— Я не понимаю, — сдавленно отзывается Роджер, сжимая в руках не повинный ни в чём телефон, — мы ведь были вместе всегда. Что со мной произошло? Как я мог не замечать, что нужен им?
Бен и рад бы ответить, дать Роджеру понять, что он не чёртов атлант, чтобы взваливать на свои плечи эту ношу, но сказать ему абсолютно нечего, потому что вот она, правда, горькая и охренеть какая несправедливая: они с Роджером толком и не знают друг друга. Что есть у Бена? Образ, нарисованный сценаристами, образ, созданный в собственной голове, пара встреч с Роджером, прожившим целую жизнь без него, и месяц самых счастливых дней в его жизни. И Роджер это тоже понимает, Бен уверен в этом - он видит это в его глазах, - и Бену больно от этого, ведь, будь здесь Брайан, он бы точно нашёл, что сказать и как утешить. Всё, на что Бен способен, это сжать чужую холодную ладонь своими пальцами, чувствуя, как Роджер дрожит.
Роджеру хочется увидеть Бри прямо сейчас, сделать хоть что-то, или просто обнять, сказать то, что должен был сказать ещё чёрт знает когда, но только толку от этого сейчас: разве излечит это ту боль, с которой Брайану приходилось жить все эти годы? Роджер устал биться в закрытые стены, не понимая собственных мотивов, ведь если с Фредди порой бывало не просто, с Бри они ближе чем чёртовы близнецы. Они были друг у друга ещё задолго до того, как в их жизни появились музыка и Фредди. Только сейчас Роджер в полной мере осознаёт: Фредди был не единственным, кого он не спас, и то, что он видит в глазах Бри - не только мудрость прожитых лет, там боль, которую он так и не смог отпустить. Вот откуда вся эта тяга спасать и помогать нуждающимся: Брайан тоже чувствует себя виноватым, он тоже знает, что не спас того, кому был нужен. И как Роджер мог не заметить это раньше, они ведь так похожи, всё ещё… Всегда.
— Я хочу его увидеть, — говорит Роджер, пытаясь хоть немного унять внутреннюю дрожь.
— Мы можем заехать к нему домой, думаю, Брайан будет рад, — отвечает Бен, пытаясь забить подальше свою гадкую эгоистичную сторону, которая колет жгучей ревностью, когда Бен понимает, что был прав.
Роджеру нужен Брайан, тот, кто его понимает, кто-то близкий, не он.
— Нет, к Брайану я поеду завтра, — Роджер понимает, что просто не готов. Он не сможет смотреть на эти седые волосы и потускневшие глаза, не сейчас, он и так всё ещё не привык. — Я хочу поговорить с Роджером. Мне это нужно.
Бен, если честно, не знает, что из этих двух вариантов его беспокоит больше. Он догадывается, что Роджер настроен довольно недоброжелательно, а так как Роджер в любом времени Роджер, ждать тёплого приёма в ответ на грубость точно не стоит.
— Я не буду его бить, — заверяет Роджер, — просто спрошу. Пойми, мне важно знать. Я должен.
Голос у Роджера совсем убитый и в глазах непроглядная тоска. Бен не в силах облегчить его боль, это сейчас не в его компетенции, поэтому он лишь согласно кивает.
— Но я поеду с тобой.
Роджер на удивление даже не сопротивляется. Он, похоже, затух как фейерверк - быстро, ярко, красиво, а после не осталось ничего, и Бен готов на всё, чтобы вернуть этим глазам их свет. Может быть, разговор с самим собой, как бы бредово это ни звучало - именно то, что нужно Роджеру прямо сейчас.
========== What are you afraid of? ==========
Погода не становится лучше от слова совсем, будто сама стихия обозлилась на туманную столицу и решила утопить её раз и навсегда. Но печальней другое: даже в такие поистине дерьмовые дни Роджер своей улыбкой освещал всё вокруг, согревая Бена, все самые укромные уголки его души, и хотелось верить, что солнце ещё взойдёт и всё обязательно будет хорошо. Этот Роджер слишком контрастировал с тем, к которому Бен так привык. Из Тейлора будто весь свет вытянули, оставляя его тусклую тень на фоне сереющего города. Бен хотел бы помочь, но к ситуации причастен лишь косвенно, а потому ответов на вопросы Роджера у него просто нет. Всё, что он может — позвонить Тейлору-старшему, чтобы сообщить о визите, о том, что он едет не один, Бен не говорит, выполняя тем самым просьбу притихшего Роджера.
Роджер вздрагивает и весь подбирается, когда по радио неожиданно начинает играть Somebody To Love. Бену странно понимать, что Роджер слышит её впервые, в общем-то, как и другие песни своей собственной группы, но Роджер будто читает его мысли, горько усмехается, не отрывая взгляда от окна.
— Я уже слышал, — голос у Роджера совершенно убитый, но тем не менее Бен слышит там едва уловимые нотки гордости, — всё переслушал за это время.
Роджеру нравится как Фредди поёт, он уже сейчас не прочь заполучить Фреда в качестве вокалиста, впрочем, как оказалось, заполучил, только вот что из этого вышло. Голос Фредди тоже изменился, стал сильнее, уверенней как будто. Роджер буквально кожей ощущает этот вызов в каждой ноте. Он хочет посмотреть записи с концертов, но пока что не может себя заставить, ведь даже песни душу наизнанку выворачивают. У Роджера нет комплекса неполноценности, но взаправду он никогда не верил, что способен на что-то такое, и от чего-то он знает, пусть и не наверняка, это всё Фредди. Он всегда светил ярче обычных людей. Родился для того, чтобы изменить этот мир.
Когда машина подъезжает к поместью Тейлора, дождь немного стихает, небо в Суррее тем не менее всё такое же серое и безрадостное и обещает, что это ещё не конец. Роджер выбирается из машины, ступая белым кроссовком прямо в огромную лужу, впрочем, это сейчас мало его интересует, ведь перед ним открывается вид на огромного вида дом с бесконечной прилегающей к нему территорией. Подстриженный газон и огромный забор, отделяющий просто до неприличия огромный дом от всего мира. Поместье будто всем своим видом кричит: «Пошли нахрен, вам тут не рады!». Роджер чувствует подступающую волну гнева.
Он, конечно, не думал, что ведёт аскетический образ жизни, ведь аскетизм ему по натуре не присущ, но сама мысль о том, что он может так спокойно жить, купаясь в роскоши, после того как похоронил одного лучшего друга и сделал больно другому, приводит его в бешенство.
— Тут можно целый район поселить, на одном только этаже, — скривившись, словно от чего-то кислого, бросает Роджер.
— Ты должен понимать, что тебе всё это не с неба свалилось. Ты эти деньги не украл, ты заработал их честно, — отвечает Бен.
Он видит, что Роджер на взводе. Ощущает его злость как свою, а потому знает - говорить что-то бессмысленно, Роджер торнадо, его не успокоить, можно только смотреть и ждать в надежде, что тот не сотрёт всё вокруг с лица земли.
— Выходит, вот что я делал, когда Фредди умирал - деньги зарабатывал, что же, я большой молодец.
Бен понимает, что лучше бы он молчал.
Роджер срывается с места так быстро, что Бен едва успевает его нагнать у ворот, полного решимости и гнева, который прямо сейчас с лихвой выплеснется на Роджера-старшего, и чем это закончится, спрогнозировать тяжело. Внезапно в голове Бена всплывает здравая мысль, что нужно было позвонить Брайану, но толку от этого сейчас, когда ворота открываются, являя им старшую версию Тейлора, явно удивлённую приходом своего двойника из прошлого.
— Ты не говорил, что вы будете вместе, — с ноткой недовольства говорит Тейлор, разглядывая свою молодую версию так, будто до сих пор не может поверить в реальность происходящего. Он вызвался помочь, но это вовсе не значит, что он готов втягивать себя в эту, откровенно говоря, сумасшедшую хрень в полной мере.
Бен не успевает ничего ответить, потому что Роджер буквально запихивает своего старшего двойника во двор.
— Не хочешь лишний раз встречаться с прошлым? — ядовито бросает Роджер.
Эмоции бьют через край и Роджер, конечно же, знает, что ничем хорошим это не закончится. Он смотрит на себя, на эту чертову седую бороду и потускневшие голубые глаза и его тошнит, в самом прямом смысле тошнит от самого себя. У Роджера охренеть как много вопросов, но на самом деле единственное, чего он действительно хочет - это хорошенько съездить по этой самодовольной роже.
