- Браунт…
- И его привезем. Идите отдыхать, гражданин, мы обо всем позаботимся.
Больше он не сопротивлялся, и не без помощи Элеоноры начал нелегкое восхождение по ступеням. Мадам Дюпле поднялась за ними, и мы с Виктуар остались наедине. Если честно, эта странная девушка всегда меня немного настораживала, да я никогда с ней особенно не общалась, поэтому сочла за лучшее тоже исчезнуть, но мне в спину внезапно прилетело едкое:
- Балаган.
- Что, прости? - я обернулась, не переваривая тот факт, что обращаются ко мне. Виктуар вздохнула.
- Балаган, говорю. Матушка такое любит. Теперь-то Робеспьер никуда отсюда не денется.
- Что ты имеешь в виду?
- А ты как думаешь? - Виктуар улыбнулась, обнажив мелкие белые зубы. - Она горит желанием пристроить Нору в хорошие руки. Бывший адвокат, политик с безупречной репутацией, неисправимый зануда и без пяти минут умирающий от чахотки кажется ей подходящей кандидатурой.
- Ты… э… - я была так поражена этим монологом, что не нашла, что сказать. - Умирающий?
От взгляда Виктуар у меня появилось чувство, что я - слепая, не замечающая очевидного. Хотя мне вроде бы было простительно, что я не знаю наизусть симптомы туберкулеза.
- А ты слышала, как он кашляет по утрам? - спросила она, подходя к столу и медленно проводя ладонью по гладкой деревянной поверхности.
- Не прислушивалась, - огрызнулась я, постепенно раздражаясь от того, как она говорит вслух. Лучше бы продолжала шептать или вовсе молчала, теперь же мое настроение было испорчено окончательно.
- Можешь как-нибудь послушать, - почувствовав, что я начинаю злиться, Виктуар тут же опустила глаза. - Очень характерные звуки. Знаешь, кого мне жалко?
- Нору?
- Именно ее. Моей бедной сестре, - Виктуар произнесла это так, что нельзя было подумать, что она не издевается, - столько времени внушали, что она должна полюбить Робеспьера всем сердцем, что она, ужас-ужас, действительно сделала это…
Я не хотела продолжать этот разговор, я хотела вычеркнуть его из своей памяти и навсегда забыть, будто его не было, будто эти слова никогда не были произнесены. Исполненная гадливостью, будто увидела ядовитую змею, я, ничего не говоря, вышла из комнаты и пошла к лестнице. Сверху доносилось заботливое воркование Норы, и я слушала его почти с удовольствием, стараясь полностью сконцентрироваться на нем и не воспринимать то, что легко содрогнуло воздух за моей спиной:
- Впрочем, в них есть какая-то прелесть. В безнадежно больных. Ты так не считаешь?
Мне пришлось прикусить себе губу, чтобы удержать слова “Иди нахрен”.
Дату я запомнила. Тринадцатое июля было тем днем, когда жизнь мою безжалостно разрезали на клочки и швырнули мне под ноги, оставив мне лишь жалко и беспомощно их подбирать. Какое-то время мне казалось, что ничто не предвещало, чем закончится этот жуткий день, но позже я поняла, что мироздание с самого утра предупреждало меня, к чему готовиться, но я, как обычно, пропустила все важное мимо ушей.
А с чего все началось? С помидоров. С самых обычных, спелых помидоров, которые я с удивлением увидела на ветвях куста, росшего в дальнем углу сада. Не веря, что это настоящие томаты, я оторвала один, понюхала, проколола ногтем толстую кожицу. Мне на палец брызнул ароматный сок.
- Странно, - бормотнула я себе под нос и, сжав в ладони неожиданную добычу, пошла обратно в дом. Мне в голову пришло, что до этого я никогда не видела, чтобы обитатели дома Дюпле ели помидоры. Да и на рыночных прилавках я никогда не видела этих овощей. Возможно, в этом времени еще не поняли, что они съедобны? Тогда мне предстояло стать первооткрывательницей.
Чувствуя себя по крайней мере Христофором Колумбом, я зашла в кухню, чтобы сполоснуть найденный плод, и увидела там Нору, помешивающую что-то в кастрюле.
- О, - обрадовалась она, - подойди-ка, попробуй. Достаточно соли?
Я проглотила ложку супа, обжегшего язык, поморщилась, поняла, что вкуса не ощутила вовсе и ответила неопределенно:
- Не знаю. Добавь еще немного, на всякий случай.
Нора дотронулась до ложки кончиком языка, сразу отдернулась и запустила руку в солонку. Я же нацелилась на кувшин с водой, и тут подруга заметила в моей руке помидор. Выражение ее лица сразу стало напряженно-опасливым, будто она увидела бешеную собаку.
- Зачем это тебе?
- А, - я закончила споласкивать помидор и выразительно повертела его, показывая ей со всех сторон, - это просто томат. Вы их не едите? Зря. Очень вкусно.
И, почувствовав, что адски соскучилась по кисловатому вкусу, с аппетитом вонзила зубы в алую кожицу.
Визг Норы, наверное, был слышен на другом конце улицы.
- Натали! - она выронила ложку и отступила, в ужасе закрывая ладонями рот. - Бог мой, Натали, не надо!
Такой реакции я ожидала меньше всего и шарахнулась, в страхе думая, что на подругу напал приступ внезапного помешательства. Она завопила опять, на этот раз не таким высоким голосом, но с большим отчаянием:
- Кто-нибудь, сюда, скорее!
По случайности, оба Робеспьера были как раз дома и собирались на заседание, но уйти еще не успели и в ответ на зов Норы вломились в кухню, едва ли не отталкивая друг друга. На лицах их был написан настолько глубокий ужас, что я застыла, как соляной столп, с надкушенным помидором в руках.
- Натали! - хором воскликнули братья, и я перепугалась окончательно. Боже мой, да что происходит?
Ко мне подскочил Огюстен, отобрал несчастный помидор едва ли не силой и с размаху отшвырнул его в угол кухни. Тот так и остался лежать там бесформенной кучей мякоти и сока.
- Ты уже проглотила? - Бонбон с неожиданной резкостью схватил меня за плечи. - Отвечай, проглотила?!
- Ну… да… - поняв, что помешательство стало коллективным, я решила не перечить сумасшедшим. Огюстен издал полный неприкрытого страдания стон, от которого я всем телом вздрогнула.
- Что вы стоите? Врача, скорее, зовите врача!
Наплевав на то, что суп перекипел и теперь поднимает крышку кастрюли, готовясь убежать, Нора подобрала юбки и метнулась из кухни. Робеспьер присел над погибшим помидором, будто не веря тому, что видит. Даже под слоем пудры было видно, что вся кровь отлила от его лица.
- Натали, - прошептал он, взглянув на меня, - вы же не знали, верно?..
- Не знала что? - спросила я, но мой вопрос остался без ответа - Огюстен уже волок меня прочь из кухни в гостиную, где мягко уложил на диван, подоткнул под голову подушку и вдруг опустился рядом на колени, доверительно взяв меня за руку. Я опешила.
- Как ты себя чувствуешь? - голос его дрогнул, и он сильнее сжал мое запястье. - Не бойся, я рядом.
- Да я и не боюсь… - растерянно проговорила я, не зная, что и думать. Может, это какой-то дурацкий сон? Но сколько я ни щипала себя за разные места, проснуться мне никак не удавалось. Оставалось признать - все это происходит в реальности. Но что могло стать причиной столь искреннего страха, я даже представить себе не могла. Огюстен проговорил еще что-то, но я пропустила мимо ушей как его слова, так и то, что его губы мимолетно коснулись моего лба.
- Лихорадки нет? - спросил появившийся в дверях Максимилиан. Бонбон покачал головой.
- Нет.
- Будем надеяться, что все обойдется, - решительно заявил Робеспьер. - Я слышал, некоторые выживали…
“Выживали”? Теперь у меня в голове что-то начало проясняться, но тут в комнату вернулась Нора в сопровождении местного врача - сухого старика лет шестидесяти, с невероятной для его возраста энергией разведшего вокруг меня бурную деятельность. Меня тщательно осмотрели, заглянули мне в рот, оттянули веко и лишь потом спросили:
- Как давно она его съела?
Все посмотрели на меня, но я была слишком увлечена попытками понять, что происходит, чтобы ответить. Тогда все взгляды обратились к Норе.
- Минут двадцать назад, - почти всхлипнула она, и я поняла, что меня, кажется, собираются хоронить. Только это могло объяснить, что врач, сокрушенно покачав головой, поднялся на ноги.
