– Аяя тут Богиня у них, – с улыбкой сказал Орсег, подмигнув Виколу. – Как некогда в Элладе или Кеми. – Я рад, что ты вернулась сюда, Яй, не место тебе в нынешних городах Руси или Европы.

Конечно, Богиня, кто ещё?.. Такой она и глядела, такой её нынче видел и я, но помнил и прежнюю девочку, старательно постигавшую науки, которым я её учил…

– Дома Рыбы и Дамэ, и вот те два пустуют, можешь занять любой из них, пока тебе построят твой, это быстро, дня два-три не больше, – сказала Аяя.

– Они станут строить мне дом? – удивился я.

А Орсег только посмеивался, поглядывая на меня, он-то знал здешние правила, успел разобраться.

– Конечно, теперь же и попросим, – как ни в чём, ни бывало, сказала Аяя, сияя. Она всё время сияла, даже, когда не улыбалась, даже когда не смотрела на меня вовсе.

Она угостила нас местной трапезой: рыбой, запеченной с овощами, вроде репы, и травами. Лепёшки белые, даже вкуснее, чем где бы то ни было, впрочем, я сразу вспомнил, на Байкале и прежде хлеб был очень вкусным, пшеница вызревала за лето славная. А овощи тоже из прежних, но одичавших за тысячи лет, Аяя с Рыбой и Дамэ, оказывается, приложили немало усилий, чтобы найти тут остатки всего этого и научить здешнее племя всё это выращивать. Они, эти люди, оказались выходцами вовсе не из этих мест, Аяя, смутившись, не захотела говорить, откуда, сказал Орсег:

– Островитяне они, Вик, с того самого острова, что я навеки потерял в океане, но я помню их отлично. Вот только, как из той дали удалось перевезти сюда всё племя, ума не приложу. А может быть, всё одиннадцать веков и перебирались, а, Яй? – он пытливо посмотрел на Аяю, но она только отвернулась. Орсег перестал расспрашивать. На том морской повелитель на сегодня и распрощался с нами, пообещав привезти новостей.

Дом мне и вправду выстроили очень быстро, и вскоре я зажил в нём, что стоял немного ниже домов Дамэ и Рыбы, и обтянут был шкурами росомахи. Но вдвоём мы с Аяей оставались всего один день, в течение которого она, слетала в лес, пригнать своим людям зверей для охоты, а после мы с ней трапезничали вместе тем, что нам приготовили её люди. Она объяснила, что не готовила здесь сама исключительно потому, что они и умолили её оказать им честь кормить её, как было в то время, когда она была их Богиней на острове.

– А всё же, как ты перевезла сюда почти три тысячи человек? Орсег сказал, они жили на острове в южном полушарии, это же тысячи и тысячи вёрст.

– Перевезли чуть больше двух с половиной тысяч, это уж прибавились за пять лет, – сказала Аяя.

– Ну пусть так. Всё же, как?

Аяя вздохнула, поднимаясь из-за стола, ибо стол мне тоже сделали, а были мы в моём новом доме, где я должен был ночевать только во вторую ночь. Вчера мы ужинали у неё в дому, сей день она пришла ко мне.

– Не расспрашивай меня о том, Викол, это… не надо этого знать никому.

Это было странно, до сих пор Аяя была всегда очень открыта и откровенна. Я не стал настаивать.

А наутро наше поселение пополнилось Дамэ, его, как и меня принёс сюда Орсег. Аяя обрадовано обняла его, смеясь, и хлопая по плечам, спросила, где же Рыба. Но он ответил только, что Ван попросил её остаться с ним.

– Вон, как… И… Как… как… он? Как он сам? – спросила Аяя, грустнея и отворачиваясь, чтобы мы не видели её лица.

– Что спрашивать, как? – немного нахмурился Дамэ. – Кажется, ничего неожиданного не может быть в том, как он. Ты… Пусть он виноват, но разве надо было так-от?

– Не надо… и сомнений нет, что не надо… – нахмурилась Аяя, бледнея. – Но… я… всё отняли у меня, я готова была пожертвовать свободой ради того, что… что у нас с Ваном было. Но… он решил иначе, за нас обоих…

Она вздохнула, словно превозмогая слезы, мне еще предстоит привыкнуть понимать ее.

– Не надо, Дамэ… не надо заставлять меня объясняться, я не смогу объяснить, чтобы вы могли уразуметь. Вам никогда этого не понять. Не понять никому, кроме женщины, у которой отняли дитя… и человека, которого обманули во всём… потому я не могла оставаться дале, а Ван… не отпускал. Вот и… рассердилась я.

– «Рассердилась»… Сатана только и ждёт, когда мы не владеем собой, чтобы подвернуться. Как ты не понимаешь?! Уж ты-то, кажется, должна уже понимать!

– Понимаю я… но…

– «Но»! «Но»! Ты слышишь, Викол, «Но»! – я впервые видел Дамэ таким возбуждённым и рассерженным, и впервые слышал, чтобы он так говорил, с кем бы то ни было, тем паче с Аяей. – Боги… Аяя, зачем ты распахиваешься? Раскрываешься Ему? Он вползёт так, что ты не заметишь, пока уже ничего не сможешь изменить. Подумай, прежде чем снова звать Его.

– Хорошо, Дамэ… я и сама думала, но… Он является Сам, когда Ему вздумается.

Дамэ кивнул.

– Потому я и явился сюда. Охранять тебя стану от Него.

Аяя улыбнулась на эти слова и снова обняла его.

Так мы и зажили здесь, на Байкале, который теперь был совсем иным Байкалом, только солнце, воздух, и впрямь наполненный волей, и само Великое Море оставались прежними. До самой зимы всё было однообразно и спокойно, пока нас не посетила Басыр со своим обычным облётом и тогда Аяя спросила её, не слышала ли она как там на Москве. Басыр вскользь взглянула на неё своими блеснувшими на миг раскосыми глазами, и сказала, мгновение поразмыслив:

– Ничего особенного, о чём стоило бы рассказать. Живы да здоровы, приветы шлют.

Орсег тоже особенных новостей не принёс в свою очередь, сказал, что видел Вералгу, и она сказала ему, что всё благополучно и ладно, что Ван живёт-поживает, да добра наживает. Дескать, без дрянной жены, и добра сразу больше стало едва ли не во всей Москве. Говоря это, Орсег посмеивался, поглядывая на Аяю. Она лишь вздохнула:

– Вот и… слава Богу, – но горло дрогнуло при этом, выдавая волнение.

Мы с Дамэ переглянулись невольно, Орсег при том только посмеивался, угощаясь левашами с черемшой.

Всё так и текло спокойно и размеренно, Сатана, действительно, появлялся за это время несколько раз, но Дамэ неизменно оказывался рядом, и хотя Диавол не видел и не слышал его, но именно поэтому Дамэ мог помочь, так он мне и говорил: «Встреваю в разговор и останавливаю её от необдуманных слов, а то ведь одно слово за другое, и готово – Он цепляет и тянет за собой». Что ж, Дамэ виднее.

Зима подкатилась к середине, когда в один из дней Аяя неожиданно пропала. В этот день мы в полной мере почувствовали своё бессилие перед теми силами, что нам неподвластны и даже пред теми предвечными, которым дано больше, чем нам самим. И нам пришлось терпеливо ждать, прежде чем мы узнали, что же произошло…

А тем временем на Байкал явились Арий и Эрбин, прилетели на своём самолёте, исхудавшие и усталые донельзя, и я подумал, удивительно, как мы снова собираемся все вместе, интересно, надолго ли? Туземцы унесли на руках их самолёт со склона, чтобы не снесло ветром, при этом проявляя самое искреннее почтение даже к изрядно потрёпанной деревянной птице, что говорить об тех, кто прилетел в ней. Тут мы и поняли, что два дома из лисьих шкур были их, великих байкальских близнецов. А сами Арий и Эрбин, не в силах даже есть, свалились богатырским сном аж на трое суток, успев только спросить, где Аяя и не получив от нас ответа, потому что мы не знали, куда она пропала внезапно и без предупреждения, оставалось только надеяться, что с ней не произошло никакой беды…

…Правда, всё произошло так неожиданно, что я не имела возможности даже слова молвить моим друзьям. Ночью в самой середине зимы, вскоре после Солнцеворота, или, как считали теперь всюду в Европе и на Руси, на Рождество, в моём доме оказался нежданный гость – малюсенький большеухий мышонок, но он не собирался грызть лепёшки или полакомиться молоком, оставшимся в кувшине, он явился с посланием. И не просто, а предсмертным… Спрашивается, было ли у меня время предупреждать моих близких?

Я не стала ни раздумывать, ни взвешивать, опасно ли мне снова звать Люцифера на помощь, я бросилась к Нему за помощью, позвала и тут же перенеслась туда, откуда было доставлено послание – в Москву, в темницу, где, оказывается, уже несколько месяцев держали Нисюрлиля. И никто, ни Басыр, ни Орсег не сказали об этом. Неужели они не знали? Чуть не плача подумала я.