— Кто настоящий отец, Гермиона? — Уизли наклонился, пытаясь заглянуть в глаза женщине, которую много лет любил, и Колин с трудом сдержался от вскрика, пораженный удивительной догадкой. Его ноги подвели его, и он сполз на пол, словно завороженный, наблюдая за своими настоящими родителями.
— Ты. Ты, Фред, ты… — она заплакала, и тоже, как и ее сын, наверное, сползла бы на пол, но мужчина резко обхватил ее за талию, прижимая к себе. Она несмело обняла его в ответ, шепча, словно мантру, — ты, ты, ты, ты…
— Я думал, та ночь, перед свадьбой Билла, была просто прекрасным сном… Я думал, что ты мне тогда только снилась, я не знал, — он запрокинул голову, но Колин все равно увидел, как из его глаз текут слезы. — Ты тогда исчезла, утром тебя не было, и ты вела себя так, словно ничего не было, я думал…
Гермиона перебила его, неожиданно крепко обнимая за шею и притягивая ближе:
— Я испугалась, я так испугалась, я думала, что ты это только из-за того, что был немного пьян, я думала, что ты никогда бы…
— Ты слишком много думаешь, Грейнджер, — Фред зарылся носом в ее волосы. — Если бы я не был тогда навеселе, я бы никогда не решился поцеловать тебя там, на лестнице… Боже, Гермиона, я был в тебя влюблен с шестого курса, понимаешь? Я грезил о тебе, меня Фордж на смех поднимал, и когда ты утром вела себя так, словно ничего и не было, я решил, что это просто мои фантазии, мечты…
— А я думала, что, раз ты ведешь себя так, что ничего и не было, то это тебе и не нужно… Я тоже была влюблена в тебя… Я столько слез выплакала в подушку, когда ты на Святочный бал позвал Анджелину…
— Рон сказал, что пойдет с тобой, я не знал, что он еще не сказал. Я хотел, Гермиона, больше всего на свете хотел. Я так надеялся, что ты жива все эти годы, что ты где-то, защищаешь права гоблинов или пикси, и, возможно, иногда вспоминаешь старину Фредди. Если бы нашли твое тело… Ты хоть знаешь, сколько в Англии людей с фамилией Грейнджер? А я знаю… Я несколько лет только и делал, что ездил и искал, я надеялся…
— Я ни на секунду не забывала, Фред, — они оба плакали, судорожно обнимая друг друга, и Колин понял, что и сам плачет, потому что картинка стала расплываться перед глазами. Мама любила его, вот о ком она говорила тогда, когда обещала превратить отца — нет, не отца, а отчима Уилла — в крысу. Подумать только… Двадцать лет…
— Если бы я только был тогда с вами, рядом, я бы ни за что не позволил тебе оказаться в плену, а потом просто пропасть. Зачем ты пытаешься вечно уберечь всех?..
— Фред, я чуть не умерла тогда, когда Уилл сообщил, что тебя придавило той стеной в Хогвартсе. Я была на сносях, лежала в больнице, иначе, клянусь, я бы тут же бросилась к тебе, туда… А на следующий день я узнала, что ты жив. Я тогда плакала и смеялась, я была так счастлива, что ты жив, я бы не перенесла твоей смерти, Фред.
— О, Гермиона, как ты только могла подумать, что из-за этих шрамов, из-за того, что ты не переносила магию, что из-за этого я смогу отказаться от тебя… Я никогда, никогда не говорил тебе, как я тебя люблю, я никого и никогда, ни одну женщину, кроме тебя, не любил, я все эти годы только тобой жил…
— Фред!.. — она потянулась, касаясь рукой его щеки, и он шумно выдохнул, ловя ее пальцы своими, прижимаясь к ним, закрывая глаза и растворяясь в ее прикосновениях, а она, напротив, с каким-то лихорадочным блеском в глазах разглядывала его лицо, стараясь запомнить каждую черточку.
Они стояли, рыдая и изучая друг друга, наперебой рассказывая друг другу, как жили эти годы, как тосковали друг по другу, а Колин, шатаясь, поднялся с пола, и пошел к выходу. Официантка за стойкой протирала бокалы, глядя в отражение в зеркале на пару, стоявшую у стола.
— Друзья? — спросила она у Колина, мотнув головой в сторону Гермионы и Фреда.
— Родители, — улыбнулся он. — Теперь все будет хорошо. Он больше не даст маме чувствовать себя лишней в этом мире, теперь все будет хорошо.
Официантка непонимающе пожала плечами, а Колин, бросив на стойку пару монет, вышел на улицу, улыбаясь сентябрьскому солнцу. Пожалуй, стоило предупредить тех, кто был в Норе, что вряд ли Гермиона и Фред в ближайшее время появятся.
Им слишком многое нужно было друг другу сказать.
