– Отойди от меня!

– Impertinente fille! (3) Сидите смирно, мадемуазель, или я просто не смогу убрать этот беспорядок с вашей головы!

– Нет! Ой! Мои волосы, знаете ли, прикреплены к голове! Прекратите! Тьфу! Хватит!

– Нет! Жан Дево Пьер де Лекруа никогда не позволит такому ходячему бедствию выйти из его салона! Что обо мне подумает свет? Нет!

– Ай! Малфой, если он сейчас же не прекратит…

– Вуаля!

Гермиона отмахнулась и с трудом подавила желание ударить раздражавшего ее француза. Вместо этого она посмотрела на Малфоя, словно пытаясь взглядом просверлить дыру в его черепе.

Рассматриваемый мужчина повернулся к ней и одарил теплым взглядом, она же в ответ презрительно фыркнула.

– Прекрасно, – произнес Драко, оглядывая ее.

Жан радостно кивнул и, заметив восхищенное выражение лица Драко, ухмыльнулся и склонил голову в притворной мольбе.

– Я очень рад, что господин остался довольным. Покидаю вас и мадемуазель…

Драко ничего не ответил, и не заметив толком ухода стилиста. Он подошел ближе, остановился рядом с креслом, в котором сидела Гермиона, и повернул ее обратно к зеркалу.

– Смотри, Гермиона.

– Что? Это просто я. Здесь не на что смотреть. Я достаточно страдала, пойдем.

Драко мягко улыбнулся.

– Ты только посмотри, – снова повторил он. Его мягкое дыхание щекотало ее щеку, а пристальный взгляд любовно ласкал открытую кожу. Драко сопротивлялся отчаянному желанию наклониться вперед и прикусить ароматную кожу плеча… Но нет… еще не время.

Гермиона посмотрела.

– Каштановые волосы, карие глаза, некрасивое лицо, посредственная фигура. Все. Мы закончили с этим шоу?

Драко устало вздохнул:

– Ты собираешься стать Малфой…

Она фыркнула, усиленно делая вид, что рассматривает свои ногти.

– Прекрасно, – произнес он с издевкой. – Но знаешь, этот вид… ничего не напоминает?

– О чем ты говоришь, Малфой? Я бы предпочла сидеть дома, чем здесь, – произнесла она, ощетинившись.

– Я веду к тому, что разве не о такой девушке Уизли мечтал все время? К тому, что ты была слишком проста, а он был единственным человеком, который когда-либо хотел тебя?

Слезы навернулись ей на глаза.

– Я думаю, он был прав тогда, – яростно прошептала она, ненавидя себя за дрогнувший голос. – Я вряд ли смогу хоть когда-нибудь сравниться с Трейси Бенедикт!

Малфой резко отстранился, выпрямился и посмотрел сверху вниз на девушку, съежившуюся в кресле.

– Единственное различие между тобой и той гуманисткой – это образ мысли! Гермиона Грейнджер, ты размышляешь как трусиха. Трусы говорят себе, что они трусы, поэтому никогда не станут пробовать что-то новое, никогда не поддержат то, во что верят, позволят другим влиять на свои взгляды и позволят самым драгоценным годам их жизни пройти бесцельно.

– Я не трусиха, я участвовала в войне! Я…

– Тогда остановись. Прекрати сейчас же! Посмотри в зеркало и скажи себе, что Рональд сукин сын Уизли будет жалеть о том, что сделал с тобой, до конца своей убогой и бессмысленной жизни! – Драко сделал паузу, его глаза сузились.

– Посмотри. Посмотри на себя не его глазами.

И она сделала. Она открыла глаза и действительно посмотрела.

Нет, она не увидела ничего захватывающего, не увидела в себе совершенной красоты, но у нее действительно было что-то еще. Что-то, чего она никогда раньше не замечала, нечто экзотическое, неповторимое, почти дикое качество… То, что может стать ее преимуществом, знай она, как это использовать.

Но теперь у нее был прекрасный учитель.

Взгляд Гермионы скользнул к человеку, который стоял над ней: его голова была слегка наклонена, скрывая хищную улыбку и полный теней взгляд.

Он наклонился, коснулся губами ее губ.

– Месть, – прошептал он в ее мягкие губы. – Она так сладка.

Да. Теперь у нее прекрасный учитель.

_____________________________________

Прим. переводчика:

(1) – Мадемуазель! Пожалуйста!

– Боже мой!

– Мадемуазель Грейнджер!

(2) Мое сердце.

(3) Грубиянка!

========== 7 глава. Обед в зоопарке. ==========

У Рональда Уизли был очень плохой день.

Если говорить честно, он страшно паниковал. Когда отвратительное варево, которым смазала его лицо Луна, отслоилось, от Рона по-прежнему продолжало нести проклятой вонью, а на подбородке красовались неприглядные фиолетовые пятна.

Но это было полбеды. Рон застонал в сплетение рук, едва взглянув на свое отражение между пальцами. Черт побери, фиолетовые пятна вернулись к своему первоначальному размеру! Он практиковал свою речь перед зеркалом, готовясь к конференции, когда при произношении речи стал покрываться этой странной сыпью. Рон снова выпрямился и решительно посмотрел в зеркало.

– Трейси! Ты уже узнала, что это?! – в бешенстве закричал он. Рон уже не знал, что придумать, чтобы избавиться от пятен до пресс-конференции.

– La malediction de mal foi… – послышался голос Трейси, и в дверях ванной комнаты появилась обладательница серебристой трели, одетая в розовое струящееся платье, которое ей очень шло.

– …более известное, как «Проклятие за плохое поведение»; изобретено в 1835 году Ксайоном Малфоем… Ох… Mal foi… Какая ирония, – она проглядела текст, невнятно бормоча себе под нос и двигаясь по направлению к Рону. – Ага… Зелье нужно нанести на лицо… бла-бла-бла… оно оставляет отпечаток на жертве, не давая ей возможности лгать. Хм… Как любопытно… Интересно, как это действует.

– Я не знаю! – Рон в отчаянии снова вскинул руки и обхватил лицо. Он взглянул в зеркало, всмотрелся в подозрительно фиолетовый знак и застонал. Мгновение отметины оставались неизменными, а потом лицо быстро пошло бугристыми темно-бордовыми пятнами, которые полностью покрыли бледные черты Уизли.

– Бог ты мой, – Трейси неловко прочистила горло, а в ее глазах зажегся нехороший огонек. – Получается, ты не можешь солгать… совсем?

Рон впивался взглядом в зеркало, ошарашено наблюдая, как ярко-красные пятна на лице бледнеют до нежно-розового, практически исчезая с лица.

Трейси невинно улыбнулась.

– Ты меня любишь?

Рон рассеянно фыркнул, его руки поглаживали кожу снова и снова, словно пытаясь стереть остатки пятен.

– Конечно.

Розовые пятна снова стали темнеть, становясь интенсивно красными.

Немедленно поняв свою ошибку, Рон повернулся, чтобы извиниться, сделав умоляющие глаза, ожидая неизбежного удара. Но ее лицо было лишено эмоций, а книга проклятий все еще была сжата в ее руках, пока она внимательно рассматривала фиолетовый оттенок пятен, покрывавших обычно веснушчатое лицо ее друга.

– Все в порядке, Рон. Я понимаю.

– Ты… правда? – неуверенно бормотал Рон, пока Трейси спокойно развернулась на пятках и громко захлопнула книгу. – Умм… Спасибо. Я…

– Не нужно, Рональд.

Слабая улыбка тронула ее губы, когда она посмотрела на него через плечо. Встряхнувшись, Трейси Бенедикт добродушно улыбнулась и подняла руку, чтобы нежно погладить его лицо.

– Собирайся, Рон, мы не должны опоздать на пресс-конференцию.

– Подожди! – Рон отчаянным жестом указал на свое лицо. – Так что насчет…

Трейси кокетливо пожала плечами, ее рот искривила издевательская улыбка.

– Проклятие нельзя снять, но оно сойдет само по себе через несколько дней.

– Через несколько дней? – пискнул Рон. – Что?!

*

Два дня спустя по поместью Малфоев из Большой гостиной раскатистым эхом разносился смех. Хозяин дома, развалившись на полу в совершенно не подобающей его положению позе, то есть – сложив ноги по-турецки, совершенно беспардонно давился смехом, облокотившись на диван. Портрет его покойной матери, висевший выше, тоже едва сдерживал хохот.

Гермиона пыталась сохранить на лице серьезное выражение, но легкое подергивание губ выдавало ее.

Все-таки вся ситуация была забавной… Ну ладно, просто уморительной. Даже немного жаль, что ее не было на пресс-конференции Пушек Педдл, чтобы стать свидетелем явления Рональда Уизли под влиянием проклятия mal foi. Однако чтение подробного отчета в цветном выпуске воскресного Ежедневного пророка было почти столь же приятным; особенно когда изящные пальцы ее нового жениха водили по строчкам, когда он зачитывал вслух наиболее интересные моменты.