все, что происходит сейчас, для него впервые, поэтому просто отдаётся инстинктам, решительно оттесняя Бена к стене и вцепляясь пальцами в его измятую футболку, чем мнет ее еще больше, но это последнее, на что стоит обращать внимание сейчас.

Губы у Бена все еще неожиданно приятные — нежные, пухлые, совсем как у девчонки, но обманываться не выйдет, потому что руки у него крепкие, и по всему телу проступает четкий рельеф мышц, который так приятно ощущать под пальцами. От Бена пахнет сигаретами и виски, и Роджеру нравится это куда больше, чем чертов привкус помады на губах и приторный запах женских духов. Может быть, всё это время он действительно отрицал очевидное.