Засыпая, я почувствовала, как что-то неощутимое коснулось волос, заставив кожу покрыться мурашками.

Но может мне просто показалось.

Утром я не могла даже думать об этом. Уже к семи утра я, вместе с Эндрюсом, конечно, стояла на причале. А перед нами, готовое через несколько дней принять первых пассажиров, стояло наше судно.

Титаник с римским два был прекрасен.

— Он был таким же красивым?

— Да.

Я повернула голову, чтобы видеть его лицо. Я все еще ненавидела себя за то, что согласилась, все еще считала это танцами на костях. Но его лицо. Глаза полные восторга и губы, дрогнувшие от совершенно особенной улыбки. Мне он так никогда не улыбался.

Эндрюс перевел взгляд на меня.

— Ты сделала его гораздо прекраснее.

— Не я. Он твой, от носа до кормы.

— Нет. В нем твоя душа.

Я не нашла, что ответить.

— Мисс Васильева, здравствуйте! — юноша в красивой форме остановился напротив, приветливо улыбаясь. — Мне поручили проводить вас на судно, чтобы вы могли осмотреть его с остальными.

— Да, я иду.

Хотелось остаться в этом моменте, когда все еще совершенно прекрасно. Судно в безопасности, все рады окончанию строительства и Томас рядом со мной.

Но специально возведенный старомодный трап нес меня прямо внутрь, а время неумолимо летело к моменту, когда мы отчалим.

— Как будто снова вернуться в прошлое…

Не уверена, что он собирался это говорить. Но слова вырвались и я услышала.

— Елена, наконец вы присоединились к нам. Мы готовы начать экскурсию.

Инвесторы вместе с Харландом выглядели так, словно их реставрировали в придачу к Титанику. Поэтому я не испытывала особого удовольствия, рассказывая им об устройстве судна. Об изменениях и точных реконструкциях. О том, что слышала от своего призрака, когда мы шли по коридорам. О том, какими историями были наполнены такие же стены, что теперь покоятся на дне.

— Здесь я впервые тебя увидел.

Мы вошли в курительную комнату, теперь я наверняка знала, что это она. Богатые мужчины разбрелись на время и почти никто из них не обращал на меня внимания.

— И оставил мне синяк на память.

— Прости, я не специально.

— Томас… — я никогда не задавала один вопрос, ни ему, ни нашему мозгоправу. — Это ведь было реально, да?

— Тот момент?

— Да. Думаешь… я могла быть там в ту ночь? Действительно, быть.

— Я не знаю. Знаю, что точно это помню. Как удивился твоему виду. Как понял, что если вижу тебя — значит это конец. Как пытался поймать.

— Но ты не думал, что это может быть не прошлое?

— Елена…

— Я хочу чтобы ты знал, что я очень боюсь этого.

Его взгляд стал очень обеспокоенным. А затем мягким и теплым.

— В будущем, я ни за что не смог бы оставить тебе синяк.

Легче не стало. Но мужчины собрались, желая окончить нашу экскурсию.

— Это было отлично. Спасибо большое, Елена, вы произвели на них впечатление. Вы мне больше не нужны сегодня, так что можете еще немного здесь побродить, посмотреть свою каюту, и ехать домой. Всего доброго.

Харланд выглядел необычайно довольным, будто я вовсе не скандалила с ним вчера.

Но я не желала думать о перепадах его настроения. Он доволен встречей, предвкушает ланч и пытается создать инвесторам атмосферу сказки. Что ему до моих моральных принципов?

Начальство ушло, и я собиралась тоже, но прежде хотела сделать еще что-то. Как Харланд и сказал, посмотреть на свою каюту.

— Пойдем.

— Куда?

— В мою-твою каюту.

Они отдали мне ту самую А-36. Сказали — очень символично.

Когда дверь отворилась без единого скрипа, я медленно выдохнула. Переступать порог было до ужаса странно. Это моя каюта. Но она чужая.

Томас молча обошел меня, войдя внутрь. Я только закрыла дверь и замерла на пороге, наблюдая за ним. Он ко всему прикасался. Обводил пальцами каждую деталь. Подошел к красивому шкафу. Открыл дверцу.

— Здесь я хранил чертежи.

По моему лицу скользнула улыбка.

Эндрюс сел за стол, ладонями упираясь в блестящую поверхность.

— А тут сидел, когда все случилось. — Он как-то горько улыбнулся. — Я тогда думал, как сделать Титаник еще лучше. Еще надежнее.

— Томас…

— Теперь это твое место. — он не дал мне сказать, с напускной веселостью встав с места и указывая рукой на стул.

Я не хотела садиться. Совсем не хотела. Но он улыбался и я не могла сказать нет.

Но мне все казалось неправильным. Это не мое место. Не мое.

Я встала слишком быстро и Эндрюс, наверное, понял.

— Ты не против, если я останусь здесь на ночь?

Против!

— Оставайся, если хочешь. Только не пугай команду. Им ведь и так… не сладко.

— Конечно.

Я улыбнулась на прощание, и стараясь не показывать того, что действительно чувствовала, собралась уходить.

Но замерла.

Совершенно случайно, моя рука прошла рядом с его. Только совсем не рядом. А… через его руку. Должна была пройти через его руку.

Но вместо этого я почувствовала, как ладонь наткнулась на другую холодную до ужаса ладонь.

Томас резко оглянулся на меня.

Скорее инстинктивно я отдернула руку, но теперь… Это ведь невозможно?

— Ты…

— Я почувствовала тебя.

— Да.

Он нерешительно протянул ко мне руку. В точности как я сама.

И я не знала, чего хочу больше. Почувствовать его, или только привычный холод.

Время тянулось мучительно медленно.

За секунду до, я словно застыла. А затем он осторожно прикоснулся своими пальцами к моим.

И я почувствовала.

Холодные, очень холодные пальцы. Но они больше не проходили сквозь мою руку.

Я зачарованно смотрела на то, как сплетаю свои пальцы с его. Как он сжимает, по-настоящему, сжимает мою ладонь.

Воздух спирал грудь, и я поняла, что дышу очень слабо.

— Ты очень теплая. — Эндрюс наконец нарушил тишину, но руку не убрал.

Тогда я бы наверняка сказала, что вовсе неосознанно подошла ближе, второй рукой, обнимая его и прижимаясь всем телом. Но я все прекрасно понимала. Я этого хотела.

Мужчина не двигался. И к горлу подступил горький ком. Я подумала, что ужасно глупая и поступаю ужасно глупо.

А в следующий миг на мою талию легла его рука.

— Елена… — Он много раз называл меня по имени. Не сосчитать, сколько. И мне нравилось, что он никогда его не сокращал. Но сейчас оно звучало невероятно красиво и особенно. И что-то внутри сделало лихое сальто.

Он перебирал мои волосы. Касался шеи, рук, плеч… Так невинно и легко…

— Так говорят в фильмах, которые ты любишь, но у нас все гораздо сложнее чем там. И я, действительно, не должен делать то, что делаю.

— Молчи.

— Нет.

Он отстранился и даже я почувствовала, насколько трудно это ему далось. Черт…

— Я так много чувствую с тобой, Елена… Но я мертв. А ты жива. Я не хочу делать больно тебе. И себе.

— Но ведь я чувствую тебя! Я могу дотронуться!

— Это все Титаник, я думаю.

— Что?

— Твоя душа, помнишь? И моя. Мы оба привязаны к судну. Поэтому, думаю, на нем мы равны.

Я понимаю, что он прав. Что чудес не бывает. Что люди не возвращаются. Не воскресают.

— Это не честно. — Он не уходит, только держит дистанцию. И позволяет провести ладонью по его лицу, волосам, шее.

— Я рад, что встретил тебя. Время, проведенное вместе, было лучшим за мою жизнь. Правда. Но я не могу дать тебе ничего из того, что хотел бы.

— Томас…

— Ты не представляешь, как много раз я хотел хотя бы прикоснуться к тебе. И каждый раз вспоминал, что я всего лишь тень…

— Это не так! Ты… Ты уже дал мне больше, чем кто-либо. Томас, ты мне нужен.

Его глаза такие печальные. Я эгоистка. Я делаю ему очень больно. Но я хочу, чтобы он был моим. Я ведь его люблю.

— Ты должна меня отпустить. Иначе все было напрасно.

Он сделал еще шаг прочь. Собрался уходить.

— Постой… — Я подняла на Эндрюса глаза, чувствуя себя ужасно виноватой. — Я знаю, что должна. Только… Пока мы не причалим, прошу тебя, будь со мной.