– Ну, я не умею так красиво формулировать свои мысли. Я, знаете ли, обычный мужик. Так сказать, из народа. Таким как я чужды высокие матери и тому подобная ерунда.
– Ну что ж, в таком случае, я отвечу за вас, если позволите. Благо, очевидно, что у меня времени на обдумывание этих, как вы их называете, высоких материй, было гораздо больше, чем у вас. Поэтому я, как мне кажется, могу говорить достаточно объективно. Эта жизнь, это непозволительно, просто непростительно медленное существование обретает хоть какой-то смысл, только когда есть цель. Без цели все это становится цепью вегетативных процессов. Клетка рождается, делился, умирает, и так снова и снова, пока, наконец цикл смерти не возьмёт вверх над циклом рождения. Без цели все это лишь нанесенное на график коническое сечение, где зародившаяся в нуле кривая идёт вверх, после чего, достигая верхней точки, устремляемся вниз до тех пор, пока не вернётся обратно к нулю. Проще говоря, если нет цели, то масштаб увеличивается, и можно наблюдать лишь глобальные процессы. Ты становишься лишь множеством точек на плоскости, которые, если повезёт, то образуют причудливый узор, а если нет, как в моем случае, то станут простым отрезком, устремляющимся от нуля обратно к нулю. Но как только появляется цель, масштаб графика уменьшается настолько, что, наблюдая со стороны, ты никогда и не подумаешь, что перед тобой обычная система координат с поднимающейся, либо опускающейся кривой. Только тогда твое появление в этой системе координат обретает смысл. Только когда ты не видишь график. Проще говоря, гораздо легче ждать чего-то, чем просто ждать. Вот взять вас. Почему вы так настойчиво преследовали меня все последние месяцы? Потому что я дал вам цель. Дал смысл вашего существования. Отнял у вас время на экзистенциальные страдания. Уменьшил масштаб вашего графика настолько, что вы перестали видеть вашу собственную систему координат.
– Ясно. Выходит, мне следует вас благодарить, я правильно понимаю.
– Нет, неправильно. Вы все ещё не понимаете. Я здесь – всего лишь цель. Временная, а не перманентная. Цель, которую вы сами создали. Я не говорю сейчас о том, хорошо это или же плохо. Я лишь говорю о факте. Благодаря тому, что вы создали из меня цель, ваша жизнь обрела смысл. У каждого это работает по-своему. Для кого-то цель – вернуться домой с работы и обнять детей. Для кого-то – проснуться утром, не умерев во сне. Для других – поехать в отпуск летом на побережье. Заработать миллион, найти пару, вырастить дерево в саду, починить наконец протекающий унитаз… Все это настолько субъективно, что выделить что-то схожее или среднее просто невозможно. Все зависит от многих факторов: кругозор, образованность, дальновидность, широта взглядов. Общее только одно – жизнь является настоящей жизнью, только при наличии цели. Только ради нее можно продолжать существовать в этом мире.
– И какая у вас цель, профессор? Усыпить меня своей лекцией? Или может, упаси господь, унизить упоминанием широты внутреннего мира?
Он снова взглянул на часы.
– Это зависит от положения стрелок на часах. На ближайшие без малого десять минут цель одна, самая главная, которой я жил пару последних лет. Спасти жизнь. Самую важную из всех. Десять оборотов секундной стрелки, и ей на смену придет другая. Которая, возможно, ещё продлит мое существование. Но было время, когда я терял свою цель. Когда прежний стимул исчерпался, а нового так и не появилось. Такое случалось несколько раз. И в каждый из них бренность этого протекающего крана в виде бесконечно сменяющих друг друга серых будней наваливалась на меня огромной бетонной плитой. Все было бы гораздо проще, будь мой тот самый пресловутый внутренний мир пошире. Это к слову об унижении, в котором вы меня пытаетесь обвинить. Тогда, возможно, я бы сумел следовать чему-то глобальному. Ну, например, мир во всем мире. Понимаете, о чем я? Или, допустим, увидеть своих внуков. Или даже правнуков. Сплясать на их свадьбе. Это если немного более приземленно. Но, к сожалению, мой скудный мозг устроен иначе. Эта самая цель должна быть осязаема. Она должна быть где-то впереди, но не слишком далеко. И вот, когда это навалилось в очередной раз, подумалось, что на этом все закончится, что конец уже близок. Но, в один из дней, Инга потеряла сознание. Прямо вот здесь, на кухне, за вашей спиной. Оказалось, что это лейкоз в третьей стадии. Рак крови, проще говоря. Возможно, это покажется вам кощунством, но этот диагноз тогда подарил мне жизнь. И если бы я был чуть более сентиментальными человеком, то, вероятно, мне было бы сейчас стыдно это признавать. Помню тот вечер очень хорошо. Она была разбита, опустошена, эта новость свалилась словно снег на голову. А в голове все складывалось в какой-то дьявольский пазл. Тем вечером пришло понимание. Осознание того, что у меня появилась цель, что она дана мне не просто так…
– Дана? Что это, по-вашему? Божий замысел?
– Называйте это как хотите. Суть от этого не изменится. Мне, генетику, гематологу, ставится задача, от решения которой зависит жизнь самого дорогого мне человека. Этот конструктор сложился буквально за один вечер. Уже через неделю у меня на руках были все данные, необходимые для решения. Не буду вдаваться в разного рода научные подробности, чтобы не усыпить вас ненароком, скажу лишь, что это был необычный лейкоз. Диагноз, который я получил, был уникальным, никогда прежде я ни с чем подобным не сталкивался. Вот скажите мне, мой друг. На что бы вы были готовы пойти, чтобы спасти самую дорогую для вас жизнь?
– Не могу ответить. Наверно, нужно оказаться в такой ситуации, чтобы понять. Говорить-то можно все, что угодно.
– Вот именно так я и подумал в тот момент.
– Но, как там говорится в одной молитве? Боже, дай мне сил изменить то, что я в силах изменить, дай мне волю принять то, что я изменить не в силах, и дай разум отличить одно от другого.
– Слишком много просьб в одном небольшом предложении, вам не кажется? Я не привык никого ни о чем просить.
– Единственное, что мне сейчас кажется, так это то, что есть ситуации, в которых мы бессильны. И в таких ситуациях нужна смелость, чтобы просто отпустить.
– То, что вы называете смелостью, я называю трусостью. Вот видите, как сильно отличаются наши с вами взгляды на эту жизнь. Вы допускаете ситуацию, в которой можете безропотно подчиниться проделкам судьбы. Я никогда не окажусь в подобной ситуации. У Инги была аномальная нехватка красных телец в крови. Сколько бы я не делал переливаний, эффект держался считанные часы. Ее собственная кровь, в виду такого странного заболевания, будто бы отторгала их. Чтобы она жила, нужен был постоянный приток свежей крови в ее систему. Она чахла на глазах, как только отключался аппарат.
– Так что это за болезнь такая, о которой никто ничего не знает? Такое возможно вообще?
– Как оказалось – возможно. Раковые клетки творят удивительные вещи. Они убивают все другие, но сами при этом невероятно живучи. Слышали когда-нибудь о часах Аомникова? Это термин, который определяет конечное число деления людей клетки. То есть, каждая клетка делится только определенное количество раз, после чего наступает смерть. Единственная клетка, число делений которой бесконечно – раковая клетка. Вот такая вот ирония судьбы. Выходит, что человека убивает бессмертие, которое он не в силах принять. Или всё-таки в силах? Все последние годы меня не покидала мысль, что это не просто аксиома, а теорема, которую можно, а в моей ситуации так и вовсе необходимо во что бы то ни стало решить. Но мне нужно было время, которого у меня не было. Удивительно, правда? Время – такая невероятная штука. Оно было здесь всегда, и будет после каждого из нас. Ничего не происходит без его ведома, даже на самом крошечном квантовом уровне оно все равно диктует свои условия. Мне нужно было растянуть его, так сильно, как я только смогу, чтобы осуществить задуманное. Та самая составная часть уравнения, его условие, только при наличии которого можно было получить заведомое неизвестное. И я сумел это сделать. Представляете? Я сумел победить время. Главное – чтобы была цель. Такая, которая заставит вас двигаться вперёд.