Малика бросила усталый взгляд на своё отражение. Увиденная картина её не обрадовала. Худое и измождённое лицо, под правым глазом – большой синяк, разбитая верхняя губа опухла, в карих миндалевидных глазах – невыносимая тоска. Такой хохотушка-веселушка Малика Закирова стала всего за два года супружеской жизни.
– Ничего, до свадьбы заживёт! – попробовала саму себя успокоить Малика.
Конечно, Малика уже была замужем. Но через неделю должна была состояться свадьба младшего брата её мужа. На таком мероприятии с синяком не покажешься. Вместе с тем, что ещё бедной женщине оставалось делать, если во многих семьях в Центральной Азии считается нормальным, что муж может без всякой причины избить жену? Особенно, если эта семья живёт в каком-нибудь захолустье. На Востоке мужчина – царь и бог.
Родственники тоже бедняжке ничем не смогут помочь. Ведь у них самих есть своя келин – так по-узбекски называется невестка, и к ней такое же чёрствое, бездушное отношение. Потому что на Востоке женщина – не человек. В семейной иерархии она находится чуток повыше домашней живности. Зато мужчина, каким бы идиотом или самодуром он ни был, всегда может рассчитывать на сочувствие и поддержку. Так повелось издревле.
Стараясь громко не стонать, Малика стала стелить себе постель. Не дай Аллах, её стоны сейчас услышит кто-то из родственников мужа. Он потом всем остальным расскажет, что их Карим молодец: не забывает парень заниматься воспитанием своей жены! Хотя у Карима есть две младшие сестры, и их также в будущем ожидает подобная участь. Тем не менее и Асмира, и Анора считали едва ли не своим долгом унизить их невестку и радовались, когда Карим издевался над женой. Но Малика не хотела давать золовкам повода для радости. Сжимая зубы до боли в скулах, женщина принялась раскладывать на полу курпачи.
Курпачи – узбекские матрасы, бывают тонкие и лёгкие, а бывают толстые и тяжёлые. На первых, тонких курпачах, сидят во время обеда. Ведь узбеки, особенно те, что проживают в сельской местности, почти не пользуются стульями, поскольку обедают за низким столом, либо на расстеленной на полу скатерти, подложив под локти подушки. На толстых матрасах узбеки спят. В Узбекистане курпачи ещё с древних времён используют вместо кровати. Это, можно сказать, национальный бренд.
В сложенном виде матрасы имеют высоту традиционной кровати. На них очень удобно, уютно, мягко спать. Но вот складывать и раскладывать курпачи тяжело. Узбекская женщина занимается этим дважды в день. Утром разноцветные матрасы она складывает вдвое и укладывает стопкой на сундук. Вечером женщина встаёт на цыпочки (узбечки невысокого роста) и стаскивает вниз верхний матрас. Курпачу расстилает на полу. Отдышавшись, она тянет за край вторую курпачу.
В частных домах пол обычно холодный. Поэтому, чем больше курпач женщина разложит, тем им с мужем будет теплее. Мужчины своим жёнам стелить курпачи не помогают. Это ниже достоинства гордых представителей Востока. В их представлении есть вещи, которые должна выполнять женщина, а есть вещи, предназначенные строго для мужчин. Пожалуй, консерватизм – самая отличительная черта восточных народов.
Наконец, Малика закончила стелить постель. Не веря собственному счастью, она легла и с наслаждением вытянула свои уставшие ноги. После долгого трудного дня ноги гудели, как колокола. Неудивительно, что женщина всякий раз уже с утра ждала, когда наступит ночь.
К сожалению, время отдыха длилось недолго: какие-то пять или шесть часов. Потом надо было вставать и идти работать. В частном доме работы всегда хватает. Особенно, если этот дом находится в кишлаке. Вообще, в Узбекистане сельский населённый пункт называется кишлок, а не кишлак. Возможно потому, что у узбеков особая любовь к гласной «о». Но так уж сложилось на всём постсоветском пространстве, что сёла Центральной Азии и Кавказа все называют одинаково: кишлак.
В Узбекистане принято жить в одном доме одной большой семьёй. Нет, женатые сыновья могут уйти из родительского дома, но за исключением младшего сына. Младший всегда остаётся с родителями. Если у родителей нет возможности приобрести старшим сыновьям квартиру, несколько семей живут под одной крышей. Это жизнь по принципу: одна семья – одна комната. Хотя, если жилплощадь позволяет, молодым выделяют часть дома. Но зато парень может не тянуть с женитьбой из-за отсутствия жилья. В Узбекистане горячие парни. Юг! Поэтому семьи, где в одном доме живут сразу несколько поколений, – не редкость. И родители на старости лет не остаются одни, и есть кому присмотреть за малыми детьми.
В семье Ориповых старший женатый сын жил отдельно, в этом же кишлаке Учкудук. Их старшая дочь была замужем, её родители выдали за городского парня в соседнем Термезе. Остальные двое женатых сыновей жили со своими семьями вместе с родителями. Также в этом доме проживали младший брат и две незамужние сестрёнки Карима.
Как и все узбекские дома, жилище Ориповых было построено по типу подковы фасадом во двор. На улицу окна не выходили. К низкому глинобитному строению вплотную примыкал двухметровый дувал, или забор, сделанный из саманного кирпича, с огромными дарвоза, то бишь воротами. Ту часть дома, которая находилась ближе к дарвозе, занимала семья среднего сына: муж, жена и четверо детей. Также там располагалась комната старейшего члена семьи – дедушки Улугбека бобо. В вытянутой в длину части жили родители, Карим с Маликой, младший брат и две сестрёнки Карима.
За этой частью дома следовали нежилые помещения: кухня, навес и сараи. Под навесом нашли своё место глиняная печь тандыр, в которой выпекают лепёшки, самсу, пирожки, и огромный казан для плова и других горячих блюд. За навесом примостился сарай. В нём хранились дрова и кизяк для растопки печки, а за сараем в ряд выстроились коровник, загон для овец и курятник.
У дувала, разделявшего двор семьи Ориповых с их соседями, стоял топчан. Это восточная беседка с тремя бортиками и полом, поднятым над землёй на 30-40 сантиметров. Внутри установлен низкий круглый стол. Вокруг стола расстелены курпачи. На курпачах домочадцы сидят во время обеда, а в жаркие дни укладываются спать. Удобно, мило, уютно. Благодаря удалённому расположению от кухни, сараев и навеса, запахи готовящейся пищи сюда не доходят. Поэтому в тёплое время года этот топчан также используется для приёма гостей. Можно сказать, топчан является своего рода визитной карточкой стран Центральной Азии.
С двух сторон от топчана гордо уходили ввысь две чинары. Их густые кроны раскинулись над ним, создавая своеобразный природный навес. Открытая часть топчана выходила на огород. По периметру огорода росли фруктовые деревья: яблоки, груши, инжир, абрикосы, сливы, вишня, мушмула, черешня, персики. Позади дома цвели роскошные виноградники и бахчи, на которых произрастали дыни, арбузы, тыквы. В общем, всё как во всех домах на юге Узбекистана. Поддерживать в порядке такое немаленькое хозяйство было непросто.
Мужчины в семье Ориповых большую часть дня проводили на винограднике. В выходные дни они ездили торговать на центральном рынке Термеза. Мать с женой среднего сына в мастерской, которая замыкала в их доме хозяйственные постройки, занимались пошивом курпачи. Эти стёганые матрасы потом продавали всё на том же базаре. Домашняя работа в семье Ориповых полностью лежала на хрупких плечах Малики.
Младший ребёнок в своей семье, которого все любили и по мере возможности баловали, Малика в семье Ориповых ощущала себя Золушкой. Они взвалили на свою невестку сразу много дел, которые молодая женщина обязана была успевать делать, пусть даже и в ущерб своему сну, здоровью. А кому она могла пожаловаться, обратиться за поддержкой? Её муж ничуть не сомневался, что только так и нужно обращаться с женщинами, дабы они тебе на голову не сели. Поэтому Малика молча тянула свою ношу.
Каждое её утро начиналось с подметания двора. Эту работу Малика ненавидела всеми фибрами души. В глазах молодой женщины это было абсолютно бессмысленное занятие. Ведь после уборки и поливки внешний вид двора принципиально не менялся. Зато унылый, серый, местами сильно потрескавшийся бетон, которым был залит двор, у Малики почему-то упорно ассоциировался с тюрьмой. И когда она его подметала, поливала, то чувствовала себя арестанткой. Конечно, ощущение далеко не из приятных. Однако и это было ещё не самое страшное.
