- Прекрасно выглядишь.
- Спасибо, - ответила она и, покрутившись перед зеркалом в фате, вернула ее стоявшей рядом старшей сестре. - Бог мой, Натали, мне кажется, что я сейчас так счастлива…
- Так и должно быть, - заверила ее я. - Тебе чем-нибудь помочь?
- Если тебе не сложно, то принеси стакан воды.
- Будет исполнено, босс, - ответила я и пошла на кухню. Но мне не повезло столкнуться с Виктуар, которая как раз спускалась со второго этажа с маленькой коробкой, набитой шпильками и заколками. Улыбка младшей Дюпле была острее любой из них.
- Ты уже видела Элеонору?
- Видела, - рублено ответила я, предчувствуя, что ничем хорошим этот разговор не кончится. - Извини, мне надо…
- Бедная моя сестра, - вздохнула Виктуар, упорно не пуская меня пройти мимо. - Завтра будет день ее унижения. Ведь она должна была оказаться первой.
Первым моим порывом было проявить терпение и невозмутимо удалиться, сделав вид, что я ничего не слышала, но я решила подчиниться второму, а именно послать благоразумие к черту и резко заявить:
- Хватит нести бред. Нора просто радуется за сестру. И тебе того же советую.
- Мне? - Виктуар сделала вид, будто я ее оскорбила. - Я рада больше всех в этом доме!
Я позволила себе не поверить:
- Неужели?
- Ну да, - хмыкнула Виктуар. - Место в комнате освободится.
- Тебе придется делить его с Норой, - напомнила я, стараясь затушить закипающий в груди гнев. Виктуар вздохнула:
- Может, Робеспьер все-таки перестанет мотать на кулак сопли и сделает ей предложение. Последнее время в нем что-то изменилось, и я…
Что именно в нем изменилось, я так и не услышала, потому что из гостиной послышался голос Бабет:
- Виктуар! Ты идешь?
- Сейчас! - крикнула в ответ младшая и, проворно протиснувшись мимо меня, исчезла в дверном проходе. Я, хоть и не хотела, но все же обернулась ей вслед. Я до сих мор не могла понять, что мне больше хочется сделать с этой невозможной девицей: схватить за горло или тривиально дать в морду.
Для того, чтобы рассказать, что свадьба удалась на славу, достаточно лишь упомянуть, что к концу застолья среди присутствующих можно было увидеть лишь два трезвых лица: одно, конечно, принадлежало Робеспьеру, не притронувшемуся к своей порции шампанского даже для виду, а второе - невесте, которая на исходе четвертого часа сидела необычайно утомленная и бледная, с опухшими от бесконечных поцелуев губами. Напоить умудрились даже Элеонору, которая сидела, подозрительно раскрасневшаяся, и беззвучно шевелила губами, бормоча что-то себе под нос. Сен-Жюст, памятуя, наверное, о своем позоре в доме Дантона, изо всех сил старался держаться, и получалось у него неплохо, разве что немного косящий взгляд его выдавал. А вот жених куда-то исчез, что мы обнаружили лишь спустя полчаса после его пропажи, и то только потому, что новоиспеченная мадам Леба жалобно спросила:
- А где Филипп?
Обернувшись, я увидела, что стул рядом с ней, занимаемый счастливым молодоженом, действительно пуст. Бабет сидела с видом, словно вот-вот расплачется, и я по доброте душевной поспешила ее успокоить:
- Наверное, просто вышел воздухом подышать…
- Он мне так и сказал! - ответила Бабет. - И его нет уже полчаса!
Ее невозможно было не пожалеть, поэтому я решительно отодвинула стул и, поднявшись, обратилась к Сен-Жюсту:
- Друг мой, на нас возлагается ответственная миссия найти Филиппа и вернуть его в лоно семьи. Ты со мной?
- Без сомнений, - убийственно серьезно ответил Антуан и тоже встал со стула. - Откуда начнем поиски?
- С сада, - скомандовала я, и мы, держа друг друга за локти, удалились. Пожалуй, для музыкального сопровождения нам не хватало только чего-нибудь пафосного в духе “Прощания славянки”.
Вечер был удивительно свеж, и в голове у меня начало немного проясняться, стоило мне оказаться на воздухе. У моего спутника, судя по тому, что походка его стала тверже - тоже.
- Нельзя так пить, - выдал он. - Вчера мы с Филиппом ходили в турецкие бани, нагрузились там, провожая его вольную юность… теперь сегодня… а мне скоро уезжать, между прочим!
Я дернулась, будто меня ударили током, и посмотрела на него - взгляд на его лице мне удалось сфокусировать неожиданно без труда.
- Куда это ты собрался?
Судя по лицу Антуана, он был не рад от того, что проболтался. Хотя непонятно, как он собирался делать из своего отъезда секрет.
- В армию, - ответил он, стараясь сделать свой голос воодушевленным. - Там полный бардак, надо навести порядок, а то австрияки займут Париж, и всем тут небо с овчинку покажется.
Он говорил небрежно, будто речь шла о небольшой прогулке, но его легкомысленный тон не мог заставить меня не преисполниться тревогой:
- А с тобой ничего не случится?
- О, не начинай, - закатив глаза, попросил Антуан. - Филипп едет со мной, так Бабет три часа подряд компостировала ему мозги, чтобы тот был осторожен… но ты мне не жена, поэтому, пожалуйста, не надо.
- Злой ты, - вздохнула я, присаживаясь на подвернувшуюся скамеечку; то, зачем мы вышли в сад, бесследно выветрилось из моей головы. - Вот Бонбон бы…
- Вот Бонбону, - передразнил меня мой собеседник, - и выражай свое беспокойство, он только обрадуется. Он же тоже уезжает.
Это был удар ниже пояса - понять, что совсем скоро останешься совсем одна, а тем, кого ты считала своими друзьями, будет грозить смерть, или, в лучшем случае, тяжелое увечье. Я взвилась мгновенно, чему способствовал закипевший в крови алкоголь:
- И он тоже?!
- Ну да, - ответил Сен-Жюст так, будто это ничего не значило. - В армию нужны комиссары, Натали. Никто лучше нас все равно не справится.
- А можно поехать с тобой?
Не то чтобы я спрашивала это всерьез - просто вопрос казался до того самим собой разумеющимся, что я не имела права его не задать. Антуан, до этого с многозначительным видом смотрящий в небо, шумно закашлялся.
- Ты? В армию? - прохрипел он, кое-как прочистив горло. - Да ты с ума сошла! Ну уж нет, там ты точно будешь ни к селу ни к городу. Да и вряд ли тебе понравится вся эта грязь, кровища и вонь.
С последним его утверждением я была согласна на все сто, но страх остаться одной оказался сильнее отвращения:
- Я не боюсь.
- Сиди уже тут, - Антуан потрепал меня по голове, и я возмущенно принялась поправлять волосы. - Тебе там делать нечего, я тебе говорю.
- А ты скоро вернешься?
- Понятия не имею, - ответил он. - Наверное, к зиме.
Окончательно приуныв, я принялась распинывать во все стороны валявшиеся на дороге камушки. Жизнь, всего пять минут назад игравшая передо мной всеми красками - даже удивительно, как я успела забыть, что в мире существуют такие вещи, как свадьба, - вновь поворачивалась ко мне тыльной стороной, и я почувствовала почти отчаяние от того, что ничего не могу с этим поделать.
- Да ладно, маленькая полячка, не кисни, - попытался подбодрить меня Антуан. - Я буду писать письма, и… о черт, Филипп!
Не успела я моргнуть, как приятель сорвался со скамейки и кинулся куда-то в глубину сада, откуда спустя несколько минут принялся с руганью вытаскивать что-то большое и тяжелое, похожее на прохудившийся мешок. С огромным трудом мне удалось узнать в этом мешке жениха, который, судя по сухим листьям в его волосах, вышел подышать свежим воздухом и прикорнул на куче прошлогодней травы, сваленной в углу сада. Даже когда Антуан вытащил его на дорожку и усадил рядом с нами, соня даже не подумал открыть хотя бы один глаз, только промычал что-то невразумительно-возмущенное и попытался перевернуться на бок.
- Просыпайся, - Антуан потряс его за плечи, - давай, а то я вылью на тебя ведро воды.
Как ни странно, угроза подействовала. На Сен-Жюста тут же уставились сразу два глаза - мутные и покрасневшие.
- Ч-что? - пролепетал Леба, пытаясь подняться. - Который час?
- Сиди уже, - приятель толкнул его обратно на скамейку. - Ты уснул, ты в курсе? Сколько ты спал сегодня ночью?
