– А без вот этого всего было нельзя?
– Чего “вот этого”? – переспросил Этан. Во взгляде его появилось нечто такое, что Лукас мгновенно осознал, в какой двусмысленной ситуации находится, лежа на нем сверху.
– Только не говори, что тебе не нравятся парни, – усмехнулся нахал, когда Лукас, отпустив его, вскочил с кровати.
– С чего бы они мне нравились?
– Ну-у… ты не съездил мне по физиономии, когда я тебя поцеловал.
– Могу исправить, – Лукас посмотрел на него исподлобья, но тот лишь усмехнулся и тоже покинул кровать.
– Поздно, поезд ушел. Да не напрягайся, пока ты спал, я тебя и пальцем не тронул. Но если ты решишь исправить эту ситуацию, то я не против, парни мне тоже нравятся.
– Потрясающая всеядность. А теперь иди отсюда, я хочу побыть один.
– О, понимаю, – многозначительно произнес блондин, – душ там, – он указал на дверь, напоминающую ту, через которую Лукас попал в Ковчег. – Полотенца в шкафу, приятно тебе уединиться, – и смеясь поспешил на выход. Затем обернулся и с умильным видом спросил: – Может все-таки у меня есть шанс растопить твое сердце? Ты подумай на досуге, – и спешно исчез. Брошенная вслед подушка ударилась о закрытую дверь.
В ванной обнаружился сюрприз: чистые джинсы и футболка. Догадавшись, чьи они, Лукас решил остаться в своей одежде, пусть и замызганной, почистив ее как мог.
Он принял душ и, глянув в зеркало, подумал, что надо было идти в парикмахерскую, а не за клубникой. Глядишь, не торчал бы сейчас непонятно где. Он стянул резинку с разлохматившихся волос и, тряхнув головой, снова собрал их в хвост. Мрачный брюнет в зеркале краше не стал, но хотя бы ничего никуда не торчало.
Длинные волосы Лукас не любил, их любила Анна, и в начале он подумал – “почему бы и нет”, а потом просто махнул рукой – все стало слишком сложно, чтобы думать еще и о прическе. Сейчас, глядя на свое отражение, он решил, что избавится от дурацкого хвоста при первой же возможности.
Еще раз посмотрев в зеркало, он поймал себя на том, что попросту тянет время – раз проснулся, надо идти «в люди», однако видеть никого не хотелось. Он прислушался к себе, попытался понять, чего же хочется. Не понял и, плюнув на рефлексию, вышел в коридор. И только потом задумался: утро сейчас или вечер? А может, ночь? Оставалось одно – пойти и проверить. Что он и сделал.
В рабочем зале оказалось шумно, причем шумел всего один человек, остальные слушали. Мелкий суетливый тип в мятом плаще рассказывал что-то, размахивая руками. Рыжая ведьма и старушка слушали его с интересом, крепыш в полосатых шароварах – с восторгом, и только Этан выглядел так, словно хотел сбежать, но почему-то не решался. «Интересно, почему?» – подумал Лукас, входя в зал.
Лица присутствующих дружно обратились к нему.
– О, новенький, – произнес незнакомец и, подойдя к Лукасу вразвалочку, обвел взглядом снизу вверх. – Ну, привет. Я Тибей, а ты кто будешь?
– Лукас.
– Ну, привет, Лукас, – Тибей протянул ему руку, и Лукас сделал вид, что не понял, новый знакомый ему не нравился. – Темнота, – хохотнул Тибей. – Давай руку, поздороваемся.
– В моем мире это не принято, – заявил Лукас, даже и не подумав протягивать свою.
– Ну нет так нет, – Тибей развернулся и отправился назад.
“Дубина безмозглая”, – долетела до Лукаса его мысль.
Усевшись на угол стола, он продолжил свой рассказ.
Лукас понятия не имел как поступить: тоже куда-нибудь сесть и слушать или уйти, чтобы не мешать? Слушать не хотелось, а куда уйти он не знал. Положение спас Этан.
– Кстати, Георг хотел тебя видеть. Идем, провожу, – произнес он и, приобняв Лукаса за плечи, повлек прочь.
“Гомики”, – мысленно прилетело вслед.
– Кстати, ты завтрак проспал. И я тоже. Пойдем, поедим, – Этан свернул к столовой.
Стало быть, утро, понял Лукас. Против того, чтобы поесть, он ничего не имел, однако кое-что следовало уточнить.
– Прямо сейчас? А как же Георг? – спросил он.
– Понятия не имею. Я его вообще с утра не видел.
– А чего ты сам не ушел, если этот тип тебе так противен?
Этан бросил на него хмурый взгляд.
– Долго рассказывать.
Чужие секреты Лукасу были ни к чему, и он выспрашивать не стал, заявив:
– Как знаешь.
Ели они молча, думая каждый о своем. Лукас – о доме и о дурацкой ситуации, в которую попал. И о предстоящем решении – он понятия не имел, что выбрать: уйти или остаться. О том, чем были заняты мысли Этана, ему не было никакого дела.
5
Чай в кружке безнадежно остыл, Этан этого не заметил.
Не прерывая его раздумий, Георг размышлял о своем, изредка поглядывая на неподвижно сидящего гостя. Третий вечер их привычное вечернее чаепитие превращалось в молчанку. Третий вечер кружка Этана оставалась нетронутой. Третий вечер Георг ждал, когда тот заговорит. Но он приходил и молчал. Забирался с ногами в кресло и превращался из смешливого болтуна в мрачного отстраненного незнакомца.
Георг и в этот раз ни на что не надеялся, думая, что так и просидит в тишине, однако Этан неожиданно произнес:
– Не понимаю, почему? Я же только начал его забывать…
И снова замолчал.
Таким он был в самом начале, когда только появился в Ковчеге. Впрочем, тогда все было намного хуже – Георг сомневался, что новичок придет в себя.
Этан появился в Ковчеге неожиданно: Георг хотел попасть в мир, где родилась Ханна, чтобы найти для нее лекарство, а вместо этого, открыв Дверь, оказался у разбитой машины. Парень, что был за рулем, оказался мертв, второго он вытащил. И почти дотащил до Двери, когда тот с криком бросился обратно. «Кевин» – это имя навсегда врезалось в память Георга. Парень повторял его, словно безумный, рвался назад. И вырвался, двинув локтем под дых. Пока Георг приходил в себя, тот оказался у машины, увидел второго и завыл, словно умирающий зверь…
Чудом удалось его увести, еще немного – и было бы поздно.
Хотя назвать его живым тоже можно было с трудом – в Ковчеге он ничего не ел, только спал и ни на что не реагировал. Два дня Георг тщетно пытался привести его в чувство. Ханне становилось все хуже, медлить было нельзя, и Георг ушел, оставив обоих под присмотром Филиппа (не лучший вариант, но другого не было).
Как ни странно, когда он вернулся, все остались живы. Филипп потом рассказывал, что задремал, а когда проснулся, «эти двое, сидя на диване, молча смотрели в глаза друг другу, словно вели мысленный диалог». С этого дня Этан пошел на поправку. Ханне тоже стало полегче. И хотя с нею до хорошего было далеко, ситуация все-равно изменилась к лучшему.
И вот сейчас, спустя пять лет, Этан снова начал превращаться в себя прежнего. Пусть не всегда, а только по вечерам, здесь, в комнате Грега, но это все-равно не могло не беспокоить.
С появления Лукаса все и началось. Кто бы знал, что у судьбы окажется столь странное чувство юмора – вначале забрать самое дорогое, а потом дать похожее, но не то.
– Лучше бы ты меня не спасал, – сказал Этан, когда вечером после появления Лукаса зашел к Грегу. – Он так похож на Кевина, но это не Кевин. Почему всё так? Теперь я каждый день буду его видеть и вспоминать… А вдруг он решит уйти? – Этан посмотрел на Георга, ища поддержки.
– Думаю, он останется, – Георг поставил перед ним кружку с чаем.
– А если нет? Что мне делать?
На это у Георга ответа не было.
Этан исправно приходил к нему в половине девятого, чтобы без слов просидеть до девяти, а потом также молча уйти. "Время тишины", как назвала эти посиделки Ханна.
– Он сильнее, чем кажется, не переживай. Если Лукас уйдет, он справится, – сказала она в первый вечер, после того как Этан ушел. – Лучше бы Лукас убрался в другой мир.
– Почему?
Восприятие Ханны, в силу некоторых особенностей, было острее, чем у остальных, и ее мнение всегда имело вес, однако сейчас оно слишком противоречило мнению Георга.