— Конечно.

Я повторила.

— Вот и ответ на ваше «почему». Когда вы позаимствовали чертеж и вложили в него часть своей души, вы привязали себя к судну. И скорее всего, мистер Эндрюс сделал то же самое, но в свое время. Поэтому вы и оказались связаны.

Поверить в это было сложно, но это даже были не мои мысли. Это были слова другого человека.

Мир продолжал шататься и рушиться на глазах.

— Вопрос еще и в другом, если ваш друг смог прийти к вам, значит его душа не нашла покой. Что вас беспокоит, Томас?

Снова его печальная улыбка.

— Разве это не очевидно?

— Крушение?

— Да, Елена. Крушение. Я не задал вам вопрос, который беспокоит меня больше всего. Но, раз уж мы здесь, я могу спросить сейчас?

Я догадывалась, что он хочет спросить. Я не хотела отвечать.

— Да.

— Сколько людей погибло в ту ночь?

Сердце пропустило удар.

— Полторы тысячи.

Анна Васильевна опустила голову, видимо, догадавшись, о чем речь. В любом случае, это и был ответ на ее вопрос.

— У меня нет каких-то особых способностей, дорогая Лена, я не могу видеть будущее. Я всего лишь помогаю людям, которые столкнулись с тем, что и я когда-то. И, к сожалению, я не могу сказать вам точно, зачем вы встретились. Но я думаю должно случится то, что поможет вам, мистер Эндрюс, отпустить чувство вины. Потому что оно держит вас здесь.

========== Часть 3 ==========

Руки нервно дрожали. Я сверлила взглядом дверь. Пыталась увидеть, что происходит за ней.

Через каких-то пару минут, я окажусь там. Наедине с комиссией. С необходимостью доказать, что я не зря училась все четыре года.

Мне казалось, что часы в коридоре стучат слишком громко. Одногруппники дышат слишком неровно. Дверь скрипит слишком противно.

Единственное, что не вызывало во мне раздражения, это холод, окутывающий тело и тихий голос с ирландским акцентом, успокаивающий меня.

Дверь открылась и я увидела своего руководителя.

— Васильева, вперед.

Я вошла. Холод ушел, оставив непривычное чувство. Я вдруг ощутила себя… незащищенной. Но нужно было собраться. Я развесила на доске чертеж. Окинула комиссию взглядом. Я всех их знала. Не знала только мужчину, сидевшего немного позади. Он явно выделялся на фоне обычных преподавателей. В идеально выглаженном дорогом костюме, с дорогими часами и с безупречной стрижкой. В нем все говорило о большом состоянии.

А я говорила о своем судне.

Оно теперь казалось мне безупречным. Технически современное, но в духе давно ушедшего времени.

Я говорила и говорила, пытаясь угадать, какое произвожу впечатление.

Когда все оказалось позади и даже вопросы уже были заданы, я наконец-то смогла выдохнуть.

— Можешь идти, оценку сообщим, когда все закончат.

— Спасибо.

Дверь скрипела уже н так противно. И одногруппники, спрашивающие, как все прошло, не раздражали. Я снова почувствовала холод и уже полностью расслабилась.

— Как прошло?

Спустя почти полгода меня начинала раздражать его способность разговаривать со мной и не быть услышанным. Я только кивнула в ответ и Эндрюс улыбнулся.

Я подумала, что действительно очень к нему привыкла.

Привыкла к тому, что он вечно рядом, но вовсе не утомляет и не надоедает. Он придерживает дверь, когда никто не видит и постоянно делает какие-то комплименты. Пользуясь тем, что никто не слышит, комментирует происходящее вокруг, вечно пытаясь меня рассмешить. И вечно старается убедить передумать и стать судостроителем.

Я давно потеряла счет его вопросам и своим ответам.

Мы выяснили, что он привязан ко мне, но не к моему сознанию. И когда я сплю, он все так же бодрствует. Узнали, что он не может проходить сквозь стены даже при большом желании. Что материальный мир для нас — совершенно одинаковый, но взаимодействовать друг с другом мы все равно не можем. Эндрюс мог пользоваться транспортом, но не мог летать, как Каспер или перемещаться быстро на большие расстояния. Он был обычным человеком, с той только поправкой, что существовал только для меня.

Мы раз в несколько дней посещали нашего мозгоправа, чтобы не сойти с ума и может прояснить что-то новое.

Я настолько привыкла к тому, какой теперь была моя жизнь, что не представляла, как можно по-другому.

Отвертевшись от друзей, я ускользнула на пустой этаж.

— Я знал, что у тебя все получится.

— Да, но волноваться было нужно.

— Конечно. И какая же в итоге оценка?

— Скажут позже. Затем будет что-то вроде фуршета. Ты останешься?

— Если ты захочешь.

— Я определенно не обойдусь без твоих замечаний.

Эндрюс рассмеялся, и мы снова начали говорить о всем, о чем обычно говорят друзья.

Человек из другого времени, из совсем другого мира, вдруг стал мне ближе многих старых друзей.

Сейчас Томас рассматривал фотографию Gülsün, нового контейнеровоза Маэрска на 23 с лишним тысячи teu. Эндрюс смотрел на судно едва ли не с обожанием, а во мне оно никогда особых чувств не вызывало.

— Титаник с его 260 метрами считался огромным. А сейчас люди строят судна куда больше и даже не считают это чем-то удивительным.

Мы уже не раз говорили о том, что путешествия по морю перестали быть настолько удивительными, из-за появления самолетов. Летать быстрее и безопаснее. И дешевле.

Эндрюс, впрочем, пошел дальше по коридору. Фотографии заканчивались и за ними начиналась широкая доска объявлений. Сбоку, как всегда, висел Солас. Томас протянул руку к книге и достал из подставки.

Он пролистнул страницы, остановив на случайном месте. Я увидела что-то про предельную длинну затопления, прежде чем мужчина закрыл книгу и поставил на место.

Эндрюс поднял на меня взгляд, и просто смотрел. А мне даже не нужно было спрашивать о чем он думает.

— Чтобы прийти к этому им нужен был мой Титаник.

Томас просил не утешать его. Никогда. Сильный человек из забытого времени, он хотел нести этот груз до конца. Но я так не могла.

— Титаник спас больше жизней, чем унес.

— Но в итоге ничему не научил.

— Брось.

— Нет, я ведь узнавал все. — Черт, я ведь и сама все знала. Но с иронией думать про себя, что все осталось прежним и говорить это ему… — Падающие шлюпки, плоты, гидрокостюмы… Столько всего нового, а законы будто и не меняли.

— Томас… — мне так хотелось взять его за руку… но пальцы прошли словно сквозь воздух, лишь на мгновение отдавшись еще более ощутимым холодом, как всегда. Эндрюс улыбнулся.

— Прости, у тебя важный день, а я все порчу.

— Ничего ты не портишь.

— Ты слишком добра ко мне.

— А ты слишком хорошо воспитан.

Он рассмеялся и этот смех прогнал остатки печали.

Я продолжала смотреть, не в силах оторвать взгляд. Такое странное чувство…

Я не успела понять, о чем подумала в этот миг, на лестнице послышались шаги.

— Васильева, пошли, зовут!

Я кинулась вниз, неизменно чувствуя, что Эндрюс идет за мной.

Спустя пару минут я уже знала, что получила пятерку. Я никогда о ней не мечтала и даже не думала, но все равно была рада.

Мой преподаватель, с крайне довольным видом, подошел ко мне в компании того самого дорогого мужчины, который так заинтересованно слушал мою защиту.

— Ну что, Васильева, довольна?

— Конечно. Спасибо большое, без вас бы не справилась.

— Ну, это само собой. — Мужчина хлопнул меня по плечу, почти как пацана, по-братски, и Томас тихо прыснул, вроде как от негодования. Сколько я не объясняла, что это в порядке вещей, он все же реагировал не очень. — Вот, к слову, хотел тебя познакомить.

Якименко перешел на английский и я поняла, что знакомство все же серьезное.

— Это мистер Харланд. Он сейчас возглавляет одну довольно преуспевающую компанию.

— Очень приятно.

— Взаимно, мисс. Мы с вашим куратором давние знакомые, и когда он мне по дружбе рассказал о вашем проекте, мне стало очень интересно с вами пообщаться.

Я едва не закатила глаза. Если он захочет предложить мне работу, отказывать будет очень даже неловко.