— Не хочу, чтобы с ним встречалась Сарина, — отвечает Тейлор-старший, поглядывая в сторону дома.

Объяснить жене появление внебрачного сына - то ещё приключение. Ему хватило женских истерик, и бередить эту тему лишний раз абсолютно не хочется, но себя он знает слишком хорошо, а потому читает по глазам - он пришёл не говорить.

— Какое благородство! Так печёшься за благополучие очередной шлюхи. Этим ты занимался, когда Фредди нужна была помощь?

— Ты ни черта не знаешь, чтобы в чём-то меня обвинять! — грубо бросает Роджер в ответ.

Бен застывает чуть поодаль, надеясь, что в случае чего сможет хотя бы предотвратить бойню. Впрочем, это ведь Роджер, даже два Роджера, а это, кажется, вообще убийственное комбо.

— Я знаю достаточно, чтобы понять, какой ты эгоистичный мудак. Почему ты позволил ему умереть? Где ты был, мать твою? Где тебя, ублюдка, носило? — орёт Роджер и с силой толкает свою старшую версию в грудь.

Роджер, как всегда, заводится быстро, с пол-оборота. Он абсолютно не умеет контролировать свой гнев.

Тейлор-старший даже не сдвигается с места, только смотрит на абсолютно чужое, исказившееся болью лицо, и в глазах у него, кажется, одна пустота.

Роджер не верит, что он мог стать таким, будто всё это его вовсе не касается, будто годы отняли у него все чувства и превратили в робота.

— Фредди сам выбрал свою дорогу и я ему не нянька, чтобы сопли вытирать, — фыркает Роджер, буквально плеская ядом.

Он не хочет этого говорить, потому что на деле так вовсе не считает. Но тема Фредди всё ещё бьёт по самому больному. Роджер научился жить с этим, абстрагироваться, принимать всё как есть. Он научился спать, не просыпаясь от кошмаров, и почти избавился от чувства всепоглощающей вины. Он стал нормальным, как всегда хотел, и уж точно не ожидал, что его собственная версия из прошлого снова разбередит затянутые временем раны. Роджер привык, что его боль - только его, и пусть уж лучше другие считают его бесчувственной мразью, чем лезут в душу со своей мнимой жалостью.

Но молодому Роджеру этого, конечно же, не понять, он ещё не очерствел, не искупался в том дерьме, которое люди называют жизнью. Все его эмоции - открытая книга, и боль не закрыта на семь замков. Роджер-старший почти что понимает его, когда первый удар прилетает прямиком в лицо, почти что, пока малолетний засранец не начинает кричать.

— Ты никогда не любил Фредди, никогда не ценил того, что он даёт тебе больше, чем ты сам в ответ. Ты бросил Брайана, когда был нужен ему, хотя знал, что у нас нет никого кроме друг друга. Ты любишь только себя, а на остальных насрать!!!

Эти слова срывают пластырь с зудящей раны на сердце, насильно вырывая все воспоминания из крепко запертой коробки памяти. И Роджер бьёт в ответ, хотя не дрался, кажется, уже целую вечность. Он уже не в том возрасте, к слову сказать, но гнев берёт верх и Роджер едва ли в полной мере осознаёт, что ему давно не двадцать.

Бен теряется всего на несколько секунд, потому что то, что он видит, напоминает ему театр абсурда: два Роджера сцепились, кажется, насмерть и это самое дикое зрелище, которое ему приходилось видеть в жизни. Ему с трудом удаётся расцепить этих двоих: Роджер-старший вцепился в чужие белокурые волосы мёртвой хваткой, кажется, в надежде вырвать их с корнем. Младший Роджер тоже пытался, скорее по привычке, ведь хватать по сути и не за что. Бен с трудом втискивается между ними, закрывая младшего Роджера собственной спиной и пытаясь не дать драке разгореться с новой силой.

— Думаешь, сам святой? Погряз в своих сраных комплексах до того, что глаза открыть не можешь. Думаешь, знаешь что-то о любви или о чувствах Фредди? Самому себе ведь так здорово врать, делать вид, что не замечаешь, как он смотрит на тебя, как прикасается. Ты закомплексованный, трусливый ребёнок, Роджер, которому нравится мучить людей!

Старший Роджер тоже бьёт в цель, ведь кто как не он знает о всех страхах и переживаниях, о всех комплексах и незакрытых гештальтах.

— Что за хрень ты несёшь? — отвечает Роджер, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Скажешь, не так? Тебе ведь нравится, что этот пацан в тебя влюблён по уши, — бросает Роджер-старший, указывая на Бена, — нравится крутиться перед ним, подпускать ближе, но в самый последний момент строить из себя убеждённого натурала. Ты боишься быть настоящим, боишься показать себя, именно ты виноват в том, что Фредди умер! Ты и твоя трусость!

Бен ожидает чего угодно, например, очередной драки, и он почти уверен, что в этот раз не сможет помешать, но когда младший Тейлор с силой хватает его за плечи и разворачивает к себе, Бен теряет дар речи, ведь в следующий момент чужие, мягкие губы накрывают его в отчаянном, властном поцелуе.

Бен представлял себе это совсем не так, не с привкусом крови и болезненного раскаяния, но жаловаться он точно не намерен. Он растворяется в привкусе сигарет и алкоголя, подаваясь ближе и позволяя Роджеру кусать свои губы и напирать, полностью перехватывая инициативу. У Бена в голове туман и руки трясутся словно у наркомана, когда Роджер так же внезапно разрывает поцелуй. И губы у него красные, блестят от слюны, а в голубых глазах горит адское пламя. Бен не знает, как сможет жить теперь, когда знает, как это - целовать Роджера Тейлора.

— Ты ни хрена не знаешь, мудак хренов! — ядовито бросает Роджер-младший, показательно хватая Бена за руку.

Он понимает, что ведёт себя здесь как последний мудак именно он, но в голове всё взрывается и горит в огне, все стены рушатся и осыпаются мелкой крошкой под ноги - ещё никогда в жизни Роджер не видел мир так ясно и чётко, как сейчас.

Роджер-старший выглядит ошарашенным лишь мгновение, а после горько усмехается и качает головой.

— Пытаешься мне что-то доказать? — фыркает он.

Но ответить его двойник не успевает, потому что из дома выходит взволнованная Сарина.

— Роджер, что здесь происходит? — она не подходит ближе, стоит на пороге, пытаясь разглядеть незваного гостя.

— Иди домой, Сарина, я сейчас приду, — бросает Тейлор в ответ и переводит взгляд на свою младшую копию, — надеюсь, тебе стало легче, но прежде чем в следующий раз обвинять в чём-то меня, вспомни, что я это и есть ты!

Роджер уходит под прожигающий взгляд голубых глаз, а в памяти то и дело всплывают чёрные, с длинными ресницами и скрытой в глубине тоской. Он улыбается Сарине, потому что так нужно, потому что его боль только для него, и никому не нужно знать, что внутри он давно уже мёртв, может быть, именно поэтому у него так хорошо получается делать вид, что ему всё равно.

***

Брайан хочет поступить правильно, наверное, не в полной мере, учитывая то, что в какой-то степени он собирается соврать. С другой стороны, он ведь обещал помочь Роджеру с возвращением домой, и сейчас он занят именно этим. Так что цель вполне оправдывает средства.

Брайан резонно решает, что лучшим вариантом будет просто попросить одежду у Роджера, не вдаваясь в подробности, ведь лучшая ложь - это полуправда. В случае чего он сможет просто закидать Роджера научными терминами, которые тот наверняка и слушать не станет - Брайан почти уверен, что у Тейлора какая-то разновидность аллергии на слишком заумные слова. Он сможет убить двух зайцев одним махом: добыть то, что с него так настойчиво требуют, и ненароком не втянуть Роджера в то дерьмо, которое он сам заварил.

План кажется почти идеальным, по крайней мере, до этой минуты. Он не сразу замечает машину Харди, только когда Роджер, хмуро уткнувшись носом в толстовку, останавливается возле дверей пассажирского сидения.

Брайан паркуется чуть поодаль, чтобы это недопарочка не заметила его. Он чувствует себя в этот момент шпионом из старых детективных сериалов, ну или просто полнейшим придурком, ведь будь ему хотя бы лет на тридцать меньше, это можно было бы списать на юношеский максимализм, но не в его возрасте играть в Джеймса Бонда.

Тем временем Бен и Роджер садятся в машину и, рассекая лужи, довольно быстро срываются с места, оставляя после себя лишь росчерки шин на грязном асфальте, которые почти сразу же смывает дождём.