Баки целует его хищно, кусает до боли, даже как-то гротескно, под аккомпанемент вечерней грозы. Он целует его и слегка дрожит – из-за бури, бушующей за окном, или из-за желания, которое сбивает ему дыхание, заставляет вздрагивать, толкает на странные поступки.

Баки отстраняется от Стива также резко, как и начинает все это.

– Что?..

– Ничего, Роджерс. Я правда ни черта к тебе не испытываю. Совсем. Ни как к другу, ни как к любовнику. И если тебе не хватает слов, я тебе это докажу поступками.

***

Во сне Баки выглядит еще более измученным, чем раньше. Движения – нервные и дерганные, глаза – усталые, одежда – помятая.

– …Тогда я попытался напиться, Стиви. Так, чтобы по-настоящему. Это очень трудно, знаешь ли, потому что дело-то не в объеме, а в том, насколько быстро…

– Прости, я, похоже, пропустил начало истории.

Баки улыбается – криво, почти совсем как раньше – и качает головой.

– Да ты уже столько всего пропустил, что рискуешь вообще не наверстать. Я, конечно, постараюсь помочь, но ничего не обещаю.

– Так чем закончилась история с выпивкой?

– Тем, что теперь мне приходится носить футболку «Alcoholic friends», подаренную Романофф.

Стив тихо смеется и смотрит на Баки. Почему он видит его таким во сне? Не военным товарищем, не другом из Бруклина. А вот таким – уставшим, с все еще непривычно-длинными волосами, возможно даже капельку пьяным. С металлической рукой и тонкой сеточкой морщин у глаз.

– Что такое, Стив? Ты ведь еще со мной, правда?

– Конечно, Бак. Я всегда с тобой, ты же знаешь. Даже если ты будешь меня отталкивать. И ничего ко мне не испытываешь – ни как к другу, ни как к любовнику.

Баки почему-то вдруг заливается краской и смотрит на Стива чуть ли не с паникой.

– Стив, только не сейчас. С чего ты вообще…

– Ты не сможешь меня вечно затыкать, Бак. Потому что я люблю тебя. Это важнее всего.

Стиву сразу становится легко-легко и очень весело. Он может сказать это хотя бы сейчас. Пусть Баки и выглядит так, как будто готов сорваться с места и убежать, куда подальше.

***

Стив старается не встречаться с Баки без особой необходимости. Не “смаковать мелодраму” и дальше.

Теперь уже он садится подчеркнуто-далеко, не ходит тренироваться в часы, которые предпочитает Баки, не ищет контакта, хоть это и дается ему очень тяжело.

В глубине души он надеется, что это все временное, и в какой-то момент Баки сломается – что-то поймет, что-то вспомнит и передумает. Вот только этого не происходит. Ему действительно проще без Стива, тот слишком хорошо знает его мимику, жесты – во всем считывается облегчение. И это все-таки ранит. Совсем чуть-чуть.

И Стиву остается надеяться, что он хотя бы не вспомнит обещание продемонстрировать свое отношение не только на словах, но и в деле.

***

Миссия чертовски простая – на первый взгляд.

Стычка на мосту, Стив чувствует на себе прицел вражеского оружия. Чувствует, считывает, все замечает периферийным зрением. Но пуля не волнует его, потому что он знает – его стрелок сделает выстрел первым. Он всегда под прикрытием, как и все остальные в команде.

Но Баки не стреляет.

Пуля прожигает грудь, вышибает воздух в одно мгновение. Стив успевает обернуться и ловит взгляд Баки. Тот коротко кивает. Верно, так все и должно быть. Не только слова.

Стив падает, и вода смыкается над ним.

Она повсюду – тяжелая, противная – нужно сделать усилие и вынырнуть. Он знает, как, и знает, что это очень легко. Раз плюнуть. Но не может. Не хватает сил. Еще пара мгновений – просто взмахнуть руками и вынырнуть. Он должен попытаться, потому что, потому…

Кислорода не хватает. Он делает вдох, и воздух вокруг вдруг становится совершенно сухим, наполняет легкие. Он перестает падать и наконец открывает глаза.

***

Первое, что он чувствует – подушку под головой, совершенно сухую. Мир наконец обретает привычные краски, никакой белесой дымки и водного марева.

Он слегка поворачивает голову и сразу же видит Баки – тот сидит рядом, со своей неизменной книгой, в очередной дурацкой футболке. За окном сумерки – мягкие, теплые, настоящие.

– Ты что, читаешь “Гарри Поттера”? – говорить трудно, во рту сухо, голос неприятно скрипит.

– Стив! – на лице Баки читается такое неподдельное облегчение и радость, что Стив не может сдержать улыбку.

– Дай воды, ужасно хочется пить. Это что – больница?

– Ну, а что же еще? – Баки отходит за стаканом и тут же возвращается к Стиву. – Ясный-красный, домой тебя в таком состоянии никто не пустит.

– И давно?

Баки кривится.

– Знаешь, не так уж. Но ты даже за это недолгое время успел откаблучить столько идиотских вещей, что теперь непонятно, как выкручиваться.

Стив быстро осушает стакан и возвращает Баки.

– Например?

– Даже не знаю, с чего начать. Могу только однозначно сказать, что с тобой я точно скоропостижно поседею и начну курить.

– Бак, не издевайся…

– Давай тогда с самого фееричного. Ты признался мне в любви.

На этот раз Стив чувствует, как стремительно краснеет, и с трудом подавляет в себе желание панически ретироваться. Бегает он, конечно, быстро, но Баки же догонит. Сейчас он, наверное, не в том состоянии.

– Нет-нет, это не самый шик. Это так, дело взаимное и поправимое. Просто чистосердечное признание ты сделал в присутствии Романофф.

– Неправда! Не было ее там…

– Стив, не знаю, что за фантастический мир ты себе придумал, пока был в отключке. Но Наташа сидела вот прямо здесь рядом со мной и все слышала. И хорошо, если не записала на один из своих гаджетов.

Баки произносит это все с ехидством, которое Зимнему и не снились. Как будто заранее речь репетировал.

– И знаешь, даже из этого можно было кое-как выкрутиться. Ну, братская любовь, вечная дружба. Так тебе же надо было гнуть свою линию про “ни как к другу, ни как к любовнику”.

Стив не выдерживает и начинает смеяться. Получается скорее истерично, чем весело.

– Это какой-то ужас.

– Нет, Стиви, ужас – это сидеть рядом с тобой и не понимать, что происходит. Ну-ка двигайся.

Баки втискивается рядом с ним на больничную кровать, обнимает металлической рукой, живой зарывается в волосы. Утыкается ему куда-то в шею, не просто вторгается в личное пространство, сминает его, рвет в клочья, искажает и тут же объединяет со своим. Превращает в свое.

Стив замирает, чувствуя, что на мгновение потерял способность дышать.

– Баки, ты же раньше не… с тех пор, как…

– Стив, у меня с тобой просто нет времени долго приходить в себя, бороться со своими страхами к прикосновениям. Вечно же влипаешь в истории, всегда одно и то же. Рассказывай, что тебе там снилось?

Стив прижимает Баки к себе, наслаждаясь возможностью не только говорить, но и прикасаться, чувствовать…

– Наверное, мои самые отвратительные страхи, Бак.

– Расскажи?

– Нет, ни за что. Лучше… как-нибудь потом, – он аккуратно гладит Баки по спине. – Я просто не совсем улавливаю, как так вышло? Мы же были на миссии… Меня в схватке вырубило? Еще гроза…

– Да, нехилая гроза. И тебе очень хорошо досталось. Неужели не помнишь?

– Нет, только фрагментами.

– Ну, так я напомню. Ты полез на рожон и в результате оказался здесь в бессознательном состоянии. Заставлял меня мучиться от чувства вины и нес много бессвязного бреда. Что самое ужасное – при свидетелях. И бред этот был настолько откровенным, что теперь ты, как приличный человек, просто обязан на мне жениться, – губы Баки оказываются настолько близко к шее Стива, что горячее дыхание щекочет кожу. – А потом поможешь мне избавиться от Романофф. Ну, или хотя бы не будешь мешать.

Стив улыбается и крепче прижимает Баки к себе.

– Спасибо тебе, Бак.

– За что?

– За то, что всегда вытаскиваешь меня. Что бы ни происходило, ты всегда умудряешься помочь.

========== Под одной крышей ==========

Стив смотрит на Зимнего и не может не замечать, как тот красив.