Для кого Санкт-Петербург, для кого по-прежнему Ленинград, кипел и бурлил. По широким проспектам сновали автомобили и люди, негры и бездомные бультерьеры. Витрины магазинов зазывали покупателей, обещая стопроцентную скидку, рядом с домами мод известных кутюрье, ходили ряженые актеры. В париках, мундирах и эполетах они интриговали. Рядом с ними расположились лоточницы. В кофтах на босу грудь, и панамах женщины торговали календарями, буклетами, газетами и другой макулатурой. В небе с огромной скоростью перемещались облака, цепляя фигуру ангела на Петропавловской крепости. Голубое небо, мелькающее в разрывах туч, поражало своей голубизной и двусмысленностью. Чихвостиков Дмитрий Николаевич, давно не был в столице двух революций и колыбели одного президента, поэтому шел медленно, глупо улыбался и стопоря движение. Ровно тридцать пять лет назад, его родили на свет, как и положено головой вперед. Кронштадт, место рождения нашего героя, был, есть и всегда будет городом крепостью. Расположенный как прыщ на заднице, он всегда мешал врагам, приблизится к институту благородных девиц, обсыпая всех ядрами, шрапнелью и отборным матом. Дмитрий Николаевич, замер возле вывески с буквой «М», томно вдохнул потного воздуха. Метро ему нравилось всегда. Своеобразное место. Люди в нем живут отдельной жизнь, не обращая друг на друга ни малейшего внимания. Ступени словно скатерть самобранка, захватывают ноги, обутые в чуни, и тащат на себе. По мере погружения начинают закладывать уши, ощущается легкий сквозняк. Дмитрий Николаевич, для краткости просто Дима, помнил, как с родителями ездил в метро. И теперь стоя возле врат в подземное чрево, воспоминания детства с новой силой накинулись на него.

– Димочка, – мама взяла его за руку, – не смотри по сторонам. На эскалаторе будь внимателен.

Мальчик кивнул, но голова продолжала вращаться. Огромные лампы свисали с потолка, далекий гул уходящих поездов, все это не могло оставить его равнодушным. Навстречу ехала пестрая и молчаливая колонна озабоченных людей.

– Дима, смотри под ноги, – прервала его любопытство мама, – уже почти спустились.

Почти в тоже время ступени стали сворачиваться в линию, показались зубы и Дима перешагнул их как змею.

– Молодой человек, – раздалось сзади, – молодой человек.

Дима снова вернулся в реальность пространства и времени.

– Вы или туда или сюда.

Дима спешно взялся за ручку и вошел в … Макдональдс.

Прошла неделя, Чихвостиков, уже освоился в родном, как он считал городе. Да и особых сложностей в принципе не было. Родители снабдили сына картой Ленинграда в виде карманного справочника, дедушка вручил компас на случай потери ориентации, бабушка каждый раз давала в дорогу торбу с едой.

– На улице не покупай, – предупреждала она, – там в каждом пироге волосы.

День сменял день, ночь сменяла ночь, солнце и луна ходили друг за другом. Ноги Чихвостикова обошли весь исторический центр города. Он отметился в Летнем саду, угостил плавающих вдоль пруда лебедей, бабушкиными пирогами. Постоял рядом со скульптурой Крылова в виде Ноя в окружении зверей, поражаясь мастерству скульптора, скорее всего не Церетели. В гостином дворе, его внимание привлек музыкальный отдел. Окончив музыкальную школу по классу балалайка, он не мог пройти мимо гитар, мандолин, маракасов, бубнов, саксофонов, флейт и кларнета. Руки чесались, хотелось дунуть, щипнуть, ударить или просто потрогать. Меньше всего ему понравился отдел высокой моды, занимающий добрую часть второго этажа. Народу там не было, так разве, пара тройка мужиков в костюмах и браслетах, да несколько женщин одетых как на премьеру Сильвы. На манекенах болтались балониевые куртки, на которые даже в советское время, врят ли кто позарился. Сейчас они оценивались по семьсот и более долларов.

– Гастрабайтеры, – усмехнулся Чихвостиков, теребя рукав, – нашли идиотов.

В Эрмитаже, куда он тоже сходил, понравилось все. Ни чего конкретного и все одновременно.

– До хрена конечно искусства, – констатировал он, когда решил уйти из помещений на свежий воздух, – слишком до хрена.

Однако убежать от искусства в Санкт-Петербурге, так же маловероятно, как догнать Шумахера на самокате.

Но самое интересное ждало его на рынке. Или Юго-Западный, или примерно такой, он находится в районе остановки метро «Автово». Огромная территория, окруженная забором, внутри которой торгуют. Не вздумайте спросить чем. Легче ответить – чем не торгуют. Там нет кобр, колес от самолета имени Туполева и кумыса. Как русский человек, Дима не мог пройти мимо рядов торговцев антиквариата. Прямо на земле уютно лежали монеты, иконы, цепи, бляхи, пуговицы, кокарды, ножи, подсвечники, фуражки и еще огромный перечень добрища. Все это было выкопано, выдрано, своровано, унесено, перепродано, переправлено, из недр, церквей, частных коллекций и других мест. Кто только не лежит в земле Ленинградской, разве что метеорита нет. Поэтому исторического товара действительно очень много. Чихвостиков потрогал фашистскую свастику. Смотрелось, конечно, серьезно, но носить такую чревато. Гусарский значок смотрелся тоже прилично, но стоил не дешево. Приценившись к пятикопеечной монете времен Петра –1, он все же купил несколько олимпийских рублей.

– Интересуетесь? – продавец протянул ему часы, – шведские, со дна Ладоги.

– А они ходят? – осведомился Дима, разглядывая ржавый корпус.

– Они же с рыцарем упали, вот посмотрите, – продавец открыл крышку, поправил стрелки, – ровно два часа пятнадцать минут. Это историческое время.

– Сколько?

– Тысяча.

– Дак…которые работают… дешевле, – подкидывая на ладони товар, не согласился Чихвостиков.

– Берите за восемьсот, я вам и паспорт на них дам.

Через пол часа Дима кроме часов приобрел, октябрятский значок принадлежащий юному Брежневу, кусок Берлинской стены со стороны ФРГ, пластмассовую пуговицу с платья Жанны Д Арк и стеариновую свечку из воска Новодевичьих пчелиных угодий. Продавец пытался уговорить его приобрести чемоданчик, принадлежащий пехотинцу из дивизии Суворова, перешедшего со своим хозяином через Анды. Чихвостиков внимательно осмотрел наклейки городов, коими был уделан деревянный раритет, и решил воздержаться. Длинная цепь, похожая на унитазную, оказалась не стальной, а серебряной – пробы «999». Дима подкинул ее на ладони и вернул. Стальная каска, похожая на горшок, стоящий под стулом тещи, была отвергнута следом.

– Мужчина посмотрите сюда! – бабуля поманила Дмитрия пальцем, – купите войсковые боты Александра Невского.

Чихвостиков взял в руки удивительный ботинок. Разношенный древним воином, с железным набалдашником, он впечатлял. Таким даже стены ломать можно.

– Это у них, – постукивая костяшкой пальца по стальному носку, продолжила экскурс в историю бабушка, – что бы в стремена ноги вставлять. Вы больше таких на рынке не найдете. Старик мой, еще когда водолазом был, то нашел на дне моря, рядом с лошадью.

После того, как Чихвостиков приобрел ботинки за пятьсот семьдесят рублей, на него налетели с предложениями купить кусок первого аэростата, микросхему ручной пайки от первого радиоприемника, письмо вместе с переводом, прусского канцлера Бисмарка княгини Волконской.

– Мне столько не надо, – выслушав все предложения, ответил Чихвостиков и пошел на трамвайную остановку.

Оставшиеся две недели отпуска он потратил на брождение по историческим улицам, людному и местами смердящему обезьянами зоопарку, Петродворцу утыканному фонтанами, и родовому кладбищу с крестами. Родители предчувствовали скорый отъезд сына, грустили, откармливали и фотографировались.

– Как вы там живете в этом Владивостоке? – удивлялась бабушка, – ни света, ни воды!

– Нормально живут, – успокаивал ее дедушка, – я в его годы сено на спине носил.