— Эээ, не помешаю? — он неловко шагнул назад, к двери, и только тут его сосед отмер, замахав руками.

— Нет, нет, конечно нет! Я Колин. Колин Вильямс.

— А я Винсент Гойл. Это… ничего?

— Рад встрече, Винсент. А почему ты спрашиваешь? — Винсент замялся, словно стесняясь чего-то.

— Мой дедушка был Пожирателем, и не все однокурсники меня любят… И это несмотря на то, что моя мать — маггла, а отец даже биологически не отец!

— Забей на них, — сочувственно похлопал по плечу нового знакомого Колин. — Какая разница, кто твой дед? Ты же не считаешь, что магглы чем-то хуже волшебников! Я вообще не знал, что мама волшебница, пока не получил письмо.

Винсент Гойл, приемный сын Грегори Гойла, женившегося на девушке на последних сроках беременности, был настоящим изгоем. Особенно сильно его травили слизеринцы, возможно, желавшие таким образом откупиться от позора факультета, но на деле это лишь создавало неприятные прецеденты. Колин же, воспитанный на историях мамы о чести и благородстве, молча давал сдачи, потому что худенький и слабый Винсент мало что мог противопоставить. Но на распределении Шляпа, не успев даже коснуться головы Гойла, отправила его на Гриффиндор, и Вильямс первым вскочил, громко вопя и приветствуя друга.

В письме маме, которое он отправил второго сентября, помимо впечатлений от школы, директора и всего остального, было написано и о Винсенте. «Кажется, я нашел себе друга. Его зовут Вин, он, как и я, на Гриффиндоре, но его не очень любят, потому что он Гойл. Но мне он нравится. Он хороший».

***

Дружба, завязавшаяся в поезде, действительно растянулась на года, и Колин, взрослея, все время видел рядом хитрую ухмылочку Гойла. Вдвоем они нарушали правила, проникали на кухню, расстреливали из рогаток Пивза и катались по перилам лестниц, провоцируя профессоров на новые и новые наказания, однако оба мальчика знали, что те улыбаются. Колин обожал Гарри Поттера, он с жадностью впитывал все, что мог узнать о нем от взрослых, из книг и от портретов, он взахлеб делился историями его приключений с Винсентом, и тот, хоть и посмеивался, всегда поддерживал друга в его авантюрах. Они лазали по тайным ходам, изучали туалет Плаксы Миртл, и миллиметр за миллиметром обследовали безлюдные коридоры, надеясь найти местоположение Выручай-комнаты. После пожара в девяносто восьмом она сменила местоположение, и друзья горели мечтой найти ее.

Летом после второго курса Винсент пригласил Колина провести неделю в его доме, и мама буквально насильно отправила сына в гости, улыбаясь от уха до уха.

— О, милый, мои самые лучшие летние каникулы были те, когда я гостила у друзей. Это было незабываемо! К тому же, потом ты можешь позвать Винсента к нам, мне не терпится познакомиться с ним!

Неделя у Гойлов действительно была замечательная: мистер Гойл был толстым и молчаливым, однако обладал удивительной реакцией в квиддиче и умел, если ему хотелось, рассказывать очень интересные истории о магии, школьных годах и своих знакомых. Колин ловил каждое слово, потому что мистер Гойл — Колин до сих пор с трудом верил в это — действительно знал Гарри Поттера, и, хоть они никогда и не ладили, мог рассказать о нем много чего. Сам мужчина посмеивался, приговаривая, что Колин безумно похож на своего тезку, Колина Криви, который тоже обожал Гарри Поттера и грезил встречей с ним. Когда мальчик со смехом рассказал об этом маме, она потрепала его по голове, нежно улыбаясь:

— Ты назван в честь него, солнышко. Он был храбрым и верным мальчиком, для меня честь, что я знала его.

Мама мало рассказывала о своем прошлом, лишь небольшие урывки, однако Колин не требовал большего, помня разговор с бабушкой перед первым курсом, и он уважал маму и ее воспоминания. К тому же, когда она ему улыбалась, из головы Вильямса вылетали все мысли. Если посудить — вся его жизнь была улыбкой: счастливой, беззаботной, широкой. Ему улыбалась мама, улыбался Винсент, посылая лукавый взгляд из-под тонких бровей, улыбалась директор Макгонагалл, когда у него получалось выполнить задание раньше всех, улыбались старшекурсники, отмечая его старательность в учебе, улыбались ребята с других факультетов, когда он делал очередную шалость, улыбался даже Филч, когда Колин таскал с кухни для его ужасно старой кошки мясо. Колину улыбались все или почти все, и он отдавал эту улыбку миру, стараясь не обделить никого. Как-то вечером, когда гриффиндорец, который учился в то время на третьем курсе, сидел на подоконнике на первом этаже, к нему подлетел сэр Николас.

— Добрый вечер, юноша. Наслаждаетесь теплом? — студент с готовностью повернулся, ослепительно улыбаясь в ответ.

— А то, сэр Николас! А вы что тут делаете? — привидение добродушно усмехнулось и пожало плечами, отчего голова опасно зашаталась.

— Да так, гуляю. Знаете, вы сейчас мне очень напоминаете близнецов Уизли, вы наверняка бывали в их магазине. Даже чертами лица, удивительное сходство! Только бы волосы рыжие, а так…

Колин никогда не бывал в магазине братьев Уизли, и потому на Рождество вместе с Винсентом и его матерью, которая обожала Косой переулок, отправился туда. Магазин встретил их какофонией звуков и калейдоскопом цветов, который закружились перед глазами, складываясь в удивительные стенды и стеллажи. Все трое синхронно выдохнули восхищенное «вау» и разбежались в разные стороны: миссис Гойл к стенду, где стоял продавец-консультант для магглов, Винсент к шутихам, а Колин к витрине, на которой витиеватым почерком было написано «Гарри Поттер и все-все-все».

— А ты парень, я погляжу, фанат? — гриффиндорец подскочил на месте, оборачиваясь на голос, и увидел за своей спиной ухмыляющегося хозяина магазина.

— Ну, в некотором роде, мистер Уизли. Мне очень интересно все, что связано с Гарри Поттером, он мой кумир!

— Ну, пацан, — мистер Уизли приобнял Колина за плечи, отводя к соседней секции, — тогда я могу кое-что тебе рассказать, пока у нас не настал час-пик, — он ухмыльнулся и начал рассказывать, начиная от обычных историй, в которые влипал Поттер и заканчивая его подвигами, о которых писали даже в учебниках. Вильямс слушал с открытым ртом, и вскоре к нему присоединилась целая толпа детей всех возрастов, которые, практически не дыша, слушали Фреда, который повествовал о Турнире, о драконах и сиренах, о тайных ходах и балах. Вечером, когда Вильямс через камин Гойлов вернулся домой, он рассказывал все это маме, отчаянно жестикулируя и распаляясь еще больше. Она слушала его, сидя около елки на полу, и Колина внезапно охватило неописуемое чувство всесильности и безграничного счастья, и он бросился с объятьями к маме, крепко обнимая ее, чуть не роняя на пол.

***

Своего пятнадцатого дня рождения Колин ждал несколько недель, предвкушая вечеринку, которую они с друзьями непременно закатят, море веселья, и, конечно, письма с поздравлениями от бабушки, которая снова вернулась к дедуле в Австралию, где они жили уже много лет. Утром парень вскочил, чуть было не падая с кровати, и распахнул шторы. Далеко-далеко над горизонтом вставало солнце, и первые его лучи освещали лицо юноши, даря ему первую за этот день улыбку. Когда через полчаса он сбежал по лестнице в гостиную, его подхватили и подняли в воздух, кружа и поздравляя. Колин раскинул руки в сторону и завопил, а потом выпустил из палочки целый сноп алых брызг, вызвав этим восторженный визг первогодок. Староста факультета, Тедди Люпин, с улыбкой утащил мелких из гостиной, и Винсент громко хлопнул в ладоши:

— А теперь подарки! Завалим его, народ! — Вильямса отпустили, и тот упал на пол, прямо на подушку, отлевитированную кем-то с дивана, и на его голову посыпались свертки, в прямом смысле заваливая его. Впрочем, Колин был уверен, что большая часть из них — пустышки, наколдованные исключительно для эффектности. Последним подарком, который он поймал на лету, был длинный конверт, на котором кривым почерком Гойла были выведены слова поздравления. Из конверта торчало три билета на концерт «Паст тенсис», любимой группы Колина, и тот закричал, бросаясь на друга и сбивая его с ног.