* * *
Пункт междугородних переговоров на почтамте она давно уже знала, как свои пять пальцев - от допотопных телефонов на обшарпанных стойках до скрипучей двери на пружине, подло норовящей поддать под зад каждому посетителю. Пацаны, терпеливо ждавшие её на крыльце, поднялись, а она привычно прищурилась на солнце - конец октября, теплынь такая, а дома-то ведь уже снег шёл, мама только что сказала...
Дверь позади неё хлопнула, и кто-то приглушенно ругнулся.
- Девушка, можно вас на минутку?
Конечно же, два офицера в камуфляже, которые всё пялились на неё ещё там, в переговорном зале. Сердце нехорошо ёкнуло, особенно когда она глянула на закаменевших враз Гелани и Бека.
- Ты же ведь наша, русская? - морщась, проговорил тот из офицеров, что постарше, сдвигая на затылок крапчатый берет и вытирая вспотевший лоб. Загорелое простое лицо его было странно обиженным и участливым одновременно. - Что ты делаешь здесь? Тебе, может, помочь надо?
Она покачала головой, поправляя прядку, выбившуюся из-под косынки:
- Спасибо, у меня всё хорошо.
- Так ты сама, что ли, сюда?.. С ума сошла?
- Только вот лекцию мне не надо читать. Пожалуйста... - она вцепилась Беку в локоть, с тоской оглядывая пятачок перед почтамтом. - Я прекрасно знаю всё, что вы мне скажете. До свидания!
- Да слышал я, слышал, чего ты матери втирала! А они... эти... они тут никого не жалеют, а уж баб! Даже своих! - Он сморщился ещё больше. - Сделал тебе пузо, затащит в горы, так и будешь всю жизнь ему за овцами ходить, а он ещё и прибьёт тебя, дуру, выгонит, и другую возьмёт! А детей себе оставит! Это ж зверюги, ты что, ещё не поняла?
Бек скрипнул зубами.
- Бросит?! Другую возьмёт? - вдруг выдохнула она, чувствуя, как сосёт под ложечкой. - Как же! Ждите!
Офицер вытаращил глаза:
- Че-го?
- Пусть попробует только, понятно?! - Она сдёрнула с головы косынку. - Забыли вы, мужики, что такое русская баба, понятно?!
Тот выставил перед собой ладонь:
- Да чего ты, чего?.. Вот ненормальная.... бешеная...
Бек вдруг дёрнул её за руку и заорал:
- Аффтар жжот! Первый нах!
бейте в бубен, рвите струны, кувыркайся, злой паяц
в твоём сердце дышит трудно драгоценная змея
бейте в бубен, рвите струны, громче, музыка, играй
а кто слышал эти песни, попадает прямо в рай
Она опустилась прямо на грязный цемент ступеньки, уткнув лицо в колени, и пацаны, свалившись рядом, зашлись от хохота.
Офицеры, оглядываясь, заспешили к стоящему внизу "газику".
- Вот что крест животворящий делает... - пробормотала она, и Бек застонал:
- Да уймись же ты, Бешеная!
Гелани вдруг поднял встрёпанную голову:
- Лиска, а он ведь прав...
- Кто?.. Что? - не поняла она, и вдруг задохнулась: - Не смей!
Тот молча отвернулся, скривившись.
- Зря ты это, сан ваша, - буркнул Бек.
Она с трудом распрямилась, тронула Гелани за плечо:
- Глупый ты ещё, братик. Пошли...
- Мы всё равно с тобой туда, в село в это, поедем, - сказал тот, подымая упрямый взгляд. - И не спорь.
- Нет, не поедете, - отозвалась она спокойно. - Там будет только моя жизнь, вежарий. Только моя...
встаньте в ряд, разбейте окна, пусть все будет без причин
есть как есть, а то, что будет, пусть никто не различит
* * *
22.09.04
Представляю, как ты удивишься, получив бумажное письмо. Забыла небось, как они и выглядят, да?
Вот, я тоже только здесь, в селе, вспомнила, что почтовый ящик - бывает ещё и синенький, и может даже висеть на стене...
Да, дорогая, я уже неделю, как приехала сюда, живу с матерью и сестрой Ахмада.
Матери его под пятьдесят, но выглядит она гораздо старше. Он долго разговаривал с ней перед отъездом - и я даже знаю, о чём...
Я называю её Нана (мама), но мы с ней всё равно сторонимся друг друга. Зато с его младшей сестрёнкой мы сдружились практически мгновенно. Она такая же Трындычиха, как я, - ты ж знаешь, если Трындычиха затрындычит, то Трындычиху никто не перетрындычит... Её зовут Зара, и она в свои двадцать с небольшим уже два года как вдова. Я её прозвала Зайкой, мы теперь везде ходим вместе.
Хотя ходить мне стало ох, и тяжело. Сама себе я напоминаю то ли "Титаник", то ли броненосец "Потёмкин" - по величине и неповоротливости...
* * *
