— Ты где? — раздался в трубке мужской строгий голос.

— Скучаете? — насмешливо спросил Роман.

— Не можешь себе представить как, — раздалось в ответ.

— В баре, на Тимирязева.

— Сиди там, сейчас буду.

— Нашел тоже, сторожевого пса, — ни к кому не обращаясь произнес Роман, заказывая себе ещё пива.

Через пятнадцать минут по обеим сторонам от него за барную стойку присели Павел Ящеров и Володя.

— Вы с мигалками теперь ездите что ли? — насмешливо поинтересовался Роман, глядя прямо перед собой.

— Звание обмываешь? — шутя спросил Павел.

— Надо у матери в шкафу поискать сержантские погоны, с армии должны остаться, чтобы не покупать.

— Ты бы может ходил на работу, а то приказ о назначении тебя капитаном зачитывали в парадной обстановке, перед всем личным составом, а ты не явился.

— А мне не досуг.

— Она в Америку собралась, у отца там дом, самолёт сегодня в семь вечера, — произнес Павел.

Роман хлебнул пива из стакана, немного помолчал и продолжил:

— Правильно, пусть летит, там бизнесменов крутых с охраной много, влюбится в какого — нибудь, чтобы он ее защищал от всяких маньяков. Не как стремный мент.

— Ты сопли — то подбери, — строго припечатал Павел, — тебя она любит. У Ящеровых не бывает на один день, только навсегда. Думаешь она тебя из больницы прогнала, потому что не любит? Дурак, девчонка она сопливая, считает, что виновата в том, что из — за нее ты человека убил и на преступление пошел, делу Седова ход не дав. Стыдно ей тебе такому герою в глаза смотреть.

Павел пододвинул к себе бокал пива Романа, сделал большой глоток и только после этого продолжил:

— Любимов, я может и не имею права тебя просить и плевать тебе на нас, нашу семью, но…, - Павел запнулся, — Машуня говорит ей лететь опасно, у нее кровопотеря была большая. Ее ведь когда этот урод умыкнул, у нее кровотечение началось, сначало небольшое, если бы помощь сразу была оказана, то ничего страшного. А без помощи кровотечение больше было, ты сам видел. Один в этом моменте плюс, Суханов когда кровь увидел насиловать ее не стал, побрезговал. Машуня говорит, что ей кольцо какое-то поставили, чтобы выкидыша не было, а при перелёте, там же давление меняется, может всякое произойти. Опасно это. Любимов, я тебя как мужика прошу, если дочь мою не любишь, пожалей хоть Екатерину Романовну, я уже настроился дедом стать, — договорил Павел и снова отхлебнул пива.

Мужчины сидели некоторое время молча.

— Я так — то дочь Еленой назвать хотел, — наконец нарушил молчание Роман.

— Да мне хоть Капитолиной, поехали уже а?

— Мам, хорошо все будет, — тихо проговорила Кристина, сидя в зале ожидания аэропорта, — врач перелет разрешил.

— Знаю я, что он там разрешил, чужие дети не свои, можно не волноваться.

— Ты ещё не бабушка, а уже ворчишь, — хохотнула Кристина, — мам, я лечу отдыхать на море, под присмотр бабули с дедулей, все со мной будет отлично.

— Бежишь, ты, а не летишь, — припечатала Мария Игоревна, — трусливо бежишь, лишь бы с Любимовым не объясняться, как всегда вбила себе в голову, что ты в чем — то виновата, мнения даже его не спросив. А ребенка между прочим вы вместе делали и он имеет право знать. Он мужчина и должен заботиться о своей женщине и ребенке, а ты ему шанса на это не дала, все сама.

— Мам, не могу я пока, вот вернусь и поговорим, я итак ему себя навязала, не хочу ещё и ребенка.

— Мышка, какая ты дурочка у меня, он любит тебя, понимаешь любит, ты его выгнала, а он как собака в коридоре сидел под дверью твоей палаты, боясь зайти, чтобы ты не расстроилась, потому что врач запретил. Его на работе с собаками искали, тобы все обстоятельства выяснить, а он наплевал, тебя караулил.

— Мам, — промямлила Кристина, утыкаясь в шею матери, смачивая рубашку той своими слезами.

Мария Игоревна гладила дочь по спине, пока та успокаивалась.

— Пойду водички тебе куплю, — встала Мария Игоревна с кресла.

Вода у Кристины была в сумочке, но сказать об этом не успела, мать быстро подхватилась и понеслась по залу. Кристина сидела, растерянно хлопая заплаканнымт глазами.

Сбоку послышались шаги и знакомый голос произнес:

— Девушка, тут свободно?

Кристину подкинули на месте, повернула голову, на усевшкгося рядом мужчину и глаза снова заволокла пелена слез.

Роман недолго думая, протянул руки, сгребая ее в охапку, пересадил к себе на колени. Крепко прижал к себе, устраивая подбородок на ее макушке.

— Меня в звании повысили, но я наверное все равно уволюсь, — проговорил ей в макушку Роман.

— Рома, не надо из — за меня, — сквозь слезы произнесла Кристина.

— Нет, я не из — за тебя, — с улыбкой проговорил Роман, — на зарплату мента семью не прокормишь.

Кристина положила ладонь ему на грудь, отстраняясь от него и заглядывая в глаза.

— Какую семью, Рома? — спросила тихо.

— Нашу, семью Любимовых, состоящую из тебя, меня и Екатерины Романовны, — вытирая капельки слез с ее лица произнес Роман.

— Это ты мне предложение делаешь? — не сразу сообразила Кристина.

— Не, не делаю, — снова улыбнулся Роман, — ставлю перед фактом.

Наклонился и поцеловал Кристину долгим крепким поцелуем.

— Паша, ты бы хоть предупреждал, — упрекнула мужа Мария Игоревна, — у меня чуть глаз не выпал, когда Романа увидела.

— Я тебе капучино привез, из твоей любимой кофейни, — подлизнулся Пашка с улыбкой.

— Про внука сказал? — пытливо спросила Мария.

— Нет, не сказал, — мотнул головой Павел.

— Ящеров, ты обалдел? — строго спросила Машуня.

— Про внучку сказал, — улыбнулся Павел.

Мария Игоревна отвесила мужу шутливый подзатыльник:

— Я отпуск взяла на неделю, думала вдруг лететь придется, может отдохнем вдвоем? А то потом к свадьбе готовиться, суетно будет.

— Ты же знаешь, я за тобой, хоть на край света, — улыбнулся Павел, целуя жену.