Сашка отрицательно замотал головой:

— Нет, товарищ майор, я только за!

— Вот и отлично! В общем, весь обучающий процесс на тебе. Все равно, чему учить курсантов лучше тебя никто не знает. Максимов решает административные вопросы и все, что связано с материально-техническим обеспечением. Сашка смиренно кивнул. — И еще одно. Для соблюдения секретности, форму будете носить летную. Звания, остаются ваши лейтенантские, рано вам еще со шпалами щеголять[ii]. Вот ваши новые документы и знаки различия, — майор вытащил из сейфа командирские удостоверения, продовольственные, вещевые и денежные аттестаты на имя лейтенантов ВВС Стаина и Никифорова и голубые петлицы с двумя кубарями и вручил их парням. — Удостоверения сотрудников государственной безопасности не светить, если только в крайнем случае. Я бы вообще их у вас забрал от греха, но не положено. Ну, вот теперь вроде все. Вопросы?

Первым высказался Никифоров:

— Товарищ майор, какой из меня инструктор? Я сам только недавно училище штурманов ГВФ закончил[iii].

— И это мне говорит отличник учебы? С какими оценками ты закончил училище?

Петр замялся:

— С отличными.

— Вот и не морочь мне голову. Недавно закончил, значит, все помнишь, чему и как учили, научить сможешь. У тебя такие же вопросы? — Волков требовательно посмотрел на Сашку. Парень задумался. В принципе все было и так ясно. Решение об их назначении принято на самом верху, наверняка Иосифом Виссарионовичем, так что спорить и что-то доказывать бесполезно, только нервы зря потратишь. А с остальным, пока не будет определенности с программой обучения и материально-технической базой, ничего не ясно. Сашка тряхнул головой:

— Нет. Пока вопросов нет. Но они будут. Потом.

— Задашь их майору Максимову.

— А если он не сможет мне на них ответить?

— Значит, ждешь меня. И учись работать без няньки, спрашивай у знающих людей, анализируй, делай выводы. Ты же не только летчик, ты же еще сотрудник государственной безопасности! Сашка молча кивнул. А что тут сказать? Майор действовал в соответствии со старым армейским принципом — не хочешь — научим, не можешь — заставим. А лишние разговоры в таком случае могли только прибавить головной боли, которой и так было выше крыши. — Значит, вы свободны, а у меня дел полно. Завтра еще буду в Москве, вечером зайду к тебе, — Волков взглянул на Сашку, — и повторюсь за товарищем Сталиным, чтобы мне без отмечаний!

— Да какие тут отмечания, когда не знаешь теперь за что хвататься!

Волков расхохотался:

— Кто у меня недавно на фронт просился? Вот тебе и будет здесь свой фронт!

— Да уж лучше бы на фронт!

— Все, я вас не вижу и не слышу! — и Волков, достав из сейфа какие-то бумаги, уткнулся в них. А озадаченные друзья отправились на Лубянку за новыми документами Никифорова. Им было что обдумать и обсудить по дороге.

[i] Простите меня, камовцы, но по сюжету книги не творить вам на Ухтомском вертолетном, придется работать в Томилино. Дело в том, что именно в Люберцах с 1955 находилось и находится по сию пору знаменитое ОКБ «Камов», ныне АО «Камов» холдинга «Вертолеты России», а в Томилино как раз был «Московский вертолетный завод им. М.Л.Миля», сейчас это Национальный центр вертолётостроения имени М. Л. Миля и Н. И. Камова. Просто дело в том, что 290-й завод винтокрылых аппаратов, на котором работали Н.И. Камов и М.Л. Миль в 1941 года эвакуировался в Билимбай именно из Люберец. Вот мы вместе с товарищем Сталиным и решили вернуть Михаила Леонтьевича на базу родного завода. Тем более автомастерские, которые там откроют после эвакуации 290-го в реальной истории, в моей истории еще не открыли.

[ii] Звание лейтенанта государственной безопасности до 1943 года соответствовало воинскому званию капитана РККА (одна шпала в петлицах).

[iii] Петр закончил 2-ю авиационную школу Гражданского Воздушного Флота СССР имени Петрова, которая готовила лётчиков и штурманов для ГВФ и ВВС РККА. А вот так примерно должен выглядеть аттестат Никифорова, если кому интересно, только это аттестат летчика, а не штурмана, штурманский не нашел:

Сталину не спалось. В голове крутились разные мысли. Наступление немцев под Москвой, ценой ужасных потерь и неимоверных усилий всей страны удалось приостановить. Немалую роль в этом сыграли и эти двое летчиков, которых он сегодня наградил. Мальчишка из будущего и простой штурман бомбардировочной авиации, только в этом году закончивший училище. Вот уже полтора месяца, как они появились в Кремле, придав Сталину сил и подарив надежду в одни из самых тяжелых моментов жизни. Да, там, в том мире или времени, советские войска остановили врага на подступах к столице, разбили и в конечном итоге, спустя три с половиной года задушили прямо в его логове. Но здесь, в середине октября он этого еще не знал, и поступившая информация буквально вдохнула в него новые силы. И в то же время эти знания давили тяжелым грузом. Какие решения ему теперь принимать, кому можно доверять, как поведет себя близкое окружение, узнав то, что знает он?

Полтора месяца он владеет сведениями, о которых может только мечтать любой правитель. Но так и не принято решение, как ими воспользоваться. Да, часть информации он сообщил Генеральному штабу под видом разведданных. Какая-то информация ушла ученым, конструкторам, медикам. Но это крупицы. С теми знаниями, что имеются в Ковчеге, можно сделать намного больше. А можно и потерять все. Любая, самая маленькая утечка, и его уничтожат. Свои же уничтожат! Из страха, из жажды власти. Уж он-то знал, какое кубло представляют собой его соратники по партии, и это он еще почистил партию от самых яростных разрушителей и болтунов. Как там его назвали потомки? Кровавый тиран, маньяк, убийца! Что ж, пожалуй, так. Но он готов платить такую цену за идею.

А если информация уйдет за границу? Не важно, к противникам или к союзникам. На Советский Союз тогда накинутся все, уничтожат, не считаясь ни с какими потерями! Этого никак нельзя допустить! Поэтому надо еще много раз все хорошенько обдумать. В таком случае, может зря он посвятил в самую главную тайну страны Волкова, Миля и еще несколько сотен людей? Может, лучше было изолировать Стаина, выкачать из него все знания, а потом сделать так, чтобы парень исчез? Пожалуй, это было бы сделать целесообразней, но что-то не дало ему тогда так поступить. А теперь уже поздно.

Сталин встал с продавленного дивана, натянул на ноги разношенные сапоги, подошел к столу и, набив трубку, закурил. Он мерно расхаживал по комнате, уставившись в пол и пуская клубы дыма.

Нет, все-таки все верно. Людей привлекать надо. Только людей преданных и проверенных. Пока к тайне допущены только такие. Сомнения вызывают разве что Миль и его техники, но исходя из того, что он прочитал об этом человеке, тот не должен предать. На всякий случай за ними присмотрят, есть кому. Да и семья не даст совершить глупость. К семье отношение у Михаила Леонтьевича трепетное, Сталин знал об этом из мемуаров самого Миля и его дочерей. Здесь можно сыграть. Иосиф Виссарионович вернулся к столу и, не садясь, сделал на листке пометку: «Миль, сын, спасти!»[i]. И Лаврентия надо предупредить, кого трогать нельзя ни в коем случае. А то он может. Да, Лаврентий, Лаврентий, значит, и ты меня предашь. Дурак! И долго ты прожил после своего предательства?! От мыслей о соратнике Сталин разнервничался. Налил «Боржоми» и медленно выпил. А вот Власик до конца оставался преданным. Кто еще? Из НКВД больше никого, может и есть такие, даже наверняка, но он о них не знает. А значит держать их на цепи и подальше. Пусть несут службу втемную. Из военных пока только относительное доверие вызывают Василевский и Рокоссовский. В партии доверять нельзя никому! Непредсказуемы и властолюбивы!

Иосиф Виссарионович поднес мундштук к губам, но, заметив, что табак потух, в сердцах выбил трубку в пепельницу и тихо выругался по-грузински. Усевшись за стол, вытащил из ящика пачку Герцеговины и выпотрошил несколько папирос. Пальцы привычно делали свое дело, а мысли тем временем текли дальше.