— Я сейчас приду, — сказала она Снейпу, отправляясь в свою комнату.

Ипполит ушёл. Наряжаться было не для кого. Но… Всё-таки, Новый год — её любимый праздник. И платье она специально купила, чтобы в Новый год выглядеть неотразимо… Она наденет его. Не для Ипполита. И уж, тем более, не для этого забугорного алкаша. Она наденет его для себя. И встретит Новый год красавицей. С Ипполитом или без.

Надя быстро переоделась, поправила причёску, припудрила нос и вернулась в гостиную. Включила телевизор, сходила на кухню, принесла из холодильника бутылку шампанского и вручила её Снейпу со словами:

— Открывайте.

Северусу ничего не оставалось, как достать из кармана мантии волшебную палочку и взмахнуть ею. Пробка с громким хлопком вылетела из горлышка, пена залила скатерть. Снейп тут же среагировал и остановил этот фонтан. Надя быстро подставила бокалы. Снейп отметил про себя, что она не левитировала бокалы к бутылке, а по-маггловски подставила их вручную. «Видимо, жизнь среди магглов приучила её приспосабливаться к ним и скрывать свои магические способности», — с неожиданной злостью подумал Снейп. Правда, он не знал, на кого злится — на Надю, которая стыдилась магии в себе или на магглов, из-за которых она вынуждена была подавлять свою магическую сущность. Снейп угрюмо взял свой бокал с шампанским и взглянул на Надю.

— С Новым годом…. Простите, напомните мне пожалуйста ваше имя.

— Северус Снейп.

— С Новым годом, Северус, — грустно произнесла Надя.

— С Новым годом.

Снейп пристально смотрел ей в глаза, отпивая несколько глотков холодного игристого вина, от которого приятно покалывало нёбо и язык. Он продолжал смотреть ей в глаза, поставив стакан на стол, и Надя, точно зачарованная, не могла оторвать взгляд от этих бездонно-тревожных, непроницаемо-чёрных глаз. Когда повисшая пауза стала совсем уж неловкой, Надя отвела взгляд и спросила:

— Вы есть хотите? Угощайтесь.

— Благодарю.

Только сейчас Снейп почувствовал, до чего он проголодался.

— Положить вам ростбиф? Или салат? — спросила Надя.

— Ростбиф. Или салат.

Снейп смешался. Он не привык к тому, чтобы за столом за ним ухаживал кто-то, кроме домовых эльфов. И теперь забота сидевшей напротив него женщины помимо его воли вызывала смущение. Снейп злился за это и на неё, и на себя. А она, словно не замечая его смятения, нагрузила ему в тарелку побольше оливье и солидный кусок мяса. Только Снейп собрался оценить кулинарные способности хозяйки дома, как в дверь позвонили. Надя напряглась, побледнела и с бешено колотящимся сердцем бросилась в прихожую. Неужели это он? Неужели вернулся?

***

В прихожей послышались женские голоса.

— Наденька, с Новым годом тебя!

— Мы мимо шли, решили взглянуть на тебя!

— Раздевайтесь, девочки, проходите. А твой-то где? — поинтересовалась Надя.

— Мы моего мужика внизу оставили, а то его потом не выставишь.

— Да, мужиков выставлять трудно, — согласилась Надя.

— Ну где он? Показывай.

— Вот он. Во всей красе.

Когда на пороге комнаты возникла Надя в сопровождении двух женщин в меховых шапках и праздничных нарядах, Снейп уже вновь стоял у окна в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди. Надя заметила, что он предусмотрительно сбросил мантию, оставшись в строгом чёрном сюртуке, и была ему очень благодарна за это. Правда, сюртук тоже выглядел весьма экзотично, но его гораздо легче было выдать за последний писк парижской моды, чем чёрную мантию, делавшую её обладателя похожим на большую летучую мышь.

Войдя в комнату вслед за своими подругами, Надя неслышно прошмыгнула к серванту и убрала из-под стекла стоявшую там фотографию Ипполита, оставив там лишь своё фото. Снейп заметил это, а Надины подруги — нет.

Женщины улыбались ему чуть смущённо и приближались к нему как-то боком, бросая на него быстрые оценивающие взгляды. Чем ближе они подходили к Снейпу, тем отчётливей в их глазах читалось недоумение и какое-то нездоровое любопытство. Нет, не так они представляли себе Надиного жениха по её рассказам. Тем не менее, натянув на лица елейные улыбки, женщины по очереди протянули Снейпу ладошки, смущённо представившись:

— Таня.

— Валя.

После чего затараторили, перебивая одна другую:

— Дорогой Ипполит Георгиевич!

— Мы Надины ближайшие подруги.

— Мы работаем в одной школе.

— А она вас прячет от нас.

— Мы специально заехали, к вам, чтобы поздравить вас обоих.

Надя незаметно для них сделала Снейпу «страшные» глаза и слегка качнула головой. Тот пожал плечами и насмешливо уставился на её подруг. А они продолжали трещать, всё больше раздражая ничего не понимающего Снейпа:

— Ипполит Георгиевич Вы должны знать, какая замечательная у нас Надя.

— Как ее любят педагоги, родители и даже дети.

— Она отзывчивая.

— Ведет общественную работу.

— Она висит на доске почета.

Наконец, поток их красноречия иссяк, и они уставились на хранящего гробовое молчание Снейпа, ожидая, когда он ответит им хоть что-нибудь.

— Девочки, не удивляйтесь, — Надя решила внести ясность. — Ипполит проспорил мне пари и теперь вынужден ещё целый час либо молчать, либо разговаривать исключительно на английском. Так что простите его за то, что он вам не отвечает. Для него выполнение условий пари — дело принципа.

— Ой, как это мило, — воскликнула Таня. — а о чём же вы спорили?

— Не скажу. Это очень личное, — притворно смутилась Надя, потупив взгляд.

— Ну, ладно, не говори тогда, — согласилась Валя с оттенком лёгкого разочарования в голосе. — Давайте тогда выпьем!

С этими словами она наконец, поставила на стол бутылку шампанского, которую до сих пор прижимала к груди.

— Откройте пожалуйста, шампанское, — по-английски попросила Надя Снейпа. — Только без магии. Обычным маггловским способом.

— Но я…

— Медленно раскрутите проволоку, придерживая пробку рукой, — проинструктировала Надя. При этом она мило улыбалась Снейпу. Со стороны было похоже, что она действительно влюблена в него — настолько нежным был её голос и сияющими — глаза.

— Ой, — воскликнула Таня, — надо полотенечко, а то выстрелит!

Но Снейп на этот раз справился с пробкой, откупорив её без фонтана брызг и аккуратно разлил шампанское по бокалам.

— Ну, что, братцы, — воскликнула Валя. — За ваше семейное счастье!

Все пригубили напиток. Валя с Таней, сияя всё теми же елейными улыбками, переглянулись.

— Ну, ребята, горько! — провозгласила Валя.

— Горько! — подхватила Таня.

Снейп, ничего не понимая, наблюдал за тем, как Надя, сидевшая рядом с ним, поднялась, потянула его за руку, побуждая встать, забрала у него бокал с недопитым шампанским, поставила его на стол и приблизилась к нему так близко, что он отчётливо разглядел бешеную пляску тысяч маленьких отчаянных бесенят в её глазах. Снейп не успел ничего сказать, когда Надины руки легли ему на плечи, притянули их нежно, но настойчиво, а её губы прикоснулись к его сухим жёстким губам, накрывая их, маня и принуждая к повиновению. Он абсолютно не соображал, что делал в тот момент, когда его губы вдруг, совершенно неожиданно ответили на этот страстный призыв и впились в её горячий, призывно полуоткрытый рот со всей силой давно и глубоко спрятанной и, как он думал, навеки похороненной страсти.

Северус давно не целовался. Очень давно. А если говорить честно, то по-настоящему — никогда. Нельзя же всерьёз назвать поцелуем робкие прикосновения его губ к нежной, восхитительно-мягкой щеке Лили в ту пору, когда они ещё были друзьями, а он рассчитывал на что-то большее. И уж тем более не были поцелуями резкие отрывистые соприкосновения его губ с губами и телами девиц из Лютного переулка. Этот поцелуй поразил его своей внезапной нежностью и пугающей страстностью, окатил с головы до ног горячей волной чего-то, чему он не знал названия. Из его головы вдруг куда-то улетучились все мысли, кроме одной: «Идиот! За каким драклом я снял мантию!». Он изо всех сил старался не прижимать к себе Надю руками, обнимающими её талию, чтобы она не ощутила, насколько быстро подействовал на него её поцелуй.