— А я тебя, — Талия закрыла глаза, и по щеке скатилась горячая слеза. — Только я боюсь…

— Тебе не нужно бояться. Я клянусь, я не позволю ничему плохому случится с тобой.

— Глупый, я ведь не этого боюсь.

— Чего же тогда?

Талия отошла и повернулась к рыцарю спиной.

— Мне нужно многое тебе рассказать о себе. И многое из того, что ты услышишь, тебе не понравится.

— Я ведь говорил, что мне плевать, — Ланнистер приблизился и положил руки на плечи беглянке. — Может, раньше мне и было интересно, но сейчас… Ты рядом со мной, и мне этого хватит.

Девушка почувствовала прикосновение его лба к своему и в следующий миг почувствовала, как Джейме тянет её за собой. Мгновение, и она уже чувствует, как соленая вода омывает тело.

— Джейме, я не умею плавать! — Талия хватается за мужчину изо всех сил, словно кошка, а он только весело смеется, наблюдая такую реакцию.

Он крепко стоит на ногах, пока вода омывает шею и едва достает до подбородка, но для его девчонки все еще слишком глубоко. Её руки крепко сжимают его плечи, а тело пробивает мелкая дрожь. Хотя оно и не странно, вода далеко не теплая.

Но плевать, ведь он согреет чуть синеватые губы своими. Она будет держаться за него, словно за последнее спасение вреди жестоких волн, а он не отпустит, разглаживая спутанные мокрые пряди темных волос.

Он будет идти в полутьму грота, наблюдая, как расходятся волны, тихо пенясь и шипя на того, кто посмел нарушить их покой. Он будет целовать шею, виски, глаза и губы… Каждую её черту он запомнит, словно слепец, которому лишь на мгновение вернули зрение.

Их никто не потревожит, ничто, кроме сбивчивого дыхания и тихих стонов, не нарушит могильную тишину грота. Камни больно врежутся в спину и оставят тонкие белые следы, которые никто никогда не увидит.

Они будут принадлежать лишь друг другу, а их тайны навеки сохранит молчаливый грот и тихая вода, по собственной глупости попавшая в каменную ловушку.

***

— Я же говорил! — спустя пару часов после возвращения Джейме, не скрывая ликования, вел совет.

Разделяя энтузиазм хозяина, улыбались все, кроме необычно молчаливого Мейстера.

— Крейлин, что ты скажешь на это?

Мейстер хмуро посмотрел на лорда, который для него все еще оставался беспечным мальчишкой.

— Мы, безусловно, можем наладить добычу песка. Это было бы очень хорошо, но где найти людей? Как я и говорил, все боятся пещер…

— Послезавтра я вновь отправляюсь в деревни. Если верить отчетам моих слуг, там жизнь уже идет на лад. Если обеспечить этих людей здесь жильем и едой, они, я думаю, из благодарности будут работать, тем более, что это не опасные шахты. Даже моя служанка туда спускалась без каких-либо затруднений. Для сильных мужчин это и вовсе легко. А как только они развеют легенды о призраках, придут и другие.

— Что же, в таком случае, если у тебя и впрямь получится уговорить крестьян работать, у меня больше нет возражений.

Джейме едва не плясал от радости. Еще несколько недель, и ему даже не придется скрывать свой брак. Оставалась лишь одна деталь, которая, впрочем, его сейчас мало волновала. Серсея. Она, конечно, будет в ярости. Попытается вернуть его, но уже слишком поздно. Его «любовь» давно иссякла, жаль только, он заметил это слишком поздно.

Сейчас же совет медленно расходился. Тучные сиры двигались медленно и размеренно, хотя ироничный голос младшего брата в голове шептал, что выкинь он сейчас что-то в стиле Эйриса, они бы разбежались со скоростью, которой позавидовали бы лучшие бегуны Семи Королевств.

Ланнистер улыбнулся этой мысли и тому, как часто в последнее время в его голову забредают подобные мысли.

— Ты улыбаешься, но что-то говорит мне, что не только находке золота ты рад, — Крейлин как всегда был проницателен.

— Я вспомнил Тириона почему-то. В последнее время я часто его вспоминаю, — рыцарь вздохнул. — Серсея его ненавидела, но для меня он все же оставался братом. Я любил его, Крейлин. Пожалуй, я был единственным в нашей семье, кто считал его человеком, а не чудовищем, убившим мать.

— Возможно, веди лорд Тирион другой образ жизни, отношение к нему было бы другим.

— Нет, я думаю, это ничего бы не изменило. Сомневаюсь, что ты знал о пророчестве.

— О каком пророчестве?

— Золотыми будут их короны и золотыми их саваны. А когда ты утонешь в слезах, на твоей бледной шее сомкнет свои руки валонкар и задушит в тебе жизнь, — повторил Джейме слова, услышанные от Серсеи перед его отъездом в Дорн.

— “Валонкар” — это на валирийском…

— Младший брат, — Джейме вздохнул. — Она боялась Тириона.

— Но ведь ты тоже…

— Я знаю, Крейлин. Я знаю.

Веселье вдруг ушло. Разговор совсем нежданно зашел о том, о чем меньше всего желал думать Цареубийца. Но мысли сами одолевали его, не спрашивая разрешения.

Он тоже младше Серсеи. Всего на несколько минут, но все же младше. Тирион далеко за Узким морем, а он здесь, в Кастерли, и через несколько недель Серсее предстоит узнать новость, которая обрушит на него всю её ярость.

И не ему ли все же суждено убить сестру?

Вот только Томмен пока жив, так стоит ли волноваться?

Размышления прервал стук в дверь. На пороге появился паренек и, склонив голову, произнес:

— Милорд, прибыл ворон из Королевской гавани.

— Входи, — мальчик приблизился и протянул Ланнистеру письмо.

Джейме развернул пергамент и прошелся глазами по ровным буквам.

Прочитанное его не порадовало.

— Что-то случилось? - озабоченно спросил Мейстер.

— Над Серсеей будет суд. Суд Семи Септонов во главе с Его Воробейшеством вынесет ей приговор, полагаясь на её грехи. Он состоится через неделю.

— Королева-мать просит вас прибыть в Королевскую Гавань?

— Нет, — он повернулся к все еще ожидающему слуге. — Ты можешь идти, — мальчик поклонился и вышел. — Я поеду в деревню.

— А как же Серсея? Ей может понадобится помощь.

— Можешь прочесть, — мужчина протянул старику пергамент. — Она выразилась довольно ясно, попросив не приезжать.

Крейлин взял пергамент и прочитал послание.

— Что это может значить?

Джейме не ответил, только сокрушенно помотав головой. Поняв, что хозяин не настроен на светскую беседу, Мейстер поспешил удалится.

Она что-то задумала, все это неспроста. Слишком хорошо он знал свою сестру. Она не пойдет на суд, нет. Она не станет подчиняться тому оборванцу.

Полный тяжелых мыслей, Цареубийца направился в свои покои. Скинув камзол, рубаху и надоедливую руку, мужчина вышел на террасу. Холодный вечерний ветер обдал обнаженную кожу, и по ней пробежала приятная волна мурашек.

Море потемнело. Волны все яростней били о скалы, все явственней виднелся скорый приход зимы. Но даже это не делало Закатное море менее прекрасным в лучах похолодевшего солнца.

Джейме подумал, что он уехал бы куда угодно, без тени печали попрощавшись с замком и окрестными землями. Но единственное, по чему бы он скучал, это море. Именно его родное море, которое взрастило его и еще мальчишкой манило к себе.

Теплые воспоминания детства нахлынули на рыцаря, и он расплылся в улыбке. Он помнил, как мальчишкой сбегал из замка и бродил по окрестностям, никем не узнанный, а потом возвращался к негодующему отцу и едва сдерживал смех во время очередной морали. Помнил, как часами пропадал в конюшнях, помогая ухаживать за лошадьми, а потом вызывал бесчисленные упреки служанок, которые пытались смыть с него слой грязи и запах конского навоза.

Потом ему стукнуло десять, и его отдали в знаменосцы к Крейкхоллу. А в пятнадцать он уже был в Королевской Гвардии.

Когда же все пошло под откос? Видимо, в тот далекий день, когда Серсея впервые пришла к нему.

Касание теплых пальцев к обнаженной спине вывело мужчину из задумчивости.

— Тебе стоило бы одеться, — нежный шепот, и вот уже мягкие губы касаются напряженных мышц. — Еще простудишься.

— С каких это пор у тебя такие теплые руки? — девушка рассмеялась, и Джейме повернулся к ней, приподнимая подбородок и касаясь её губ нежным поцелуем.