– О! Круто, Мурлыкина, – отвечает Димон. – Приду непременно. Я пироги люблю!

Не обманул Димон. Пришел. Сел за стол, начал есть да нахваливать:

– Вкусные у тебя пироги, Мурлыкина! Тебе ресторан надо открывать свой, а не картинки красить. Картинками сыт не будешь.

– Ладно, зайка, говорит Мурлыкина поближе к уху Димона. – Я подумаю.

– Зайка? – говорит Димон. – Ха! Зайка‑побегайка! А что это ты меня решила зайкой назвать?

– Ну, так, просто! Ты сегодня такой милый. Не то, что в школе. В школе ты невыносимый был, конечно.

– Да? – Димон призадумался ненадолго и встал из‑за стола. – Ладно, Мурлыкина, я пошел!

Через неделю Мурлыкина опять Димона на пироги зовет.

– Ясен пень, приду! – говорит Димон и приходит.

Съедает все пироги.

– Спасибо, Мурлыкина, – говорит Димон и откидывается на стуле.

– На здоровье, зайка! – говорит Мурлыкина. – Приходи еще!

– Приду, – говорит Димон и опять задумывается. – Хм, «зайка». Зайку скушала хозяйка.

С этими словами Димон ушел, а Мурлыкина задумалась.

Пошла Мурлыкина в парк, чтобы обсудить тему с Писателем. Но Писателя на скамейке не было. Мурлыкина стояла посреди желтых лип и чувствовала в себе дыхание мира. И дыхание мира неприятно не совпадало с дыханием Мурлыкиной.

– Хм, – сказала она и отправилась домой.

Мурлыкина приготовила тортик и снова позвонила Димону. Нанести завершающий удар. Назвать его зайкой в третий раз и перейти к более активным действиям.

– Например, пригласить в кино или лучше на спектакль, – пробормотала Мурлыкина. – Если пироги уже сработали, то Димон полезет ко мне целоваться в кинозале, когда свет выключат. А в театре он не сможет этого сделать. Так что идем в театр!

В общем, Мурлыкина все решила и звонит Димону:

– Приходи, зайка. Я торт испекла.

– Приду, Мурлыкина, – говорит Димон. – Только можно я со светкой буду? Не один?

– С какой такой Светкой? – опешила Мурлыкина.

– Ну, Светка! Ты чо? Не помнишь? Антипина Светка. Она теперь фирму держит свою ООО «Свадебные платья».

– А мне зачем Светка? – говорит Мурлыкина. – А замуж пока не собираюсь. Знаешь, что? Я лучше сама тортик съем.

– Мурлы… – начал говорить Димон, но Мурлыкина уже бросила трубку.

– Сама тортик съем! – сказала Мурлыкина, взяла ложку.

А тортик‑то и не лезет в нее, в Мурлыкину, и грустно от чего‑то.

– Я же только испытать средство хотела! – сказала Мурлыкина и всхлипнула. Слезы покатились по щекам. Мурлыкина схватила тортик и в ярости швырнула его в окно.

Мимо проходил бомж и очень обрадовался.

– Спасибо тебе, Боже! – сказал он, подбирая торт. – Сегодня у меня вечеринка.

Позвонила Морозова.

– Ну что? – простонала Мурлыкина. – Опять будешь про свою несчастную любовь мне плакать?

– Нет, – сыто промяукала Морозова. – Не буду. Любовь у меня счастливая. Я посмотрела твой канал про еду на youtube и приготовила пирог и пригласила моего парня на пирог. Оказалось, что он больше всего в жизни любит мамины пироги. А мой пирог ему показался таким же вкусным, как у его мамы.

– Что? – Мурлыкина аж подпрыгнула.

– Нет! Писатель! – возмущалась Мурлыкина. – Ты видел? Видел? Она по моему рецепту сделала пирог и заполучила себе парня. Видел?

– Конечно. Твои рецепты прекрасны! – улыбнулся Писатель.

– Откуда ты знаешь? Ты же не пробовал!

– Я видел твои картины. Я говорил с тобой. Человек, который умеет так наслаждаться жизнью, не может не поделиться своим наслаждением с другими.

– О! Какие приятные слова! – Мурлыкина зарделась и плюхнулась на скамейку.

– Люди ищут наслаждения, но ведь нельзя наслаждаться, не доверяя!

– Точно! Если не доверяешь, то боишься. А какое же наслаждение, если ты боишься?

– Угу. Хочешь барбариску?

– Хочу. Спасибо, – Мурлыкина протянула руку.

Писатель порылся в кармане и высыпал в ладонь Мурлыкиной горсть барбарисок.

– А знаешь, чего я не пойму до сих пор? – сказала Мурлыкина, разворачивая конфету.

– М‑м?

– Почему я заплакала? Почему мне стало так обидно, когда Димон сказал, что придет со Светкой? Ведь я же и не хотела от него никакой любви. Но почему не сработал твой способ? И почему…

– Стоять, Мурлыкина! – тормознул ее Писатель. – Давай по порядку. Вот почему ты заплакала, если тебе было все равно?

– Почему? Потому что я уже заранее решила за него, что это должно сработать? Потому что я была уверенна, что я вооружена лучше? Что Димон – игрушка в моих руках? А оказалось, что это он воспользовался мной и моей манипуляцией. То есть мне тупо обидно, что я проиграла? Но ведь это ты мне посоветовал! Зачем ты меня обманул?

– Постой, Мурлыкина! Я тебе говорил про кошек. А не про людей!

– Не думаю, что люди сильно отличаются.

– Не сильно. Они так же чувствуют любовь, как и кошки. Ну‑ка, скажи мне, как ты называла Димона, когда его не было?

– Димон.

– Значит, ты не любила слово «зайка», которое придумала для него. Ты хотела купить Димона пирогами и чужим холодным словом «зайка»?

– Ну, типа того, получается.

– Когда ты зовешь свою кошку, что ты чувствуешь?

– У меня нет кошки. Дома мама не разрешает. А в мастерской нельзя. Шерсть будет прилипать к холстам. Но я бы хотела.

– И как бы ты ее назвала?

– Барсетка, – ласково произнесла Мурлыкина. – пусть будет толстой и пушистой, как полный кошелек денег.

Писатель засмеялся.

– Что ты ржешь? – смущенно заулыбалась Мурлыкина.

– Барсетка, Муся или Барсик, или Бармалей или Матильда Петровна – каких только имен не придумывают люди, чтобы дать имя своей любви! Понимаешь?

Мурлыкина улыбалась все шире и не могла справиться с улыбкой. Потому что она ясно представляла себе кошку Барсетку. И Барсетка мурлыкала так прекрасно и так деловито вылизывала шерстку, что не улыбаться не было никакой возможности.

Писатель достал айфон, быстро щелкнул на него лицо Мурлыкиной и показал ей фото.

– Так вот, Мурлыкина! – воскликнул Писатель воодушевленно. – Работает только то имя, которое ты хорошенько согреешь своей любовью.

– Фу! Какой ты высокопарный! – смутилась Мурлыкина и опустила глаза. – Прекрати сейчас же. У меня от тебя мурашки.

Писатель улыбнулся и замолчал.

Ветерок пробежал по макушкам деревьев, и огромные желтые листья со стуком посыпались на землю.

– Скоро снег выпадет, – сказал Писатель.

– Угу, – Мурлыкина хрустнула барбариской. – А у меня все еще нет кошки Барсетки.

Мурлыкина сидела на скамейке и смотрела никуда.

– Привет, Мурлыкина! – весело сказал Писатель и плюхнулся рядом на скамейку.

– Привет, – сказала Мурлыкина механическим голосом.

Писатель глянул на нее и приподнял брови:

– Барбариска?

Мурлыкина было протянула руку, но тут же убрала:

– Нет. Не надо.

– Это почему? Ты же их любишь?

– Вот именно! – сказала Мурлыкина. – У меня зависимость от твоих барбарисок. А с зависимостями надо бороться. А вдруг я привыкну? И не смогу жить без тебя, и без барбарисок.

– Зачем думать о плохом? Я вроде еще не собираюсь умирать, – возразил Писатель.

– А вдруг? Ходят трамваи и злые люди! К тому же ты уже старый, у тебя может быть инфаркт. И я буду страдать.

– Страдание облагораживает! – съязвил Писатель. – И, в конце концов! Неужели я не стою того, чтобы обо мне немножко пострадать?

– Ты‑то, конечно, стоишь, – вздохнула Мурлыкина. – Но я послушала на youtubeпсихолога, он сказал, что зависимости – это плохо.

Писатель расхохотался.

– Слушай ты их больше! Жизнь – это сплошная зависимость, Мурлыкина. Сама посуди! Мы от всего зависим. От еды зависим. От сна зависим. От воздуха вообще зависим так, что и пяти минут не прожить. Без воды больше трех дней не прожить. От друзей зависим. От любви зависим.