– Пожалуйста, – просит она.

Девушка переворачивается в его руках и уже дышит ему в шею. Мужчина замер – как он оказался в таком глупом положении? Уму непостижимо.

Хотелось оттолкнуть ее тело. Но он видел, что она уже заснула. Все это было непреднамеренно, инстинктивно. И он не оттолкнул. Прижал к себе крепче, и она благодарно выдохнула сквозь сон. Он жадно вдохнул. Ему тоже надо было держаться за кого-то, чтобы не упасть. И гриффиндорка прекрасно подходила на эту роль.

Это случилось неожиданно для самого Люциуса. Он никогда не рассматривал других девушек в качестве… девушек. Для него еще со школьных времен была только Нарцисса. А теперь ее не было. И это неприятное чувство саднило в груди. У него была мысль, что рано или поздно он напомнит себе бурную молодость – а именно загулы в Лютном.

Но теперь он снова женат.

Женат.

Он до сих пор не мог в это поверить. Очевидно, Темный Лорд сошел с ума, если одобрил этот брак, настоял на нем. Люциус воспринял это как личное оскорбление. Он – чистокровный, а она – грязнокровка. Плевок.

Рухнуло мировоззрение. Все, к чему стремился Малфой, к чему упорно шел и чего активно придерживался – все было перечеркнуто желанием Лорда Волан-де-Морта.

Но тем не менее, Люциус признавал, что Гермиона не самый худший вариант. Она была относительно красива, умна. Покладиста, но в меру. И она тоже была недовольна Темным Лордом. И отчаянно копала под него. Но она была грязнокровкой.

А еще у нее был взрывной характер. Нарцисса была другой. Он не переставал сравнивать их.

Гермиона перевернулась, и он напрягся, когда ее сонное дыхание пощекотало ему грудь.

Она была миссис Малфой. Она принадлежала ему. По бумаге. По ритуалу. Значит, можно?

Он шумно выдохнул, но Гермиона не проснулась, хоть и спала слишком беспокойно. Ей было к лицу – быть Малфой. Не блондинка, конечно, но в ней была какая-то изюминка.

Все эти богатые ткани ей шли, и любой наряд на ней смотрелся отлично, подчеркивая прелесть юной фигуры. Драгоценности делали ее образ более миловидным, и косметика тоже подчеркивала свежесть ее лица.

Слишком юная для всего этого. Да еще и одноклассница его сына. Определенно, Гермиона екс-Грейнджер была сильной личностью, раз не сломалась и практически добралась до власти.

Ему нечего терять. Он не в том возрасте, чтобы смотреть и не трогать. В конце-концов, он в собственном доме! Уверенные руки развязали бант на девичьей груди, оголяя ее.

Сглотнул. Бегло пробежался кончиками пальцев, наблюдая, как табун мурашек покрыл кожу. Даже его сердце дрогнуло. Давно такого не было.

Гермиона что-то пробормотала во сне, но Люциус приложил палец к ее губам:

– Чшш.

Пальцы ловко ощупали полушария груди, сорвав непозволительно тихий стон. Его спокойствие, его контроль, его выдержка дали трещину. Первый раз за несколько лет. Его тонкие губы потянулись к белой коже, но замерли на полпути – словно он еще раздумывал.

Но вот он прикрыл глаза, и его губы все же коснулись нежной кожи. На задворках сознания промелькнула мысль, что эта девушка годится ему в дочери. Но промелькнула и исчезла также быстро, как падающая звезда. Война заставила ее повзрослеть быстрее, чем это было заложено природой.

Губы кружили по груди, заставляя девушку сквозь сон выгибаться, подставляясь под ласку. И мужчина ухмылялся ей в кожу, довольный такой реакцией. И его собственная реакция не заставила себя долго ждать, и он снова улыбнулся.

Да, есть еще порох в пороховницах.

Язык умело очерчивал ореолы сосков, заставляя маковки сосков изнывать от напряжения. Они тоже словно выгибались, выпрашивая ласку. Люциус смаковал твердый сосок во рту, перекатывая его, дразня зубами, мягко прикусывая. Всасывал, сделав губы трубочкой.

Она по-прежнему не просыпалась. Отчаянно вцепилась в его волосы и просила не уходить.

– Что же тебе снится? – прошептал он, приступая ко второму соску.

Он снился ей. Такой же красивый, как она его помнила. Еще туманно и расплывчато. Он стоял на краю Астрономической башни, а она сжимала край его развивающейся мантии.

– Пожалуйста, – молила гриффиндорка, но он лишь смотрел на нее с каким-то сожалением.

И на каждое “пожалуйста” Люциус довольно улыбался. Что ж, женушка будет крайне удивлена, если не проснется в ближайшие минуты.

– Обещаю, ты посмотришь на мир моими глазами, – а потом он падал.

Снова и снова. И она не могла этому помешать. И каждый раз умирала вместе с ним.

– Я смотрю на мир твоими глазами, Тео, – плакала она. – Небесно синими, твоими.

Но в эту ночь что-то поменялось. Что-то было не так. Он не упал. Протягивая ей руку в этот раз, чтобы последний раз соприкоснуться пальцами, он не оттолкнул ее. Наоборот, притянул к себе. Закружившись в поцелуе, они упали вместе.

Люциус уже удобно расположился, нависая на локтях сверху. Она слишком резко успокоилась, словно глубже провалилась в сон. Но ладно, он не гордый, не так уж и нужна ему отдача. В этот раз.

Провел по члену рукой, словно проверял его. Словно давал последние наставления перед прыжком. Провел пальцем по ее половым губам.

Влажная. Уже влажная. Довольно застонал, проведя уже головкой члена по ее складкам. Уткнулся в клитор и ненавязчиво провел по нему головкой несколько раз, возбуждая, массируя.

Ее новый стон стал катализатором. Сейчас. Нет сил терпеть. Последний раз обвел языком сосок, словно выпрашивал очередной стон.

И она наградила его им. Но в этот раз он отчетливо расслышал… Возбуждение тут же прошло. Туман, окутавший мысли, рассеялся. Люциус тут же откатился на край кровати.

Смотрел на нее долго, напряженно. Это не могло ведь быть правдой? Точно не могло. Он пытался убедить себя в том, что ему послышалось, показалось.

Но она повторила, когда переворачивалась на бок. Это было не “Нет”. Это было “Нотт”.

Мужчина быстро встал с кровати, накинул на плечи халат и вышел из спальни. Наверное, стоило запереться в кабинете с бутылкой Огдена, но ноги сами понесли его в спальню сына.

Он не успел и руки убрать, как дверь распахнулась.

– Тоже бессонница? – улыбнулся Драко. – С такой женой грех спать, отец.

– Думаю, ты был бы не прочь оказаться на моем месте.

О, да.

Люциус отодвинул Драко и прошел в комнату. Бутылка огневиски у распахнутого настежь окна. Налил два бокала и протянул один своему наследнику.

– Есть повод? – Драко с удивлением наблюдал, как отец наливает себе сразу же второй. – Хотя неважно, – залпом.

Люциус никогда не входил в чье-либо положение. Он никогда никому ничего не прощал. Насколько он знал, сын не распускал руки после свадьбы. Следовательно, член тоже. Они с Гермионой даже не общались. Но было одно “но”, которое гложило. Нет, не ревность.

Собственник. Он был собственником и никогда не делился. Никто не смеет приказывать ему в его же собственном доме, так еще и охмурять его жену. Его!

– Что ты знаешь о Нотте и Гермионе?

Драко замер, не донеся второй бокал до губ. Он этого не ожидал. Он был не готов к этому. Он перевязал свое сердце и спрятал все воспоминания в самый дальний угол, куда даже сам не заглядывал. А отец только что сорвал повязку, которая пропиталась кровью. Сорвал вместе с кожей. Снова заставил кровоточить.

– Это будет долгий разговор, – Драко поморщился, словно каждое слово причиняло боль. И причиняло. Каждое.

– Ночь только началась, – улыбнулся Малфой-старший и магией приманил к себе второе кресло.

Большая луна, распахнутое окно, ветер, что ласково обдувал их лица и бутылка огневиски – все составляющие хорошей беседы.

Тут была не беседа отца с сыном. Разговаривали два мужчины. И проговорили до самого утра, втайне восхищаясь мужеством друг друга.

С самого раннего утра Гермиона, уже Малфой, приняла решениа активно действовать. Все это время она думала, почему Тео за ней не вернулся, почему не вез ее на край света. И она нашла ответ – скорее всего, он прочитал Пророк, где говорилось о ее смерти. Значит, это надо опровергнуть.