Конечно, он бы хотел изменить именно эту ветку событий, но история не терпит сослагательных наклонений, и он это хорошо уяснил. Ему семьдесят два и он, конечно же, не глупый, понимает, что по большей части все самое интересное в его жизни уже прошло, дальше только одна дорога, и Брайану иногда даже любопытно, как это произойдёт.

Он не хочет угасать как Дэвид, ведь он ещё помнит, каким молодым он был, полным жизни и с горящими глазами, даже когда возраст перевалил за отметку среднего. Мик как-то сказал, что навсегда запомнит Дэвида молодым, Брайану тоже хотелось бы. Но больше этого ему хочется самому остаться молодым в памяти людей, ведь стариком он себя совсем не чувствует, особенно теперь, когда Роджер на расстоянии вытянутой руки.

— Я поговорить хотел, — нарушая затянувшуюся тишину, говорит Роджер.

Видимо, разговор будет непростой, Брайан чувствует, как Роджер весь подбирается, как перед прыжком в холодную воду.

— Я был у Роджера, — чуть погодя добавляет он, и Брайан еле удерживается от того, чтобы не сказать “Я знаю”.

Не зря ведь Тейлор целый день донимает его бесконечными звонками. Если уж этим двоим выпало поговорить, то явно разговором дело не обошлось.

— Стоит ли спрашивать, зачем?

Роджер горько усмехается и трёт пальцами покрасневшие глаза.

— Мне нужно было знать. Скажи, Бри, что между нами произошло?

Вопрос застаёт врасплох. Ситуация выходит патовая, ведь столько лет именно это Мэй хотел спросить у самого Тейлора. Что между ними произошло? Почему они так отдалились друг от друга? Почему после смерти Фредди вместо поддержки он получил в ответ лишь холодное молчание? Вопросов у Брайана много, но он никогда не думал, что эти самые вопросы задавать будут именно ему.

— Не знаю, Роджер, наверное, мы повзрослели, у каждого появилась своя жизнь, — отвечает Брайан, за все эти годы он пришёл к тому, что это, пожалуй, больше всего похоже на правду.

В конце концов, люди не каждый день теряют всех своих друзей почти что разом. Брайана не готовила к такому жизнь.

— Так себе оправдание, кажется, ты и сам в это не веришь, — фыркает Роджер, явно не удовлетворённый ответом.

— А что я могу тебе сказать, Роджи, — наверное, чересчур эмоционально бросает Мэй, — я не знаю, что произошло, не я выбирал этот формат общения. Просто однажды Джон ушёл из группы и оборвал все связи, просто сделал вид, будто нас и не существовало никогда, а Роджер… Он просто отдалился, мы будто чужими стали в один момент, как будто кроме музыки нас и не связывало ничего в этой жизни. Возможно, ему просто было тяжело видеть меня, как немое напоминание о том, что мы потеряли.

— Да ему похуй было, срать он на всё хотел, вот где правда, — как обычно, вскипая с пол-оборота, кричит Роджер.

— Не говори так, Роджер, ты ведь не знаешь. Queen была нашей жизнью, мы вложили туда всё, что было в нас, и даже больше. Ты поймёшь это, но позже, — Брайана самого тошнит от этого назидательного тона, но он никогда не верил в то, что Роджеру было всё равно.

Многие обвиняют Тейлора в бесчувственности, люди как будто конкурс устроили, пытаясь разглядеть, кто же скорбит больше, и это не просто злит, а выводит из себя. Иногда, когда Брайан доходит до точки, ему хочется закричать: «Оставьте нас в покое, это наше горе и только нам с ним жить!». Но люди не понимают, им подавай шоу, фальшивые слёзы и слова сожаления на камеру. Правда ведь в том, что никто из них никогда бы не заметил, как в девяносто первом в один момент взгляд Роджера просто потух. Вот и вся правда. И не нужно биться головой о стены в истеричных припадках, как это делала Йоко в своё время, ведь всё это фальшивка, правда… она лежит глубже, не на поверхности. Роджер закрылся, да, отстранился от всех чувств, но глаза его всё ещё пусты, ровно такие же, как и были в тот день в девяносто первом.

— У меня ведь ближе тебя никого нет и мне охренеть как больно осознавать, что это прошло. Я не хочу в это верить, — голос у Роджера хриплый, с надрывом, а в голубых глазах снова застыли невыплаканные слёзы.

Брайану больно, его на части рвёт, потому что Роджер не должен был окунуться во всё это дерьмо так рано.

— Это не прошло, Роджер. Пойми главное, мы ведь семья и, несмотря ни на что, ей и останемся. Ты всё ещё важнее всех, всё как в шестидесятых, ты и я против целого мира, — Брайан крепко сжимает чужую ладонь.

Руки у Роджера почему-то всё ещё холодные и едва заметно дрожат. Роджер жмурится, тяжело вздыхает и на одном дыхании выдаёт:

— Я поцеловал Бена.

До Брайана смысл доходит не сразу. Роджер так резко меняет тему, что осознать сказанное выходит не с первого раза, а когда выходит, в голове начинается настоящий бардак. Страх, неуместная ревность и осознание собственной ошибки накрывают снежной лавиной.

— И зачем? — спрашивает Мэй, не узнавая собственного голоса.

Роджер жмёт плечами.

— Я не знаю. Мне просто захотелось.

Брайан злится, ему по-детски глупо хочется выкрикнуть что-то вроде: «Как и меня?». Они ведь целовались дважды, первый раз Брайан сам поцеловал его, в том дрянном клубе, за него тогда решило бухло, дерьмовая трава и злость на недалёких людей, тогда Брайан в полной мере не осознавал всего, что чувствовал, когда Роджер просто был рядом. Они забыли об этом на утро, как это принято у нормальных друзей. Вот только Брайан это из своей головы вытравить так и не смог, невольно сравнивая каждый свой поцелуй с тем самым и со временем понимая, как он чертовски сильно проебался.

И всё бы ничего, Брайан никогда не просил от жизни больше, чем она могла дать, но в семьдесят седьмом, когда они снова были пьяны настолько, что едва ли стояли на ногах, Роджер поцеловал его сам. Он просто развернул его к себе и буквально засосал, требовательно и так сладко, что у Брайана, как у малолетней фанатки, коленки к чёрту подкосились. Фредди на фоне заливался громким хохотом, а Джон, как обычно, тактично молчал. Брайан тогда спросил, зачем, потому что всё ещё был наивным и верил в лучшее, а Роджер улыбнулся, пожал плечами и сказал ровно то же самое: «Просто захотелось», и эти слова клеймом отпечатались где-то на рёбрах, раз и навсегда расставляя все точки над “i”.

Роджеру нравилось играть с чувствами людей, он, конечно же, делал это ненамеренно, знай он правду, измучился бы чувством вины. Но в этом весь Роджер, он никогда не замечал, как Фредди смотрел на него, он никогда не замечал, как смотрел сам Брайан, и в этом, в общем-то, нет его вины.

— Ладно, возможно, я просто хотел доказать что-то Роджеру. Он взбесил меня чертовски и в голове была только одна мысль - показать этому ублюдку, что он не прав, — в своё оправдание говорит Тейлор, видимо, замечая перемены в настроении Мэя.

— Ты ведь понимаешь, что ведёшь себя как последний мудак. Использовать чужие чувства ради того, чтобы кому-то что-то доказать — дерьмово, — бросает Брайан.

— А что если я не только ради этого, — неловко отзывается Тейлор, заставляя внутри Брайана всё сжаться от холода.

— Что ты имеешь в виду?

Роджер краснеет как девица неопытная, и взгляд прячет за волосами.

— Мне понравилось его целовать.

Это именно то, чего Брайан так боялся. Он с самого начала видел, как Бен смотрит на Роджера, но даже на секунду не подумал, что Роджер может на самом деле ответить на эти чувства. Брайан знает, что это не то, о чём стоит думать сейчас, но ему до боли обидно: Роджер никогда не воспринимал ни его, ни Фредди всерьёз, и вот, встретив тут мальчишку, которого от силы месяц знает, позволяет ему то, чего никому никогда не позволил бы.

— Ты пытаешься себе что-то доказать, или своей нынешней версии? Хочешь сказать, у тебя чувства к нему? — выходит грубее, чем Брайан хотел, но впервые за столько лет ему действительно хочется хорошенько Роджеру въебать.

— Я не знаю, Бри, ничего уже не знаю, — Роджер так резко подрывается на ноги, что опрокидывает на пол стул. — Просто Роджер сказал мне…

Он не договаривает, смотрит только так потерянно, словно маленький котёнок, лишившийся дома, и весь гнев мгновенно стихает, впрочем, как и всегда.