Первой пришла в себя Гермиона. Она вскочила, отбрасывая учебник, чего раньше никогда не было, и лихорадочно нашарила в кармане палочку.

— Черт возьми, как же вы влипли!.. Гарри, где сейчас близнецы?

— А… — он беспомощно огляделся, растерянный, и на помощь ему пришла Джинни.

— Должны быть на отработке до половины восьмого, — она нахмурилась, поднимаясь.

— Сейчас семь двадцать, — с ужасом прошептала Парвати, глядя на наручные часы.

— Черт возьми, дело плохо! Так, Крэбб, Гойл, покажите, возможно, еще не все потеряно, и я смогу… Впрочем, посмотрим, нужно действовать. Глотик! — рыжий кот вальяжно выглянул из-под кресла Гарри, и был тут же бесцеремонно схвачен поперек туловища хозяйкой.

— Прости, милый, нужна твоя помощь. Прикройте меня, ребята! — Рон сглотнул, кивая, и Гермиона со слизеринцами исчезли в проходе за портретом.

— Твою мать, — прошептала Лаванда, глядя на захлопнувшуюся дверь. — Если они узнают, они разнесут весь замок, не оставив камня на камне!

Фред и Джордж бодро переговаривались, направляясь к родной башне. Настроение, даже несмотря на наказание, было отличным, они предвкушали чудесные выходные, тем более, что в Хогсмиде в связи с наступлением весны были скидки, и вообще жизнь казалась сказкой. К тому же, старший из близнецов предвкушал встречу со своей девушкой, и, пусть об их отношениях никто, кроме Джорджа, еще не знал, это не умаляло того удовольствия, которое он получал от вечеров, когда она просто сидела рядом, читая книгу или делая домашнее задание. Иногда они затевали какой-нибудь шутливый спор на тему пользы академических знаний или роли того или иного книжного героя, но, чтобы ни думали окружающие, и Гермиона, и Фред любили эти минуты. А особенно любили те, которые наступали потом, поздно вечером: когда все расходились по спальням, и влюбленные могли пересесть вместе на один диван в углу комнаты, обняться, а потом говорить-говорить-говорить обо всем на свете. Впрочем, юноша совсем не был против, когда староста внезапно замолкала, целуя его. То, что она все-таки ответила на его чувства, что перестала сбегать, словно испуганный олененок — это дарило ему потрясающую уверенность.

Близнецы зашли в гостиную, где все казалось привычным, но оба насторожились, потому что что-то было не так. Что?.. Рон и Гарри играли в шахматы, Лаванда наблюдала за игрой, периодически дуя на только что накрашенные ногти, Джинни читала, задрав ноги к потолку, Дин, Симус и Невилл что-то строчили, склонившись к столу, Парвати листала какой-то модный журнал. Кажется, все было как обычно, вот только…

— Эм, народ? — голос Джорджа разорвал мертвую тишину, и все в гостиной вздрогнули, как-то неестественно резво поворачиваясь к братьям. Выглядели они отчего-то как-то подозрительно. — Эй, вы чего?..

— Ничего, — поспешно ответил Гарри, отворачиваясь к шахматам, и близнецы удивленно переглянулись. Происходило, право слово, что-то странное.

— Так, — протянул Фред, обходя диван и становясь аккурат между младшей сестрой и Поттером. — Нас искала эта жаба?

— Нет, с чего бы, — отозвался Дин, не отрываясь от письма.

— С того, что ты почему-то слушаешь разговор, Томас, — ответил Джордж, нахмуриваясь. — Так, ну-ка выкладывайте, что произошло?

— Ничего, — Джинни перелистнула страницу.

— Когда ты говоришь таким тоном, сестренка… — Фред выразительно поднял брови, и Джинни заерзала под его взглядом. Невилл наклонился ниже к бумаге, стремясь скрыть свое перепуганное выражение лица.

— Ну нет, у вас тут точно что-то было, вон учебник на полу валяется, смотри, Дред, — юноша указал на книгу, оброненную ранее Гермионой, и его брат тут же узнал ее. В груди неприятно засвербило. Девушка никогда бы не бросила учебник вот так!

— Где Грейнджер? — тихо спросил он, и, наверное, в любое другое время этот тон вызвал бы кучу вопросов, но сейчас гриффиндорцы находились в таком напряжении, что они буквально подлетели на своих местах. Фред угрожающе нахмурил брови, наступая на Гарри и Рона. — Что с Грейнджер?

Гарри зажмурился, молясь, чтобы прямо сейчас, в эту самую секунду, на школу напал Волан-де-Морт, тем самым спася его от гнева старших братьев Рона. О, сейчас они догадаются, что Гермиона прямо сейчас, в эту секунду, покрывает Малфоя и его дружков, уничтоживших их запасы, и тогда!.. Но Волан-де-Морт не появился, зато на помощь пришла Лаванда:

— Мы поругались с ней, она назвала меня напомаженной дурой и избалованной куклой. А потом она убежала, — пусть Браун и не была очень умной девушкой, но сейчас именно она оказалась той, кто быстрее всего смог придумать лазейку.

— И из-за чего вы поругались? — голос Фреда был таким спокойным, что Джинни тихо пискнула, совсем сползая в кресло, испуганно закрываясь книгой.

— Мы… эм… — Лаванда замялась, а голос, к удивлению всех, подал Рон.

— Гермиона призналась мне в любви, но мне уже нравится Лаванда, так что…

— Мы решили, что ей нужно немного побыть одной, — добавил Гарри, не совсем понимая, почему Джордж вдруг немного побледнел, а Фред попросту посерел, становясь похожим на сэра Николаса.

— И где она сейчас? — Симус отчаянно колдовал, стараясь ошибиться где-нибудь и все-таки устроить взрыв, но по чертовому закону подлости палочка сегодня идеально слушалась владельца, и перо летало, меняло цвет и форму, становилось чашкой, ложкой и снова пером, а взрыва все не было.

— Фредди, — Джордж отчего-то нахмурился, кладя руку на плечо брата, однако тот не шелохнулся.

— Где карта, Гарри? Мне нужна Карта, — будь тут Гермиона, она бы непременно пошутила, что он говорит цитатами из «Острова сокровищ», однако ее тут не было, и в этом была самая большая проблема. У Фреда в голове просто не укладывалось, как могла Грейнджер — милая, родная, его Грейнджер — признаться в любви его младшему брату. Сердце не хотело верить этому, казалось, оно треснуло, разлетаясь на тысячу частей.

— Карта? — глупо переспросил Гарри, но тут же понял, что спорить бесполезно, и он проиграл: Джордж вынул палочку, магией призывая артефакт из сумки Поттера. Фред молниеносно перехватил его и, не говоря ни слова, вылетел из гостиной.

Живоглоту нравилось быть собой. Он не был излишне крупен, как скажем, человек, и он мог легко проходить в любые двери и лазы; не был слишком тощ и слаб, как эти пернатые куропатки, которых люди зачем-то пускали с письмами куда-то. Это же было так глупо! Эти пустоголовые крылатые бестолочи были глупы, как пробки, пугливы, да к тому же в придачу сил у них было, что у той лже-крысы. Живоглот был рад, что не был рожден одним из этих беспомощных существ. Пес его задери, даже белая сова Очкастика, которая была на порядок умнее и сильнее своих сородичей, даже она была всего лишь досадным недоразумением природы! Бррр…

Иногда, впрочем, не слишком часто, Живоглот думал о том, хотел бы он уметь говорить на языке людей или нет. С одной стороны, в том, что он не мог отвечать, были свои плюсы: например, ему не нужно было давать советов хозяйке насчет того, что ей надеть, потому что это была задача, непосильная даже его мозгу, а ведь в нем текла кровь низзлов!.. Воистину, хозяйка была гением, потому что даже он не мог предположить, что ей лучше надеть, а она ежедневно сталкивалась с этой проблемой, каждый раз успешно решая ее. Впрочем, возможно, сложности Живоглота с модой были связаны с тем, что он мог различить всего несколько цветов — вероятно, этот недостаток передался ему по его кошачьей линии, и он был готов боготворить своих предков-низзлов, что он мог различать более двух цветов. Он бы не вынес, если бы не смог видеть рыжий цвет. Он был его самым любимым.

С другой стороны, иногда, например, сейчас, Живоглот проклинал всех богов, каких знал, которые не дали ему дара речи. Конечно, не исключено, что он чего-то не понимал, хотя и маловероятно, однако он был уверен, что Старший Рыжий ничего не сделает хозяйке, что бы она ни натворила. Нет, Старший Рыжий слишком сильно любил ее, почти также, как Живоглот, а поэтому максимум, что он мог сделать, это снова расколотить какую-нибудь жуткую тарелку на кухне Рыжей Матери. Признаться, тогда, в праздник Большой Елки, даже он, любимец хозяйки, предпочел прятаться на чердаке от их со Старшим Рыжим ссор, потому что любовь любовью, но мало ли что. Получить сковородкой промеж ушей не хотелось. Зато удалось вволю развлечься с Розовой Гадиной, а под конец, когда она наконец-то покидала дом, он даже мстительно выплюнул клок шерсти ей на платье. Миссис Норрис, встретившая ее через пару часов в школе, была в полном восторге от этой проделки, и, как она сообщила, Патлатый с трудом сдерживал смех, хрюкая в этот свой вонючий балахон, когда встретил Гадину в коридоре.