В другое время он бы оценил тачку Брайана по достоинству, он же чертовски любит тачки, ну или ему так казалось, однако теперь Роджер с некоторым сожалением понимает, что если тебя укачивает в четырехколесном звере, наверное, все это не так уж и круто. Роджер надеется, что его тошнит не потому, что у Брайана машина какая-то особенная, а просто потому, что он перебрал вчера. Потому что, если он не сможет как-нибудь хотя бы прокатиться на этой красавице, то зачем тогда жить?

— Где ты взял эту дурацкую машину, меня укачивает в ней, — бубнит он, приоткрывая окно.

— Возьми пакет в бардачке. На всякий случай, — спокойно отзывается Брайан, словно это не его сияющая машина подвергается риску быть облеванной.

К счастью, поездка проходит без происшествий, Роджера не рвет на панель или на свои колени, и они тормозят у ворот какой-то фермы. Вокруг деревья и не разглядеть, что за забором, на самом заборе камеры, словно они пожаловали в чью-то резиденцию, а не в приют для енотов.

— Ты уверен, что тут живут еноты? — уточняет Роджер, вываливаясь из машины на свежий воздух.

— Пойдем, познакомлю тебя со своими ласточками, — улыбается Бри.

У него прекрасное настроение, он улыбается, и Роджеру хочется обмакнуть его лицо в какую-нибудь лужу. Он плетется за Брайаном, потому что тошнота еще не прошла. Пройдя за ворота, они попадают в сад. Вдалеке виднеется несколько приземистых домиков и ангаров. Справа за изгородью чинно гуляют несколько лошадей, а между домиками снуют люди. Видимо, работники приюта.

Роджер не запоминает, что говорит Брайан, он старается не слишком потеть, когда тот знакомит его с симпатичной волонтершей по имени Лиза и просит ее провести их к малышам. Лиза провожает их на заднее крыльцо, откуда открывается обширный вид на множество вольеров.

Далее несколько часов сливаются для Роджера воедино, превращаясь в пытку. Тошнота проходит уже минут через тридцать, но это нифига не помогает почувствовать ему себя лучше. Скука — самое точное описание того, что он чувствует. Раньше Роджер и не знал, что скука бывает такой пронзительной и безысходной. В течение дня он несколько раз порывается взять такси и поехать домой, но Брайану каким-то образом удается отговорить его от этого, и Роджер даже чувствует себя виноватым под его строгим взглядом. Виноватым из-за того, что, видимо, он недостаточно сильно любит всех его енотиков, лисичек и других обитателей этого зоопарка.

На самом деле Роджер любит животных, но совершенно точно не готов тратить так много времени на селфи с ними. Бри сюсюкает с каждым, разговаривает словно с человеком, методично и не спеша обходя клетку за клеткой, требуя у Роджера фотографировать его со всеми подряд. Даже Лиза, волонтерша, попадает под горячую руку, когда Бри обнимает ее, перепутав, видимо, с одной из лисиц.

Где-то к обеду на улице начинается ливень и Роджер уже готов вознести молитву всем богам, что теперь это закончится и они поедут домой, но не тут-то было. Оказывается, на территории приюта есть столовая, и они идут обедать туда. Роджер рад еде, и рад возможности наконец-то сесть и вытянуть свои гудящие ноги под столом, злорадно пачкая штанину Бри своими грязными подошвами.

И это был бы самый лучший обеденный перерыв в его жизни, если бы Брайан на протяжении всего обеда не говорил о своих малышах. Душещипательные истории одна за другой срываются с его рта, который Роджеру так и хочется заткнуть чем-нибудь. Хотя бы этой булкой, лежащей на блюдечке. Конечно, он сочувствует этим бедным животным, и все это ужасно и несправедливо, но сколько же можно об этом болтать?

— Ты стал таким занудным старым пердуном! — наконец не выдерживает Роджер.

— Что, прости? — прерывает свой рассказ Брайан, и Роджеру становится даже немного страшно от того, как он смотрит.

— Слушай, я все понимаю, и все это круто, но ты рассказываешь мне историю спасения лисичек уже третий раз за сегодня, если ты не заметил…

— Люди должны говорить об этом, чтобы все знали о проблеме, — говорит Бри.

— Может, ты лучше расскажешь мне о другом? — спрашивает Роджер. У него на самом деле много вопросов о Фредди, которые еще не было шанса задать. Так почему бы не сейчас?

— Я хочу знать все подробности, как и почему это случилось с Фредди. И где был тот переломный момент, когда было уже поздно? — спрашивает он в лоб. Ему не очень хочется говорит об этом, но он понимает, что нужно, если он хочет хоть что-то изменить в своем мире.

Брайан молчит какое-то время, пережевывая пищу, а потом говорит:

— Конкретной даты никто назвать не может. У Фредди было много любовников, заражение могло случиться в любой день. Одно могу сказать: когда началась эпидемия СПИДа, никто не верил поначалу, что это правда. Многие просто пренебрегали.

— Значит, мне нужно убедить его, что это правда? Что болезнь реальна, — уточняет Роджер, но Брайан с сомнением качает головой, и после еще одного пронзительного молчания говорит то, от чего у Роджера сердце екает.

— Иногда мне кажется, что Фредди хотел этого. Знал, на что идет, будто искал специально.

— Что, черт возьми, ты такое говоришь? — вырывается у Роджера. — С чего бы ему хотеть этого?

В голове не укладывается, что Фредди, - его Фредди, которого он знает, с добрыми, полными желания жить глазами, - когда-нибудь будет искать собственную смерть.

— Кто его знает, Роджер? — говорит Бри. — Я могу, конечно, ошибаться, но я видел как-то, как раненое животное бросается на своего врага, хотя шансов на победу у него нет. Это не отвага, как можно подумать, это чистое самоубийство.

— Хочешь сказать, Фредди был чем-то ранен? Сломлен?

— Я так думаю. Он был очень одинок, Роджер. У нас у всех были семьи, а у него не было никого. Мы все просто бросили его под благовидным предлогом не влезать в личную жизнь друг друга. Если бы я знал, к чему это приведет… Если бы я знал.

Брайан как-то весь поникает, и у Роджера снова сжимается сердце при виде его осунувшегося постаревшего лица. И если раньше ему иногда казалось, что деды неплохо устроились в жизни и совсем не тужат о смерти своего солиста, то теперь он прекрасно видит, какую на самом деле потерю пережил человек, сидящий напротив.

— Послушай, — говорит он и накрывает своей ладонью руку Брайана, лежащую на столе. — Когда я вернусь назад, я все исправлю, клянусь! Фредди будет жить!

Он хочет приободрить его, ведь разве это не очевидно: вот он - шанс вернуться и все исправить?! Но Бри только грустно улыбается.

— Я буду рад, если ты все исправишь, однако эта реальность — наша реальность, - не изменится. Тут Фредди останется мертв навеки. Но ты все равно сделай все, что сможешь, — слабо улыбается Бри и так же слабо сжимает пальцы Роджера, а потом убирает руку.

У Роджера странное ощущение потери, ладонь Бри сухая и теплая и от его пальцев идет странное чувство спокойствия и защищенности, несмотря на ужасные слова, которые он говорит. Стоит их рукам разъединиться, как Роджера накрывает почти что паника.

Он не может понять и поверить, о чем вообще говорит Бри. Тот объясняет не очень охотно, но терпеливо. Отвечает на все его вопросы, пока Роджер более-менее не усваивает полученный материал.

— Но ты говоришь, что это теория и никто толком не знает, так это или нет… — цепляется он за единственную ниточку, единственную надежду. — Значит, вполне возможно, что я смогу изменить это будущее!

Брайан на это лишь слабо улыбается. Он не может сказать Роджеру, что все это уже давно не теория, а проверенные факты, но даже если бы и мог - не сказал бы, потому что не хочет, чтобы в этих молодых глазах напротив погасла последняя искра надежды. Роджер еще успеет состариться и разочароваться во многом в этой жизни, но только не сейчас, не так рано.

Чтобы не прерывать тягостный разговор, Бри наконец-то завершает обед, и так как дождь все еще идет, направляется навестить своих питомцев в ветеринарном отделении приюта. Роджер с понурым видом бредет за ним.