– Сегодня, кизим, к нам приходили сваты. Тебя хочет взять в жёны один хороший парень.
– Какой парень? – не поняла Малика. – У меня нет, мама, никакого парня!
Фархунда-опа торопливо заговорила:
– Его зовут Карим. Хорошо разговаривает по-русски. Карим родом из Сурхандарьинской области, но его мать пообещала мне, что ты будешь приезжать домой когда захочешь!
– Я не хочу замуж, мама! – воскликнула девушка. – И вообще, откуда этот парень взялся? Как можно жениться, или выходить замуж, не видя в глаза будущих невесту или жениха?
– Карим видел тебя на школьной фотографии, – объяснила Фархунда-опа. – Твоя бывшая одноклассница Шахло Бабаева оказалась их родственницей. Она показала Кариму альбом, когда он был у них в гостях со своей матерью. И ты, кизим, ему понравилась, – заключила с видимым удовольствием женщина. – Не только ему, но матери Карима, а это ещё важнее!
– Они не знают, что я очень плохо разговариваю по-узбекски, – нашла находчивая девушка у себя существенный изъян, ведь в Намангане ей не раз пеняли за это даже молодые, уж не говоря о стариках.
– Научишься! – улыбнулась Фархунда-опа. – Я думаю, им понравилось, что у тебя светлая кожа. На юге это очень ценят. И, возможно, Шахло рассказала им о тебе что-то хорошее.
– Какая дикость! – закрыв руками лицо и опустившись на землю, прошептала Малика. – Мир на пороге 21 века, а в Узбекистане люди до сих пор живут по старинке.
– У нашего народа жену сыну всегда подбирали его родители, – уже более строгим тоном ответила Фархунда-опа. – Последние полвека случалось, что парень сам знакомил девушку со своими отцом-матерью. Но сейчас, слава Аллаху, старые обычаи возвращаются!
– Никогда не думала, что это коснётся меня, – тихо произнесла Малика.
– Но ты ведь знала, как я мечтаю выдать тебя замуж? – нахмурилась Фархунда-опа.
– Мне нужно получить образование, мама, – попыталась переубедить мать Малика.
– Кизим, твоя будущая кайнана, мать Карима, сказала, что в Термезе есть педагогический институт. Ты сможешь учиться заочно. Термез от Учкудука недалеко находится. Дважды в год будешь ездить на сессию: утром – туда, после обеда – домой. Конечно, твой муж будет сопровождать тебя в этих поездках. Замужней женщине нельзя быть в дороге одной.
– Учкудук?.. – девушка непонимающе посмотрела на мать.
Термез она знала. Это город, который находится на границе с Афганистаном. Там в начале восьмидесятых годов построили мост Дружбы, через который советские солдаты уходили воевать. Туда несколько раз ездил её брат Шухрат, чтоб привезти из Термеза дефицитные вещи. Со слов брата, видеомагнитофонами, джинсами, кроссовками в Термезе не торговал только ленивый. Товары поступали из Афганистана контрабандой, и в этой торговле были замешаны даже пограничники и милиционеры.
Но если сокурсники Шухрата брали вещи для перепродажи, то он покупал лишь для себя и близких. Фархунда-опа боялась, что сына могут посадить в тюрьму за спекуляцию. Как ни убеждал Шухрат мать, что времена изменились, и сейчас за это не сажают, Фархунда-опа не соглашалась, чтоб сын купил хоть одну лишнюю вещь, дабы оправдать свои расходы на поездку. А в отсутствие Шухрата женщина места себе не находила от переживаний, подолгу молилась богу и, заслышав какой-либо шум, выбегала на улицу.
С дочкой дело обстоит иначе. Она уедет на другой конец республики, чтоб выйти замуж. Как бы ни болело сердце матери, но родственники правы: жизнь в кишлаке пойдёт дочери на пользу. Уж больно Малика далека от всего узбекского. Не углядела Фархунда за дочкой. Привыкла Малика говорить только по-русски, и в подружках у неё были русские, украинки, кореянки, белоруски.
Зарафшан, откуда они переехали в Наманган, – многонациональный город. В то время, пока мать торговала на базаре, младшая дочка жила своей жизнью. Сыновья – те хотя бы в кишлак изредка ездили к родне, а Малику Фархунда-опа от себя далеко не отпускала. Вот и получилось: с виду дочь узбечка, а душой – как русская. Перед людьми неудобно. Теперь нужно это исправлять. Хорошо, приличный жених подвернулся. Карим – серьёзный парень, с ним Малика не пропадёт, думала Фархунда-опа, пытаясь саму себя успокоить.
– Это кишлак, в котором тебе, кизим, предстоит жить, – ответила она на вопрос дочери.
Фархунда-опа изо всех сил старалась говорить бодрым голосом. Женщине было трудно и больно расставаться с дочерью. Ведь будь её воля, Фархунда-опа предпочла бы, чтобы все её дети проживали с ней под одной крышей. Потеряв мужа и двоих старших сыновей, она стала безумно бояться за остальных детей. Но родственники сумели убедить женщину, что у неё появился шанс наставить своенравную младшую дочь, которая говорит и думает по-русски, на путь истинный. В Узбекистан начинают постепенно возвращаться старые обычаи.
Особенно это заметно в Намангане, где основное население составляют узбеки. Поэтому для Малики лучший выход – выйти замуж за парня из сельской глубинки, где её обучат не только говорить по-узбекски, но национальным традициям и разным полезным навыкам. В кишлаке она быстро научится доить корову, взбивать масло, чистить коровник, вышивать орнаменты, в общем, всё то, что должна уметь делать девушка, чтоб не пропасть в жизни. А то Малика в свои 18 лет только и знает, что книжки читает. Непорядок!
Надо, надо выдать дочь замуж, пока берут! У обрусевшей узбечки шансы выйти замуж в Намангане близки к нулю. Между тем через несколько лет Малика может перейти в разряд старых дев. Тогда её точно замуж не возьмут. Неужели Фархунда хочет такой незавидной участи для своей младшей дочери? Да им нужно обеими руками держаться за этого парня из Учкудука!
Так в один голос заявили женщине родственники, коих она нынче пригласила в свой дом на совчилик, или сватовство, не предупредив об этом дочь. Фархунда оттягивала непростой разговор с Маликой как могла, долго готовилась к нему, подыскивала убедительные на её взгляд доводы. Ведь как бы ни болело материнское сердце, но приходится выпускать своих птенчиков из гнёздышка.
– Но кем я буду в этом кишлаке работать после окончания пединститута? – расстроенно сказала Малика. – В Учкудуке как пить дать нет русской школы!
– Об этом я не спросила, – озадачилась мать, но тут же добавила:
– Кто знает, может, русская школа там есть? Ведь Карим по-русски хорошо говорит. Сам он торгует на базаре в Термезе, а значит, семью сможет обеспечить. И ты, кизим, найдёшь для себя какую-нибудь работу. Понемногу встанете на ноги, обзаведётесь хозяйством. Если на то будет воля Аллаха, со временем построите себе дом, заживёте своей семьёй. А я буду время от времени навещать тебя в Учкудуке. Всё будет хорошо, кизим, вот увидишь!
– Мама, я хочу уехать из Узбекистана, – решилась признаться девушка.
Конечно, они и раньше обсуждали с мамой эту тему. Фархунда-опа тогда была против, а после трагической гибели брата прошлым летом Малика сама не заговаривала об отъезде.
– Кому нужны узбеки на чужбине? – возразила ей Фархунда-опа. – Мне тем и понравился Карим, что он родился и вырос в кишлаке, знает узбекский язык, все наши обычаи. Здесь, в Намангане, нам ещё никто не засылал сватов. Не нравится местным твой русский характер. А время идёт. Боюсь, как бы ты, Малика, одинокой не осталась.
– Да успею ещё я выйти замуж! – простонала Малика. – Сами подумайте, мама, как я буду жить в кишлаке? Не про меня все эти дремучие обычаи! Я ничего в них не понимаю.
– Я уже разломила лепёшку. Теперь отступать поздно, – заметила Фархунда-опа.
Узбеки разламывают лепёшку во время совчилика (сватовства) в знак своего согласия, что предложение сватов принято. С этого момента начинается подготовка к свадьбе, поскольку у узбеков особое, трепетное отношение к хлебу. Это всё равно, что принести клятву.
– Забудьте, мама, об этом? – попросила Малика мать, умоляюще прижав к груди руки.
– Пойми, кизим, хоть ты и говоришь по-русски получше иных русских, они тебя не примут? Ты всегда для русских будешь оставаться чужой, даже если научишься играть на балалайке, – подытожила их разговор женщина.
