— Боже мой, Грейнджер, ну он же тебе нравится, так пойди и скажи ему, — когда пару недель назад эта упрямица призналась самой себе, что влюблена, и я уже было обрадовался, что хотя бы один из них перестанет глупить и предпримет что-то, однако все обернулось куда хуже. Гермиона, такая умная и тонкая во всем, в отношениях оказалась на удивление твердолобой. Я даже несколько раз был почти близок к тому, чтобы написать Краму и спросить его, как он смог достучаться до нее, потому что мне это виделось нереальным. Мне уже жаль братца! Я ставлю на то, что ему потребуется сделать предложение руки и сердца не менее четырех раз, прежде чем она поверит, что это не шутка. Впрочем, это дела давно грядущего, потому что Дред еще сам не допер до того, что он влюблен. А я всегда считал его умным.

— Не скажу, — она надулась и попыталась бочком сбежать, и я мысленно взвыл. Я в прошлой жизни ел младенцев? За что мне такое? Я уже хотел было сказать ей, что считаю ее поведение глупым, и чем навязывать свою помощь слизеринцам, лучше разобраться в самой себе, но лицо старосты перекосилось, а затем она тряхнула копной волос, скрывая румянец на щеках, и я понял, что мои друзья закончили играть и к нам идет Фредди. Я повернулся, невольно заражаясь его приподнятым настроением, вытесняющим из меня все бессильное раздражение, которое наполняло меня только что. Так было всегда — мы были словно соединенные сосуды, ощущающие одно и то же.

— Анджелина продулась, но Джордан вызвался проводить ее, поэтому сегодня их можно уже не ждать. А о чем вы тут шепчетесь? — он потянулся рукой к волосам Гермионы, привычным движением вплетаясь пальцами в ее волосы. Я что, один вижу его выражение глаз, когда он делает это?! Ну нет, это форменное издевательство.

— Я сказал ей, что я не очень одобряю всю эту затею, — я скорчил рожу.

— Но естественно самое главное ты, надеюсь, не сказал? — Фред ухмыльнулся мне той самой ухмылкой, какой владел только он. Кто бы что ни говорил, но мы не были идентичны, уж кому, как не мне, это знать!

— Приберег, — ответил ему я, толкая в плечо.

— О чем вы? — староста грозно свела брови, насупившись и неосознанно приподнимаясь на носочках, пытаясь казаться выше. Она всегда бесилась, когда не понимала, о чем мы с братцем толкуем. Я предоставил ему рассказать девушке новость.

— Сегодня в коридоре к нам подошел Эрни Браун, со второго курса Слизерина, и сообщил место и время. Полагаем…

— Полагаем, что это было сообщение от Крэбба, — закончил я. Если честно, я просто представить не могу, что бы было, не будь у меня близнеца: то понимание, которое было между нами, такое удивительное для всех, было таким обыденным для меня, как воздух или почва под ногами.

— Завтра в шесть в классе, где на четвертом курсе у нас были занятия по ЗОТИ.

— Я пойду с вами, — серьезно заявила Гермиона.

— Ага, и Гарри тебя отпустит, — саркастично заметил Дред.

— Я все улажу. Завтра в шесть там, — она кивнула нам на прощание и ушла в сторону стола, где сидел Ронни и остальные их однокурсники, а я про себя отметил, каким взглядом проводил ее мой брат. Пф, будто бы мне нужны были какие-то еще доказательства того, что он влип!..

Драко тяжело вздохнул, с трудом удерживаясь от того, чтобы не схватить себя за волосы. Ему чертовски, просто чертовски не нравилась эта идея с занятиями с близнецами Уизли, однако Винсент уже дал согласие, и Малфой не мог ни на что повлиять. Глупо было отрицать, что его друзья имели просто катастрофические проблемы с зельеварением, и на переходном экзамене в прошлом году их спасло только чудо, однако Фред и Джордж… Они не были Поттером или Долгопупсом. Они могли, имели и мотивы, и средства, чтобы нанести сокрушительный удар по несчастному Винсенту.

Для друзей не было секретом, насколько ранимым и склонным к самоанализу был этот юноша, и оттого Драко попросту не находил себе места от волнения. По правде, Грегори тоже. Они должны были встретиться в классе Златопуста Локонса в шесть, однако блондин появился там уже в четыре и с тех пор нервно мерил помещение шагами, заложив руки с палочкой за спину. Крэбб и Гойл должны были подойти ближе к пяти тридцати, сейчас они мужественно отбывали наказание за взорванный котел у декана, что, нужно отметить, для учеников факультета Салазара было всегда более страшным и суровым, чем для остальных. Вне публики Снейп никогда не был снисходителен к своим студентам. В попытках отвлечься от беспокойства насчет Уизли, Драко попытался переключиться на мысли о родителях или рутинных заботах, и вышло, как оно в таких случаях всегда бывало, еще хуже.

Темная магия — не шутки. Ритуальная темная магия — тем более. Грядущие каникулы в Мэноре обещали быть как никогда мрачными, пропитанными страшными заклинаниями и символикой мертвых, тайными рунами и символами. Глупец тот, кто страшится Авады: это быстро и безболезненно. Душу можно расщепить сотней других способов, уж кому, как не наследнику Малфоев было об этом знать, и Драко страшился того, что может заставить его сделать безумная тетушка, поглощенная идеей служения.

Драко не хотел умирать.

Не хотел убивать.

Не хотел крошить свою душу на куски, своими же ботинками растаптывая ее в мелкую пыль.

И больше всего не хотел, чтобы вместе с ним на гильотину собственной личности попали те немногие, кого он действительно любил, кем правда дорожил всем своим сердцем, за кого был готов на все. Вранье это, что сердца Малфоев из стали. Это только фольга, ломкая и холодная. Не выпускающая тепла. Если бы он мог, он бы порвал общение с Грегом и Вином еще пару месяцев назад, тем самым вынуждая их отправиться по домам на каникулах и оберегая от темной магии, которая грозилась вот-вот захлестнуть волной Мэнор. Но на носу были экзамены, и как бы Драко ни хотел спасти друзей, он не мог заставить себя уйти от них сейчас, тогда, когда он был так им нужен, когда без его помощи, без его советов и без ежедневных изнуряющих практик они могли получить «тролля» по шести предметам каждый. В прошлом году он чуть было не сошел с ума, пытаясь втолковать им основы маггловедения, однако стоило признать: мир академических достижений был не очень-то близок Гойлу и Крэббу, и, если первый смирился с этим, то второй очень переживал и это часто приводило к понурости и разочарованию в себе.

Винсент и Грегори тоже были очень привязаны к Драко. Они были теми, кто был рядом всегда, даже в самые страшные и тяжелые моменты, тогда, когда любой другой бы убежал, прячась. Они обладали поистине гриффиндорской верностью и отвагой во всем, что касалось Малфоя, и, он был уверен, стоит ему упомянуть, что его готовят в Пожиратели, они поедут за ним, стараясь как-то вытащить, спасти, уберечь от этой черной мути, которая не давала обратного хода. Вот только они и сами потонут в этой трясине, бессильные против воли и желаний Лорда. Чертов выродок!.. Да, Драко презирал грязнокровок. Да, он правда считал, что им не место в магическом мире. Но он никогда не помышлял о геноциде. То, что предлагал Тот-Кого-Нельзя-Называть, было чистой воды массовым изничтожением магов, тем, что магглы прошли добрых полвека назад, пережив и уничтожив нацизм.

Как мог он, простой подросток, обхитрить самого сильного волшебника столетия, чтобы спасти двух нелепых мальчишек, готовых ради него на все? Тупик…

Дверь тихонько скрипнула, пропуская внутрь Крэбба и Гойла. Интерлюдия окончена.

Сидя на парте в дальнем конце класса, Малфой был вынужден признать, что Грейнджер оказалась весьма кстати. Сам Драко, который, надо отметить, считал себя достаточно терпеливым человеком, отчаялся объяснить зельеварение своим друзьям, потому что… Да потому что пытаться научить их значило добровольно согласиться на то, что рано или поздно тебя подорвут. Хорошо, если не насмерть. Близнецы Уизли же особым терпением никогда не хвастались. Поэтому Крэбб, а также присоединившийся в конце концов Гойл, уже через сорок минут буквально выводили их из себя, продолжая с завидным упорством путать иглы дикобраза и морского ежа, забывая разрезать нужные ягоды и врубая зачем-то такой огонь под котлом, что становилось страшно. Уизли действительно старались втолковать бесталанным к зельям парнишкам, что к чему, однако слизеринца не оставляло ощущение, что делали они это в большой степени под влиянием грозного взгляда отличницы-Грейнджер, которая бесстрашно села всего в одной парте от зелий Гойла и Крэбба.