Так прошел месяц. Затем еще, еще, и наступила осень. Поля пожелтели, рожь легла в амбары, а листья с дубов огрубели и опали вниз, устилая землю серо-бурым ковром октябрьской грусти. Солнечных дней стало меньше, и все чаще и чаще лил дождь. Подули ветра. Комнатушка Эллы продувалась ими насквозь, а в особо яростные грозы через щели в раме окна внутрь пробивались и капли дождя, из-за чего внутри комнаты становилось совсем неуютно. Кутаясь во все тряпки и одеяла, которые она только могла найти, она забивалась в самый дальний угол, и частенько проводила без сна целые ночи, завороженно глядя на молнии. А где-то далеко точно также в небо смотрели и другие глаза. Вот только откуда было ей знать?..
— Думаешь ли ты обо мне, моя незнакомка? — шептал юноша облакам.
— Вспоминает ли он хоть изредка меня? — вопрошала молнии девушка.
А следом за осенью пришла и зима. Обрывками старой юбки одной из своих сестриц Элла законопатила окна, липкой смесью из муки и воды залепила щели, и холода остались снаружи, беспомощно тыкаясь в двери, что слепые щенки. Сугробы замели дорожки. Каждое утро Золушка разгребала тропинки, таскала из сарая дрова, кормила коров и птиц, вычесывала гриву кобыле. Она вставала засветло и ложилась, когда темнота уже плотно окутывала лес, замертво падая на старую кровать, укутываясь в тонкое одеяло, и поутру вставала совсем разбитой. Зима выгнала из ее головы все мысли, все чувства. Лишь изредка, когда снежинки кружились в темнеющем синем небе, она замирала, и на глаза наворачивались слезы.
Время притупило боль, сердце затянулось, и все равно каждое прикосновение отдавалось в нем памятью. Как рана, которую покрыл рубец, и которая не заставляет больше стонать сквозь зубы, но которая не дает забыть о себе, так ныла и душа несчастной Эллы. Она научилась жить с этим: на это ушли многие дни и недели, но она научилась. Когда наступила весна и подснежники выросли над похудевшими сугробами, Золушка присела у них, протягивая руку к хрупким лепесткам.
— Здравствуйте, маленькие, — и она улыбнулась. Слабо, но все же искренне.
Голубые вкрапления на лепестках сверкали, словно вышивка на камзоле принца, когда он кружил ее в вальсе в тот далекий вечер. Но она не отводила больше глаза.
И весна шла ей навстречу.
В большой город она пришла еще раньше: ледяные мостовые становились мокрыми от ручейков, тяжелая шерстяная и кожаная одежда сменялась яркими плащами и накидками, вдоль центральных улиц все чаще и чаще можно было встретить девчонок-цветочниц. Они смеялись, зазывая прохожих звонкими детскими голосами купить букетик ирисов и подснежников, и горожане охотно отвешивали маленьким торговкам звонкие монеты, которые те аккуратно складывали в карманы фартуков.
Глядя через витражное окно замка на улицу, принц рассеянно скользил взглядом по макушкам жителей страны. После студеной зимы, которая запирала людей в клетках собственных домов, столица оживала, и те покои, что выходили прямо к городским улицам, теперь оглашались веселым гвалтом десятков голосов. Какой-то мальчик залихватски кричал что-то, за руку таща мать через водоворот плащей и накидок.
Мысли молодого наследника перетекали одна в другую, и он перебирал в голове последствия грозящей финансовой реформы, цеплялся за мысли о ремонте в восточном крыле, как-то отстраненно вспоминал недвусмысленные намеки посла соседней страны, который все пытался склонить будущего монарха к свадьбе с младшей дочерью своего господина. Все это было, безусловно, немаловажно, однако, сколько бы круговорот дум в голове юношей не вертелся, он все равно раз из раза возвращался к двум, самым главным. Перед его глазами, словно мираж, снова стояли декорации того далекого бала, а в ушах звучала музыка. И если Кит прикрывал глаза, он видел девушку в своих объятиях, которая смеялась, танцуя, и он и сам улыбался вслед за ней. Время стерло четкие черты ее лица, и он видел лишь его очертания, линии скул и подбородка, губы, лучистые глаза и светлые кудри. И больше всего в мире он боялся, что со временем сотрутся и они. Впрочем, было кое-что еще, что…
— Ваше Высочество, — герцог Мерингейл застыл у двери в учтивом полупоклоне, однако Кит не мог не заметить, как дрожат пальцы мудрого вельможи. — Ваш отец, Его Величество, он ждет Вас…
*
Летом Элла проводила многие часы на улице, обрабатывая огород и ухаживая за скотиной. Весной, в самом разгаре мая, их покинула еще одна служанка, и мачеха, и без того не шибко оберегавшая падчерицу, окончательно взвалила на нее весь тяжелый труд. Бедная Золушка! Она весь день проводила на ногах, с раннего утра готовя еду на всю семью, затем хлопоча по хозяйству и выполняя поручения домашних, и даже ночью, когда крикливые Анастасия и Дризелла наконец-то засыпали, она без конца штопала, перешивала, кроила — словом, создавала все те чудесные платья, которые капризным сестрам надоедали меньше, чем за пару дней.
Шли дни и недели. Обманчивая теплота июня сменилась июльскими грозами, а затем снова настал август. И он принес дурные вести.
— Король умер, — сообщил глухим голосом возница, привезший в дом леди Тремейн сено и продукты одним пасмурным днем. Он был, как и все в государстве, подавлен смертью правителя. — Похороны послезавтра, а на следующей неделе состоится коронация. Его Высочество займет пост отца.
Он говорил что-то еще, но Элла, добрая и сердобольная Элла, его уже не слышала. Она замерла, словно изваяние, а затем отступила на шаг, еще и еще, и бросила опрометью в лес. Она бежала прямо в домашнем платье и туфлях, простоволосая, и по ее щекам текли слезы. Девушка бежала прямо через чащу, и ветки больно хлестали ее по рукам. На миг ей почудилось, что она — олень. Да, да, олень, тот самый, что год назад бежал по королевским угодьям, спасаясь от принца и его свиты, и который, сам того не подозревая, познакомил несчастную Золушку с тем, кто украл ее сердце. Ей показалось это всего на миг, но она замерла, словно всадник возник прямо перед ней, хотя, конечно, никого рядом не было и в помине. Покачнулась, и рухнула на колени.
— О Кит… Бедный, бедный Кит!..
Она плакала навзрыд, закрыв лицо руками, и вместе с ней плакало и небо, проливным дождем поливая кудри, платье. Сердце, вскрытое горестной новостью, будто кинжалом, кровоточило с новой силой. Золушка сидела совсем одна посреди леса, однако ей чудилось, что она буквально чувствует боль возлюбленного, который был где-то далеко, у гроба отца.
Впрочем, как знать… Может, так и было?
Она пришла домой лишь к ночи. Несколько часов она пробродила по лесу, не зная, в какой стороне находится опушка и откуда она пришла, однако вряд ли Элла хотя бы поняла, что чуть было не заблудилась, настолько она была погружена в горе любимого человека. Ей хотелось забрать хоть часть его боли, его страдания, его утраты, и она шептала ему слова утешения. Знала она, что и он бродит в этот же миг в лесу в одиночестве? Вряд ли. Но это было так: оглушенный смертью короля, смертью отца, Кит бежал прочь от вельмож и траура туда, где был так счастлив год назад, встретив удивительную незнакомку.
— Как тебе больно сейчас… Как тяжело! Я знаю, что такое потерять отца, и я все бы отдала, чтобы ты никогда не узнал этой утраты, — шептала себе под нос Элла, уже даже не пытаясь утереть слезы.
— Милая, родная моя… Если бы я мог только обнять тебя, — принц прислонился лбом к дереву, прикрыв глаза и вызывая перед собой образ своей лесной феи, в ее простом платье, верхом на пегой лошади.
— Если бы я только могла сделать что-то, чтобы унять твою боль…
— Вот бы ты была здесь. Как мне не хватает тебя сейчас! Боже, ты только видение, но мне кажется, что ты поняла бы меня сейчас…
— … я бы постаралась утешить тебя…
— … дать надежду, веру, что я смогу жить дальше…
— … всю мою любовь к тебе.
Увы, в те черные часы для них и для всего королевства их разделяло куда больше, чем несколько верст.
*
Не буду утруждать вас историей того, как время снова тронулось с места и завертелось. В конце концов, я видела столько утрат, столько смертей, столько смен королей, царей и даже императоров, что я совру, если скажу, что помню все в деталях. В конце концов, это было так давно! Тогда я была еще совсем молода, и я порхала между своими подопечными, от дочери булочника из маленькой деревушки до не много ни мало фрейлины из дворца той самой принцессы, брак с которой так настойчиво предлагали нашему принцу.
