– Что я делаю не так?

Денис заливисто засмеялся, став похожим на настоящего маньяка.

– Что такое? Регина не висит у тебя на шее и не умирает от любви? Как неожиданно. Странно. Ты ведь такой зайка, как тебя не любить?

– Почему ничего не выходит? Она снова начала себя резать. В этот раз заговорённым лезвием.

– Боишься, что следующий раз может стать фатальным? Что она покончит с собой? А она это сделает. Это лишь вопрос времени, ― Громов спрыгнул с жёсткой койки, подойдя почти вплотную к решётке. Почти. Наученный горьким опытом металлических прутьев он благоразумно не касался. Внешне невинные, те могли испепелить его до костей. И тем глумливей смотрелся самый обычный ключ, вставленный в замок. Прямо: только руку протяни и проверни в скважине, да не тут-то было.

– Регина никогда не наложит на себя руки, ― возразил Орлов.

– Раньше нет, но теперь…

– Почему?

Денис почесал спутанную бороду, что-то вытащил оттуда, повертел между пальцев и щелчком кинул в Влада. Правда до адресата ничего не долетело, напоровшись на защиту. Решётка заискрилась, пшикнув, как капля воды, попавшая на плиту. Затем всё стихло. Оба некроманта сделали вид, что ничего не произошло.

– Так почему? ― не дождался ответа Влад.

– Из-за тебя, болван. Ты разлагаешь её.

– Не понял.

– Ты забыл её корни? Кто находился с ней в родстве?

Это Орлов хорошо помнил. У Регины были все шансы угодить в закрытую Академию и постигать вместе с ним основы некромантии, но вмешался случай. Пробудились её способности. Они и спасли юную девочку от страшной судьбы стать живым мертвецом.

– И что? Она подавила тот дар давным-давно.

– Вот именно, что подавила. Засунула в закрома сознания, и не давала им взять вверх. Ежедневно боролась, сама того не ведая. Тянулась наверх, к солнцу, а ты бросил её вниз, в недра Тартара. Открыл кран и выпустил всю дрянь наружу. Вот та теперь и резвится, ломая ей психику. Ты собственными руками уничтожаешь её.

– Я даю ей всё, что она просит.

– Всё, кроме свободы. Мы оба: и она, и я пленники твоих больных фантазий. Вот только мне повезло больше, я просто сижу тут. Но это ненадолго.

Влад криво усмехнулся.

– Ты говоришь это… какую неделю подряд?

– Неважно. Я умею ждать. И когда я выйду, ты поймёшь, что засунуть меня сюда было твоей самой большой ошибкой.

Орлов скривился. Конечно, он не планировал брать заложников, но по стечению обстоятельств жёлтый туман, который нагнал после заключения сделки ростовщик, стирал память всем, кроме некромантов. А значит Денис стал потенциальной угрозой для свершающейся операции.

– Скажи спасибо. Я мог тебя и убить.

– Боже, какое милосердие. Я тронут до слёз. Платочка нет глазки подтереть?

– Всё хохмишь? Твой рыжик тоже не теряет чувства юмора. Умотала от всех на болотные топи и обосновалась в покосившейся избушке. Живёт, радуется жизни.

Денис поменялся в лице.

– Не смей.

– Может, надо было посадить её в соседнюю камеру? Голубки бы были вместе. А то  кто знает, вдруг какой молодец удалой сможет покорить её нравное сердечко.

– Не смей говорить о ней!

– О, ― ехидно оскалился Орлов, подойдя к решётке вплотную. ― Значит, о том, что к ней периодически ухажеры захаживают говорить тоже не надо? Интересно, насколько она гостеприимная? Может мне заслать туда кого-нибудь из своих ребят? Уж они-то всё проверя…

Денис, злобно зарычав, кинулся на него, мечтая схватить за горло. Послышался оглушительный треск. Громова, шандарахнув током, впечатало в противоположную стену и шмякнуло на пол. Громов, скрипя зубами, не шевелился. Только до белых костяшек стиснул кулаки. Его всего клокотало от гнева. Если бы не поставленная защита…

Влад демонстративно взялся за решётку. С его стороны она была так же опасна, как деревянная ложка.

– Не нужно. Угрожать. Мне, ― чеканя каждое слово, бросил он пленнику. ― Твои чувства ― твоя слабость. И моё преимущество. Не бойся, я присмотрю за Лукерьей.

Генри вычистил стойла. Покормил лошадей. Почистил и расчесал подопечных. Всё внимательно поверил. Поговорил с ними. Выпас на лугу. И так изо дня в день. Едва солнце поднималось выше горизонта, он уже на конюшне. Солнце давно спряталось, он всё ещё там. Порой Генри спал прямо там, на свежем постеленном сене. Он любил лошадей. И ему нравилось заниматься ими.

Как он забрёл под командования царя Берендея… Атлас и сам не знал. Просто в какой-то момент понял, что уже несколько месяцев служит ему, выполняя порой самую неблагодарную работу. Причем довольно… двусмысленную. А иначе как назвать приказ, звучащий как: выкради Жар-птицу из соседнего царства, всегда хотел, чтобы такая сидела у меня в золотой клетке. Или: выкради златогривого коня у моего брата-самодура. Он за ним плохо ухаживает.

Ничего не скажешь, приказы звучали странно, однако умный работник начальство в клептоманию носом не тыкает. Быстрее по службе будешь продвигаться. Да, дело нечистое и мутное, плюс непонятно, почему именно Генри досталась роль вора-домушника. Не иначе кто-то из завистников подсобил. Или обозленных красавиц.

Была тут при дворе одна такая. Атлас ей вежливо отказал, а она теперь как могла, его изводила. Следила, ябедничала, где можно и привирала. Так что отъезд на время из царских палат становился даже в радость. Был шанс передохнуть. Ужасно надоедало каждые пять минут оглядываться через плечо.

Так что в который раз за последние пару месяцев Генри, придя к правителю на поклон, после отправился собирать скромные пожитки и, едва ли не налегке, снарядился в путь-дорогу. Личных вещей оказалось у него не так уж и много. Серебряный браслет на руке, медальон на шее, да маленькое колечко.

В медальон он однажды заглянул, надеясь увидеть чью-то фотографию, но вместо этого обнаружил расслоившуюся от времени ногтевую пластину, судя по размеру принадлежащую мужчине. Гадость жуткая, но может, она там не просто так? Повинуясь интуиции, Генри не стал вытряхивать содержимое, хоть и очень хотелось.

Однако чужие части тела его заботили куда меньше, чем женские украшения. Что кольцо с изумрудом, что медальон определённо принадлежали прекрасному полу. Почему они у него? Быть может, подвеска ― подарок от девушки? А кольцо… оно похоже на обручальное. Неужели он собирался сделать кому-то предложение? Или уже сделал, но его отвергли? Кто? Почему? Генри уже не раз задавал себе эти вопросы. Напрягая память, Атлас пытался вспомнить хоть что-то из своего прошлого, но тщетно.

Первое воспоминание ― он стоит перед высокими белоснежными воротами города. На руке, от запястья до плеча, татуировка со странными символами, на которую прохожие косятся с тревогой. После даже в жару приходилось прикрывать её рукавом, чтобы не травмировать местных. Откуда это тату? Что оно значит? Кто он?

Генри задавался этими вопросами едва ли не ежедневно. Очевидный промах Влада, слишком положившегося на ушлого ростовщика, у которого каждый шаг имел второе и третье дно. Вот и тут бессмертный божок, конечно же, не просто так ослабил давление над сознанием Генри. Как и над другими.

Путь до Змеиной горы оказался долог, однако Генри наслаждался возможностью повидать мир. Бескрайние пшеничные поля. Зелёные пастбища, на которых пасся скот. Одинокие мельницы на пригорках. Реки подсолнухов. Извилистые ручьи. Безоблачное слепящее небо. И одинокие уютные избушки с яркими ставнями и гостеприимными хозяевами.

Большинство не оставалось равнодушными и приглашали путника, проходящего мимо, присоединиться к обеду. Частенько Генри оставляли на ночлег. То ли он сам выглядел добропорядочным, то ли ему просто везло, но голодать или уставать за долгие дни дороги Атлас не успевал. В очередной раз отдохнувший, выспавшийся и сытый он простился с доброй пожилой парой и отправился в дорогу. Змеиная гора уже виднелась впереди, едва не касаясь своими верхушками набежавших с ночи облачных барашков.