– Все в порядке, – прихожу в себя. Кто-то должен сделать это первым. Хватаюсь за горло и обнаруживаю, что все хорошо, внутри никто не разрывает меня. Тим смотрит стеклянными глазами, но радуга все равно светит. Хоть и слабо.
– Мы поедем или нет? Я же должен был помочь вам с полками для магазина. Приехал утром, а вы дрыхнете.
– Сколько времени? – теперь проснулся Тим.
– Уже одиннадцатый час.
– Чего? – Былой живой голос вернулся к Тиму. Его растения – единственное, что способно вернуть его в мир живых. – Едем скорее же! Что стоишь? Побежали!
– То есть я виноват, что вы не проснулись вовремя?
– Можно я позже приеду, пожалуйста, – перебиваю Сэда.
– Да, можешь вообще устроить выходной. Ты все равно толком не помогаешь.
Я промолчала. Даже глаза не закатила. Мне нужен это день, чтобы прийти в себя. И меня ничего не держит в реальности, чтобы заставлять себя двигаться.
Пока я лежу на влажной простыне, Тим успевает выпрыгнуть из постели, напялить рубашку, но не выглаженную, а со складками. Это так не похоже на него. Брат пытается застегнуть ширинку джинсов, но его пальцы так ужасно трясутся, что я закрываю глаза. Всегда собранный и идеальный Тим за ночь кошмаров превратился, грубо говоря, в меня.
Привстаю на постели, чтобы попрощаться с ребятами. Тим быстро обнимает меня и чмокает в лоб, я притягиваюсь к Сэду для объятий, но он только толкает меня пальцем в лоб, и я падаю на мягкую, но влажную перину.
– До встречи, сестричка. – Сэд называет меня так с тех пор, как увидел. Он знает, что мне не нравится, но ему приносит удовольствие видеть мои разозленные глаза. Но сейчас мне не до эмоций. Я высохла. Зато его гирлянда все равно переливается перламутром. – Не спи, ладно? – Он включает старшего брата. Копирует Тима. И так продолжается много лет. Ведь они школьные друзья. А учились мы в одной школе. Странно, что я никогда не видела его родителей. И вообще мы тусовались обычно у нас. Его дом – загадка для меня. Бьюсь об заклад, в его вещных шкафах спрятаны виселицы.
– Надеюсь, тебя собьет машина.
– Я буду просто счастлив. – Сэд подмигивает мне и выходит из комнаты.
– Вечером поговорим, – серьезно говорит Тим. Он побрызгался одеколоном и вышел вслед за другом.
Полежала я минут двадцать. Посмотрела в потолок, постаралась стереть из памяти серых недозмей из сна. Мне не хочется спать следующую ночь. Я теперь боюсь не проснуться.
Но есть одно значительное НО. Эту ночь я спала с Тимом, держась за его руку. И управлял сном тоже он. Точнее пытался. Пока его разум не начали сжирать твари. Следовательно, последующую ночь я буду спать одна. Как и всегда. Но мне все равно страшно… вдруг все снова перевернется верх дном. Мне страшно подумать, что было, если бы Сэд нас не разбудил. Мы бы все равно проснулись? Или нет…
Белая толстовка Сэда пахнет классными духами. Сама того не замечая, я секунд сорок нюхала его одежду. Если б не его стремный характер, возможно, я бы влюбилась в него. Правда, мне было бы лет тринадцать. Да, кого я обманываю. Я бы его никогда не смогла полюбить.
Надо что-то поесть. В животе пусто, как в ночном клубе днем. Иду в стерильную кухню. Как обычно ничего на столе нет, на столешнице тоже. Вся еда в холодильнике. Нарезаю колбасу на белый хлебушек, кладу сыр для сэндвичей сверху и отправляю в микроволновку на тридцать секунд. Салатовый чайник и так горячий, можно не кипятить.
– Доброе утро! – из дверей показывается папа. Он в спортивном черном костюме. Папа ласково улыбается, но ответной улыбки не дожидается. Я игнорирую его слова и вытаскиваю горячий бутерброд из микроволновки. Ставлю тарелку на стол, наливаю чай и усаживаюсь удобнее. За отцом подтягивается и мама. Вот зачем им лезть ко мне?
– У нас отпуск начался. Не хочешь поехать с нами по магазинам? – она копирует улыбку папы.
Я смотрю на них тупыми глазами и жую очень вкусный бутерброд.
– Почему ты игнорируешь? – расстраивается мама.
– Да, мне чего-то не хватает.
– Чего же, родная? – Папа думает, что я обращаюсь к ним, но я разговариваю сама с собой.
– Точно. Мне нужно что-то сладенькое. – Я встаю и открываю шкаф над раковиной. Обычно там хранятся сладости. Я достала шоколадные печеньки, громко захлопнула шкаф и уселась дальше трапезничать.
Они садятся рядом и берут меня за свободную руку. А мне делать есть что, поэтому я выдергиваю кисть и ухожу из кухни.
– Хотя бы посуду помой, – не упускает возможности пообщаться со мной мама.
– Замолчите уже а, вы переигрываете, – злостно отвечаю, уже окончательно и бесповоротно покидаю кухню.
Лучше бы я поехала в этот цветочный магазин, а теперь придется искать занятие вне дома, потому что тут они.
Захожу в свою комнату, натягиваю короткую маечку, черные джинсы. Иду к куче барахла под названием «одежда» и роюсь в поисках носочков. Черные и короткие, по мне. Ненавижу белые. Они сразу пачкаются, стирать приходится каждый раз. И не всегда добиваюсь белоснежного результата. Сегодня вообще дождь хлещет. Убираю обратно ненужные вещи и замечаю папку со своими грамотами.
Олимпиада. Русский язык. Второй этап. Олимпиада. Литература. Первое место. Диплом победителя. Сертификат участника. Русский медвежонок. Пою мою республику. Олимпиада. Финалист. Грамота. Призер. Олимпиада. Диплом. Первое место. Второе место. Грамота. Диплом. Третье место. Участник. Лучший фильм. Золотой сценарий.
Как же много бумаг. И я ведь этим горела. Участвовала во всех конкурсах и старалась побеждать, у меня огромная стопка тетрадей по подготовке к олимпиадам. Но, конечно, аккуратной стопки уже нет. Тетради валяются в разных местах вперемежку с фантиками, книгами, учебниками. Да уж, надо сдать их обратно, библиотекарь мне названивает уже второй месяц.
Почему я вижу его голубые глаза? Снова и снова. Вот же он. Край фотографии. Торчит и хочет привлечь все мое внимание. Не могу перебороть тягу к нему. Достаю фотографию и пялюсь. Какие мы красивые. Я в воздушном голубом платье, настоящая принцесса. А он смотрит на меня такими нежными глазами, что я хочу все вернуть назад. Но у времени есть одна невероятная особенность – оно не подчиняется нашим желаниям. Время преподносит нам ценные уроки, которые мы запоминаем на всю жизнь. И оно любит ранить или наоборот лечить. Ни у кого нет власти над этой силой.
На оборотной стороне фотографии надпись, которую я знаю наизусть. Почерк такой аккуратный, что хочется выставить работу на конкурс по каллиграфии. Слова прекрасны: «Я всегда буду любить моего дорогого Джима. А если получится, что мои чувства угасли, значит, угасла и я. Значит, я умерла. Иначе быть не может».
Не могу поверить, что была так уверена в себе. Жизнь может дать тебе в лицо такую пощечину, что ты даже не сможешь вздохнуть. Видимо, я получила самый ужасный удар в лицо.
Близкие люди могут превратиться в незнакомцев. Теперь они играют другие роли, надевают непривычные маски и стирают из памяти чувства, которыми жили.
У меня наворачиваются слезы, но я живо их смахиваю. Не могу себе позволить быть такой слабой. Сердце обливается искренними слезами. И дело не только в Джиме. В родителях тоже. Ведь семьи нет. Нет чертовых родителей. Одни отголоски.
Снотворное валяется на полу. В маленькой бирюзовой коробочке. Я так любила видеть сны, что иногда употребляла таблетки под названием «Элив». Но то были прекрасные сны, а сейчас полная фигня. Видеть не хочу снотворное. Беру коробочку и закапываю еще глубже в хлам. Хлам, хлам, хлам. Включаю Нирвану на громкую и танцую в этой вонючей куче. Топчу шмотки, мну фотографии. Это мне не нужно. И это. ООО! Мое выпускное платье. Мы купили его за полгода до праздника. В дорогом красивом магазине. Как обидно, что я так и не смогла его надеть.
Даже не заходила в Инстаграм для просмотра историй одноклассников с выпускного бала. Не знаю малейших деталей единственного праздника в жизни. Платье как у принцессы было бы у меня.
Музыка сотрясает стены, а я раздеваюсь полностью и надеваю платье. Подхожу к зеркалу. Даже, если за окном льет дождь, я вижу в отражении невероятный блеск. Как будто меня облили волшебной серебряной пыльцой. Я хотела быть синим морем, обливающимся солнечным блеском. Или синим дождем, пронизывающим атмосферу сквозь солнце. Да. Синее и блестящее платье. Такого бы точно ни у кого не было.
