— Зачем тебе это?
— Как раз со стражниками мы разговаривали о хорошем отношении ко мне. Сколько мы продержались бы на улице? Они сказали, что лучше всё-таки стать наложницей молодого господина, чем в итоге оказаться в борделе. Один мужчина лучше, чем множество? — в серых глазах холодный расчёт и отвращение чуть ли не к самой себе. — Раньше Юэ Ци говорил, что я вырасту очень красивой. Юэмэй, я красивая? Почему бы не использовать это, — и хоть каждое слово прозвучало решительно, почему-то верить в это не хотелось. Юэмэй чувствовала, что на самом деле мэймэй боится. Или хотела в это верить?
Цзяньло садил её всегда рядом с собой и клал руку на плечо, пока объяснял, как писать новый иероглиф. Ему нравилось зачитывать сложные места из различных трактатов из разных эпох, чтобы наблюдать за тем, как хмурится Шэнь Цзю, потому что её снова спросили, что она думает об этом. Девчушка ходила по краю грубости и почтения.
Но сегодня он молча наблюдал, как она старается вывести иероглиф. И последняя черта остаётся короче и меньше остальных.
— Какая жалость, — Цю Цзяньло потянулся к чёрным волосам, которые уже ниже плеч. На ощупь они мягкие. Да и черты лица говорили о том, что Шэнь Цзю вырастит красавицей.
Сколько ещё ждать? Два года минимум?
— Не вернёшься, пока идеально не напишешь этот иероглиф десять раз, — он будто бы оказал огромную милость, не произнеся сам иероглиф. А Шэнь Цзю закусила губу, убирая испорченный лист с «подчинением». Необходимый минимум идёт хорошо, можно научить её ещё чему-нибудь. — Кстати, с твоими друзьями хорошо обращаются? — компромисс, по его мнению. Шантаж, по её мнению.
После того осмотра слуг наказали, и дети-рабы зажили намного лучше. Но сначала те недоумевали почему. Только после того как они заметили волнения Юэмэй и частые уходы Цзю-цзецзе, сопоставили что к чему. И честно, не знали, как себя вести. Она ничего от них не требовала. Только колотила тех, кто много ныл, и тех, кто других доставал. Не с её слов и решений дети поделились на любимчиков Шэнь Цзю и идиотов, которых нужно всего лишь игнорировать. Именно на этих детей ей станет всё рано в один день. И нет, она будет спать спокойно. Вот если бы не доставляли ей и другим проблем…
— Вашими заботами у них всё хорошо… — она приподняла кисть в ожидании.
— Гэгэ, а-Цзю, гэгэ, — не видя его, она могла сказать, что на лице оскал.
— Я помню, Цзяньло-гэгэ, — Шэнь Цзю обернулась и улыбнулась. Он постучал пальцем по щеке, и она поцеловала в указанное место.
…
Сколько прошло времени, как они живут в этом поместье? Полтора года? Около того.
Шэнь Цзю взяла первое попавшееся ведро. Зима, самое то. И вылила его на Хаомэй. Та вскрикнула.
— Цзецзе, что ты делаешь? Зачем? — она старше её на год, может, чуть больше. Все замерли. А затем Циньчжоу быстро накинул свой плащ на Хаомэй и поспешил увести. Только позади они услышали насмешливые слова, в которых всё же чувствовалось одобрение.
— Уже чувствуешь себя хозяйкой, Шэнь Цзю? — Цю Хайтан искренне рассмеялась. Если бы не могли увидеть, Шэнь Цзю закатила бы глаза. Раздражает, но терпеть можно. Тан Юэмэй остаётся уйти с остальными. Уже рано темнеет, а потому им разрешают ложиться спать раньше. И вот когда все перед сном начнут обсуждать этот ненормальный поступок Шэнь Цзю, кода начнут спорить, Хаомэй расплачется и расскажет, что на самом деле, это ради неё.
— Молодая госпожа, — Шэнь Цзю поклонилась.
— Эх ты! Я видела всё своими глазами: тебя стоит наказать. Но если я сделаю это без разрешения брата, он будет зол. Идём, идём, — её взяли под руку и в спешке потянули в сторону кабинета молодого господина.
Только вот, чего бы молодая госпожа ни добивалась, зря радовалась: услышав о произошедшем, Цзяньло впервые выставил сестру за дверь без толики сожаления. Он удобно устроился на софе и запричитал:
— Нехорошо, нехорошо, а-Цзю. Зачем ты так поступила? Обидела Хаомэй. А что у неё есть? Кроме красивого личика? Ничего! — слушать подобное противно. Хочется сжать кулаки, но нельзя — заметит! Этот смех пробирает до дрожи. — Конечно, не из ревности ты это сделала. Ты ведь меня ненавидишь. Терпеть не можешь. В глубине души ты хочешь верить, что, позови я из страха доктора, того мальца можно было спасти. Не так? — ему вроде бы нравилось, когда она могла только стоять, опустив голову. И всё же ставку он сделал на её дикость.
— Цзяньло-гэгэ… очень переживает о моём горе. А-Цзю ценит это. Я… правда побоялась, что Хаомэй привлекла вас, — и стала переживать об этой бедной девочке.
«А-Цзю такая добрая! Но только к тем, кто ей понравился!»
Или незнаком, когда он кто-то из многих… хотя нет, это будет потом. Потом.
— Как я могу верить тебе, а-Цзю? Вот если бы только могла доказать, — молодой господин вздохнул. — Какая жалость, ты ещё недостаточно взрослая. Я не могу просить больше. Да и не хочу, чувствую себя ужасно, — отчасти так и было, и всё же ждать надоедало. Браться едва ли есть за что! И всё же какое красивое личико! И как удобно она сидит у него на коленях! — Но если ты настаиваешь, — а уж как она переступает через себя… лучше бы ей побыстрее привыкнуть. Куда выгоднее жить с ним душа в душу.
Шэнь Цзю сглотнула. Подняла голову, улыбаясь.
— Цзяньло-гэгэ, — подбежала и схватила за руку. — Мне… — не дали договорить. Постучал по щеке, по губам. А на столе лежали листы, на них изящно выведенный иероглиф «подчинение». Хаомэй конечно красавица! Но такая же скучная, как и все предыдущие. Он бы использовал её и забыл. Но Цю Цзяньло прекрасно знал, что Шэнь Цзю не станет это терпеть. И знал почему. Его совесть чиста: она сама пришла к нему. И это понимание истины в серых глазах нравилось ему больше всего.
Он резко сел.
— Принеси книгу в первом ящике слева, — обычно при ней ящик не открывался. Тянуть время за счёт этого простого действия было глупо.
Обложка обычная. А внутри? Как только Шэнь Цзю подошла вновь, Цзяньло подхватил её и посадил рядом.
— Я покажу тебе, как мужчина и женщина проводят ночи, — на первом же развороте пикантная картинка. Этого стоило ожидать; Шэнь Цзю даже не дёрнулась. Цзяньло довольно кивнул, а затем прошептал ей на ухо: — И научу…
…
— Цзю-мэймэй, всё хорошо? — Юэмэй не спала всю ночь.
— Да, — красивая ложь, ей действительно верят.
…
— Он ничего тебе не сделал? — Юэмэй не спала вторую ночь.
— …ничего, — красивая и едкая улыбка.
…
— А-Цзю! — Юэмэй хватает её за руку, но ту быстро вырывают.
Шэнь Цзю окидывает всех детей придирчивым взглядом. Усмехается:
— Себя пожалейте, — и уходит туда, откуда пришла. Только к Цю Хайтан. А они пусть думают, что хотят.
Проснувшись посреди ночи, она первым делом увидела лицо спящего Цзяньло. Только в такие моменты Шэнь Цзю могла смотреть на него и не скрывать своего отвращения и ненависти. Конечно, она была мала. Но в будущем подобные умения могли ей пригодиться, а потому она действительно старалась. В конце концов, такие мужчины на каждом углу. Легче угодить, чтобы потом… пока можно только мечтать.
Встала и оделась, чтобы выйти на улицу и прогуляться по двору. В силу возраста она не могла жить как наложница, но и возвращаться к остальным на ночь она обычно не спешила. Пришла идея навестить Лао Цужу. Только вот стоило ей подойти к сараю, в коморке которого он жил, увидела, что старик куда-то побрёл. И Шэнь Цзю решила проследить за ним.
Она не оглядывалась. Просто пошла за ним. Кажется, в этой части сада мало кто бывал. Особенно ночью. Шэнь Цзю спряталась за деревом, не спешила выглядывать. Тишина, а потом взмах крыльев.
Крыльев?!
Шэнь Цзю охнула, стоило только подсмотреть. На месте старика стоял журавль. Его длинная шея была выпрямлена, а клюв поднят. Птица смотрела на небо с жаждой взлететь, но не могла. На месте человека оказался... демон? Это не мог быть небожитель. Ведь даже таким не интересующимся, как Цзяньло, известно, что небожители пали в войне с демонами семьсот лет назад. Они хотели использовать людей против демонов, скинув на них всю грязную работу. И догадавшиеся смертные генералы отступили, а некоторые даже присоединились к демонам. Именно эти люди в своё время основали две из великих школ совершенствующихся бессмертных. И этот журавль не мог быть небожителем. Ведь если кто-то из них и выжил, ни за что не спустится в Царство Людей.
