Разумеется, это уже приходило ему в голову. Она казалась совершенно беззащитной, хотя жрицы Ллос всегда окружали себя мощными чарами и многочисленной охраной. Но в действительности именно столь явная уязвимость Ссиприины с самого начала насторожила Закнафейна.

И еще он догадался, что именно эта жрица доложила кому следует о непочтительных словах Матери Шиивы, неосторожно упомянувшей Ивоннель Бэнр в беседе с йоклол. Чтобы удовлетворить жажду власти, коварная ведьма обрекла на неминуемую смерть собственную мать – обычная история среди дроу, но Закнафейн все равно считал это отвратительным. Как же он ненавидел ее, ненавидел их всех, как же ему хотелось ее прикончить – перебить всех жриц, всех прислужниц Ллос!

Но Закнафейн знал, что сейчас он обязан выполнять приказания Джарлакса, и поэтому вложил клинки в ножны.

– Разумное решение, – усмехнулась женщина.

Аратис Хьюн сидел, привалившись спиной к грубой, неровной стене пещеры, с руками, прикованными к камню высоко над головой. Магические наручники не имели замков, которые можно было бы вскрыть, – пленник получил бы свободу, лишь отрезав себе кисти.

Ах да, и ножа для этой цели поблизости тоже не наблюдалось.

Даже если бы он каким-то образом сумел высвободить руки, куда бы он пошел? После поимки стражники доставили пленного в это мрачное место и бесцеремонно вытряхнули из каменного саркофага в яму. Он предполагал, что находится в пещере в недрах одной из стен, окружавших Чед Насад, но не мог быть в этом уверен. Здесь его пытали жгучими стрелами от ручных арбалетов до тех пор, пока он не снял с себя всю одежду и не отдал своим мучителям оружие и снаряжение.

Они притащили Хьюна в пещеру, приковали к стене при помощи магии и бросили, оставив немного магического света, чтобы он видел плясавшие на стенах тени. Тени нервировали его – так было задумано. «Лучше было бы сидеть в полной темноте, чем рядом с призраками», – думал он.

Хьюн утешал себя мыслями о том, что все могло быть намного хуже. Он не чувствовал жгучих укусов ядовитых змей, извивавшихся на плетях женщин; не пришла ни одна жрица и не оставила перед ним магического символа боли или отчаяния, чтобы он страдал от безнадежности и полного одиночества. Однако он не осмеливался питать надежду на то, что верховные матери Чед Насада менее сведущи в искусстве пыток, чем жрицы Мензоберранзана. Когда воины, схватившие его, уходили, он уловил несколько раз произнесенное слово «драук».

Неужели такова его судьба? Превратиться в мерзкое восьминогое чудовище, наполовину дроу, наполовину паука, испытывать вечные страдания, физические и душевные?

Аратис Хьюн, пытаясь возродить в душе надежду, сказал себе, что время играет ему на руку. Но едва эта мысль возникла у него в мозгу, он покачал головой. Если известия об их поимке дойдут до Мензоберранзана и Верховной Матери Бэнр, станет ли она защищать его?

Изгой безнадежно вздохнул. Он сильно сомневался, что могущественные Бэнры снизойдут до такого, как он, и потратят на него хотя бы одну монету или крупицу своего влияния. Джарлакс – другое дело. Скорее всего, начальник уйдет отсюда целым и невредимым, еще и умудрится каким-то образом расширить свое влияние и приумножить богатства… но с Аратисом Хьюном все будет иначе.

Наемник постарался подавить горькие, завистливые мысли. Не раз он напоминал себе, что Джарлакс в свое время спас ему жизнь. Его незначительный Дом был практически полностью уничтожен несколько десятков лет назад; избежать смерти удалось лишь Аратису и нескольким другим воинам. Но выживание отнюдь не равнялось процветанию, и немногим уцелевшим Хьюнам пришлось влачить жалкое существование в нищем квартале Вонючие Улицы, перебиваясь с хлеба на воду. Здесь их подстерегали постоянные опасности, а жизни тех, кто не пал жертвой убийцы, уносили болезни. Спустя некоторое время удача улыбнулась бедолагам: бывшие члены Дома Хьюн присоединились к небольшому клану по имени Оззл. Но Аратису не было места в Доме Оззл’Хьюн: несколько лет назад он убил одного из их аристократов.

И он остался в районе Вонючие Улицы, где его и нашел Джарлакс. Это произошло двадцать лет назад. Глава наемников взял Аратиса под опеку, стал его другом и привел его и трех других воинов из павшего Дома Хьюн в этот отряд, где Аратис обрел новых собратьев по оружию. Джарлакс как раз тогда начинал создавать свою шайку – и, что было весьма примечательно, происходило это с молчаливого одобрения могущественной Верховной Матери Бэнр. Их дружба просуществовала двадцать лет – Аратис Хьюн знал, что для Мензоберранзана это немалый срок. Со временем они стали полностью доверять друг другу и теперь были как братья, но совершенно не в том смысле, как это понимали дроу. Между родными братьями в обществе темных эльфов существовали исключительно ревность, зависть и конкуренция; ведь мужчин прежде всего интересовали разные выгоды и возвышение, которых можно было добиться лишь с окровавленным мечом в руке.

Но неизбежный момент настал: политика «разделяй и властвуй», обычная для Паучьей Королевы и ее прислужниц, вбила клин между ними. Беспомощный Аратис Хьюн, прикованный к стене в темной пещере, вынужден был собрать всю силу воли, чтобы не впасть в отчаяние. Требовалось поистине мощное воображение, чтобы поверить в преданность Джарлакса сейчас, когда преграда, разделявшая их, казалась непреодолимой.

Если Джарлакс вообще еще оставался жив и хоть как-то контролировал ситуацию.

Наемник снова вздохнул, затем совершил акробатический трюк: оттолкнулся от пола, развернулся лицом вниз и уперся ногами в стену. После этого он выпрямился во весь рост, насколько ему позволяли невидимые оковы, и изо всех сил постарался оттолкнуться от стены.

Но все было тщетно. Запястья ныли, босые ступни кровоточили, однако магические кандалы не поддавались.

Пленник вернулся в прежнее положение и, усевшись у стены, попытался расслабиться, найти некое далекое-далекое убежище, где страхи и горечь разочарования не терзали бы его.

Аратис Хьюн отключился от окружающего, перестал воспринимать физический мир, поэтому не мог бы сказать, сколько прошло времени. Один день, три дня – он не знал. Его вывела из этого искусственного забытья какая-то возня в темноте.

Пленник напряг зрение, уловил движение, и в мозгу мелькнула мысль о Джарлаксе. Но в следующий миг он отпрянул к стене, и сердце его болезненно сжалось. К нему приближались трое дроу, два мужчины-телохранителя и жрица – довольно высокопоставленная, если судить по расшитому драгоценностями платью с огромным стоячим воротником.

Женщина подошла вплотную к пленнику и устремила на него тяжелый, пристальный взгляд; затем подняла руку и пошевелила пальцами, негромко произнося нараспев заклинание. Один из стражников подошел ближе и бросил на пол к ногам Аратиса какой-то сверток.

Аратис Хьюн стиснул зубы, полагая, что сейчас его накроет магическая волна нестерпимой боли, но вместо этого его руки неожиданно упали – зачарованные кандалы открылись.

Жрица небрежно указала на сверток, лежавший на полу.

Аратис Хьюн с подозрением посмотрел на женщину, покосился на узел, затем снова встретился взглядом с тюремщицей.

– Мы уходим, – произнесла она суровым тоном и снова кивнула на узел; по ее тону было ясно, что понятие «мы» включает также и Аратиса Хьюна.

Наемник решил, что терять все равно нечего, наклонился, развернул сверток и вытаращил глаза, увидев содержимое: здесь были его одежда и все вещи, включая оружие.

Ему вернули даже флаконы с ядом.

– По приказу Дома Насадра ты больше не пленник Чед Насада, – пояснила жрица. – Быстрее одевайся и иди за нами.

– Джарлакс, – одобрительно пробормотал Аратис Хьюн, натягивая одежду.

Спустя некоторое время они покинули туннели и пещеры и вышли на один из средних уровней Чед Насада. Однако они не стали подниматься туда, где, как знал Аратис Хьюн, располагался дворец могущественного Дома Насадра. Они начали спускаться и в конце концов очутились на дне ущелья, неподалеку от городских ворот.