Анастасия мотнула головой. Марик вздохнул совсем по-взрослому, даже обреченно, сел на корточки и коснулся ладошкой взъерошенной шерсти Кота.

– Влад скоро приедет, – Настя предложила сыну подняться в квартиру, взять сумку, куда можно будет положить Кота и немного перекусить.

– Мам, я не хочу есть, – возразил Марик, – ты забрала меня сразу после полдника. Но сама поешь. А можно я здесь останусь, вдруг кот убежит.

– Не убежит, – Анастасия потянула сына к подъезду. – Пошли, мы быстро вернемся. Марк, не отставай.

Владислав – или просто Влад для Насти и дядя Влад для Марика – приехал минут через сорок. Его иномарка остановилась возле второго подъезда в тот момент, когда Анастасия с сыном пытались успокоить вырывавшегося из сумки Кота. Кот проснулся, увидел незнакомых людей (зрение было четким) и занервничал. Где Марина, где Дениска? Они же были здесь, он помнит, но сейчас их нет. Надо найти хозяев. Пустите!

– Это и есть та зверюга? – улыбнулся Владислав. Он открыл заднюю дверцу, помог Насте с Котом на руках сесть в салон, потрепал по волосам Марка, но мальчик быстро отстранился, обежал машину, юркнув внутрь с другой стороны.

Когда машина выехала со двора и Влад с Анастасией начали переговариваться, Марик, стараясь отключить слух, сначала гладил Кота, а потом, повернувшись к окну, закрыл глаза. Он думал о странном поведение мамы. Изменилась, конечно, она за последние месяцы, и эта перемена Марику не по нраву. Раньше как было, жили они вдвоем и не знали забот, Марк ходил в детский сад, мама дома занималась своими переводами. Вечера проводили вместе, гуляли, ходили в кафе, в кино на мультфильмы, дома играли в многочисленные настольные игры, а как смеялись заразительно. Скажет что-нибудь Марк – и заливаются оба. Весело было, беззаботно, и казалось Марку, будет продолжаться эта веселая беззаботность целую вечность. А почему бы и нет? Хорошо ведь ему, хорошо его маме, чего ещё надо?

И вдруг полгода назад, откуда ни возьмись, появился Владислав. Домой стал к ним приезжать, подарки Марку дарил, маме цветы привозил, конфеты, коробочки какие-то в яркой бумаге. Веселый вроде он, Влад этот, но непонятно Марику, чего ему от них надо? Зачем нарушил их уединение, испортил идиллию?

Вечерами мама стала другой, неинтересной, все чаще просит поиграть Марика одного. Сама или по телефону с Владом разговаривает, или стоит у окна с чашкой кофе, размышляет о чем-то. Одним словом – странная. Опять же, с появлением Влада разучилась принимать самостоятельные решения. То все сама и сама, а теперь чуть что – надо с Владом посоветоваться. Вот, например, как сегодня, с рыжим котом. Недалеко от дома есть ветеринарная клиника, и Марик с мамой запросто могли отнести туда кота без посторонней помощи. Так нет, позвонила Владу. А тот примчался, конечно, куда ж он денется. И зачем-то повез их в совсем другую ветлечебницу.

Марик вздохнул. Какие же все взрослые загадочные люди. Его маме и Владу по тридцать семь лет, а они ведут себя как дети, честное слово. Спрашивается, чего сейчас улыбаются? Марк посмотрел на мать. Держа на коленях сумку с утихомирившимся Котом, Анастасия улыбалась краешком губ, когда замечала в зеркале заднего вида взгляд Влада. И он тоже улыбался и подмигивал Насте, отстукивая пальцами по рулю в ритм льющейся из динамиков тихой музыке.

– Как дела в саду, Марк? – спросил Влад, обернувшись назад на светофоре.

– Нормально.

– А чего такой грустный, если дела нормально?

– Кота жалко.

– Не вешай нос, парень, сейчас доставим его врачам, подлатают вашего пирата, будет как новый.

– Мам, мы возьмем его себе?

– А вот этого делать не советую, – Влад выключил радио. – За ним уход нужен, зачем вам лишние хлопоты. В лечебнице оставим, подлечат, на волю выпустят. Правда, Настен?

– Мам, пожалуйста!

Анастасия переглянулась с Владом, тот снова ей подмигнул и улыбнулся.

– Посмотрим, – ответила она сыну.

Марик погладил спящего Кота по спине. Посмотрим – не ответ. Это слишком пространно и может означать как да, так и нет. Раньше мама согласилась бы сразу, теперь прислушивается к Владу. А почему он должен решать, кто будет жить в их квартире, а кто нет? Марик перевел взгляд на мать и пришел к выводу, что все-таки сможет уговорить её не оставлять Кота в лечебнице. Так ему подсказывал его внутренний голосок.

Коту сбрили шерсть на больной лапе, обработали кожу антисептическим раствором, сделали укол и отправили минут на двадцать в коридор. А в коридоре другие животные, тоже больные и несчастные, и от каждого животного исходит специфический запах, и Кот вдыхает эти непохожие друг на друга запахи и пытается понять, в чем он провинился, если его снова привезли в место, где есть страшная комната?

В кресле напротив сидит женщина, держит на коленях белую кошку, а та надрывается – тоже не может взять в толк, зачем она здесь. Заметила Кота – ноль эмоций, продолжает кричать. Хозяйка успокаивает, гладит, целует, а кошка, обезумев от страха, предупреждает хвостатых сородичей об опасности. Люди-то не понимают кошачьего языка, а Кот понимает, и он слышит, как белая ангорка молит о помощи, и каждое её гортанное «Мя-я-яуа, мя-я-яуа!» в переводе на человеческий язык означает «Беда, беда!».

А хозяйка успокаивает. Глупая какая! Бежать отсюда надо, а не целовать. Почему же люди такие непонятливые?

Чуть поодаль стоит переноска, внутри кролик – ушастый серый зверек отдаленно похожий на кошку. Тоже трясется, боится, а хозяину (высокому парню) нет до его страхов дела. Стоит себе, читает книгу.

Вскоре из операционной на каталке вывезли овчарку. Собака не шевелилась, но лежала с открытыми глазами и высунутым языком. Каталку провезли по коридору, который расширялся в конце и заканчивался высокими арочными окнами. У окон стояло несколько каталок: на одних лежали собаки, на других кошки. Возле каждой каталки – штатив с капельницей и стул для хозяев. Вот, значит, как все здесь обстоит. Страшно не только в комнате с резкими запахами, но и в самом коридоре витает ужас.

Кот мяукнул, мяукнула белая ангорка, их беспомощная мольба звучала в унисон со звенящей неопределенностью.

Марик начала чесать Кота за ухом, хочет успокоить, щебечет что-то, улыбается. Эх, не похож этот мальчуган на Дениску, нисколечко не похож. И пахнет от него по-другому. Хотя, учитывая специфику данного места, можно предположить, что в этом длинном коридоре ото всех людей пахнет одинаково. Местные запахи поглощают людей, люди начинают пахнуть страхом.

А Марик все-таки другой. Черноволосый, нос картошкой, лопоухий – ничего общего с его юным хозяином. Но взгляд светлый, хороший взгляд, и поглаживания такие же теплые, в них чувствуется успокоение.

Когда в коридор вывезли небольшую каталку с распластанной на ней кошкой в цветастой попоне, и сидевшая возле аквариума девушка резко вскочила с кресла, подбежав к питомице, Кот ощутил, что его задняя лапа, та самая, что была прокусана Шэйном, онемела. Он перестал её чувствовать. Совсем! Как же так получилось, ведь каких-то десять минут назад была сильная боль, куда она делась? Что с лапой?

Дверь страшной комнаты открылась, когда Кот намеривался облизать заднюю лапу. Не успел. Началось страшное…

Влад занес Кота в кабинет, снова – только не это! – положил его на стол (каким же он стал ненавистным, этот стол с блестящей поверхностью), сам остался стоять рядом. Смотрит на женщину в зеленом костюме. Та молчит, перебирает какие-то железяки, потом поворачивается к Владу, спрашивает:

– Мне его зафиксировать или будете держать сами?

Влад пожал плечами, посмотрел на Кота, снова пожал плечами.

– Давайте подержу.

Врач показала, что и как необходимо сделать, Влад припечатал Кота к столу (явно не рассчитал силы), и кабинет оглушил голос кошачьего протеста. Он не мог видеть, чем занимается врач, но иногда ощущал слабую боль в лапе – это хорошо, значит, она все-таки не онемела, – вдыхал отвратительные едкие запахи, порываясь соскочить со стола.