Я нервно сглотнула и крепче стиснула ладонь, в которой сжимала отданные мне Маратом бумаги. Мне не хотелось слушать, что еще Бриссо скажет мне. Больше всего мне хотелось вырваться и удрать, но на мою попытку вывернуться он ответил тем, что выпустил мой локоть и вцепился в больное запястье. Я глухо вскрикнула.
- Верните то, что забрали, - голос Бриссо был странно бесцветен, как и его лицо. - Вы даже не подозреваете, что натворили. Будьте благоразумной, верните деньги.
- Но… я…
- Там уже не всё? Чего-то не хватает? Неважно. Будем считать это гонораром за отличное представление. Но отдайте все остальное, иначе я…
- Иначе вы что?
Меня, застывшую в ужасе, будто облили из ведра с кипятком. Сама не своя от радости, я посмотрела на вразвалочку приближающегося к нам Марата так, будто мой ангел-хранитель спустился с небес, не меньше. Хватка Бриссо не ослабла, но от его спокойствия не осталось и следа: он подобрался, как охотник перед смертельной схваткой с диким зверем, и заговорил угрожающе:
- Иначе я буду вынужден отдать под арест эту ловкую гражданку. За кражу чужого имущества.
- А, вот оно что, - Марат с необыкновенной легкостью стряхнул с меня его ладонь, будто то не Бриссо был, а восковая кукла. - Не волнуйтесь, гражданин, ничего из ваших сбережений не пропало. Я бы этого не позволил. И, конечно же, все деньги вам вернут.
Я, получившая свободу, начала медленно отступать. В конце концов, эти двое взрослые мальчики, пусть сами разбираются, а у меня еще куча дел.
- Вернут? - подозрительно переспросил Бриссо.
- О да, - Марат явно наслаждался ситуацией. - Завтра же я принесу ваши деньги в Конвент и вручу вам их так, чтобы это видели все. А потом потребую объяснений, откуда они взялись и на что должны были пойти.
- Вы даже не подозреваете, - тихо заговорил Бриссо, и я непроизвольно съежилась. Марат не повел и бровью:
- Удивите меня.
Я не знала, как Бриссо удалось сохранить лицо. Но он ничем не напоминал человека, которого подловили - напротив, сохранил всю свою невозмутимость и даже не намеревался, кажется, оправдываться. Даже наоборот.
- Вы видите то, что хотите видеть, - начал он, презрительно глядя на своего оппонента. - В ваши мозги даже не может пролезть мысль, что…
Какая мысль не может пролезть в мозги Марата, он так и не договорил. К ним подлетел Бюзо, еще более бледный, чем обычно, тяжело дышащий, лихорадочно ослабляющий туго завязанный галстук.
- О чем вы тут разговариваете? - вопросил он почти истерично, переводя обезумевший взгляд с одного на другого. - Пьер, тебя ждут в зале!
- Да так, - Марат не дал Бриссо ответить, - говорим о ваших английских поставщиках. Может, вам тоже есть что сказать, гражданин?
На белом, как мел, лице Бюзо отразилось искреннее, ни разу не наигранное недоумение. Он явно не понял, о чем речь.
- О чем? - переспросил он слабым голосом. - О каких поставщиках?
- Не обращай внимания, - утомленно произнес Бриссо, беря сотоварища по партии под локоть, - он просто не в себе. Пойдем обратно.
- Но все-таки…
- Я потом все объясню, - пообещал Бриссо и неумолимо утащил своего бледного спутника обратно в зал заседаний. Марат смотрел им вслед, нахмурившись. Кажется, только что потерпела крушение какая-то выстроенная им теория. В этот момент раздался лязг решетки, которую, кажется, все-таки смела нахлынувшая людская волна, и этот звук подстегнул меня, как удар хлыста. Прижимая исписанные листы к груди так сильно, будто они - сокровище невероятной ценности, я почти прыжком преодолела все ступеньки дворцового крыльца и устремилась прочь от Тюильри к площади, где, как я успела запомнить, можно было найти фиакр.
После того бешеного дня, что ждал меня в типографии, я поняла, что для человека не бывает невыполнимых задач. Я работала, как заведенная, позабыв даже про свою травму, помогая наборщикам и подгоняя печатнику, который трудился, в прямом смысле не покладая рук. Несколько часов пролетели для меня как один, и когда мне принесли первый собранный выпуск - почти идеально пропечатанный, с минимумом опечаток, сцепленный и готовый к продаже, - у меня не осталось даже сил просмотреть его. Я присела на покосившийся стул рядом со станком, устало прислонилась к нему, и меня сморило, до того неожиданно, что я сама не заметила, как это случилось. Просто я закрыла на секунду глаза, а потом с трудом смогла их открыть, когда услышала рядом с собой голос Марата:
- Спящая красавица, просыпайся.
- А? Что? - я подскочила на стуле, плохо соображая спросонья, где нахожусь. В помещении царил полумрак, и я в первую секунду испугалась, не поняв даже, кто передо мной стоит. - Вы… вы что тут… который час?
- Девять вечера, - подсказал он, усмехаясь. В первую секунду я ему не поверила, посмотрела в узкое оконце под потолком и увидела кусок потемневшего неба, на котором проступили уже мелкие точки звезд. Это до того ошеломило меня, что я задала вопрос, который кроме как бессмысленным назвать было нельзя:
- Я что, уснула?
- Именно, - подтвердил Марат, подходя к столу, на котором были беспорядочно свалены готовые экземпляры, и подцепил один из них. - Хм, а неплохо вышло. Я худшего ожидал.
- Они не успели… - я поднялась, протирая глаза, и приблизилась к нему, - не успели поступить в продажу…
- Неважно, - отмахнулся мой редактор, попытался прочитать написанное, но света единственной оставленной кем-то свечи на это не хватало. - Конечно, лучше было бы успеть к вечеру, но сейчас это ничего не решит. Ты все равно отлично поработала, езжай домой.
На самом деле, какая-то часть моего сознания недвусмысленно говорила мне остаться и сделать что-нибудь безумное, такое, чего я потом, возможно, буду стыдиться, но о чем никогда не пожалею, но я сумела заткнуть этот назойливый голос и шагнула к двери. Но тут же обернулась, вспомнив, о чем говорил мне Марат в Конвенте сегодня утром.
- А что… завтра?
- Завтра? - он небрежно бросил газету в общую кучу и посмотрел на меня так, что у меня в животе что-то холодно сжалось. - А завтра мы продолжим начатое. Если у тебя, конечно, нет других планов.
От последней язвительной фразы я вспыхнула с головы до пят.
- Нет у меня никаких планов, - сказала я, сжимая кулаки. - Вы теперь всю жизнь будете надо мной смеяться?
- А что, я смеюсь? - делано удивился он. - Я просто уточняю…
В какой-то момент мне хотелось подступиться к нему, схватить за отвороты пальто и приложить обо что-нибудь тяжелое. Или не приложить, а сделать что-нибудь другое. Тут уж как получится. Но я удержала себя в руках - напомнила себе, что не хочу больше глупо выглядеть в его глазах, хотя, казалось бы, куда уж глупее.
- Где мы встретимся? - отрывисто спросила я, стремясь побыстрее свернуть этот разговор. Марат что-то про себя прикинул.
- Возле ратуши. Насчет времени пока не знаю, после вечернего заседания точно.
- Вот и отлично, - сказала я резко и потянула на себя дверь, но та неожиданно не поддалась. Я дернула ее еще раз - так же безрезультатно.
- Э, послушайте… - у меня мгновенно вспотели ладони, а где-то под сердцем начал медленно закручиваться ледяной водоворот. Беспомощно я обернулась к Марату и увидела, что он делает шаг ко мне, затем еще один.
- Она не открывается… - прошептала я, вцепляясь в дверную ручку так, как будто она могла мне чем-то помочь, и зажмурилась, ожидая неизвестно чего. Секунды тянулись, как жвачка, и я уже почти взмолилась, чтобы все это побыстрее чем-нибудь закончилось, ибо стоять и ждать, как подвешенная между молотом и наковальней, было невыносимо, и когда моей щеки коснулось чужое горячее дыхание, я вздрогнула почти с облегчением.
- Иногда я смотрю на тебя, - сообщил Марат, накрывая мою держащую дверную ручку ладонь своей, - и думаю, что с тобой что-то не в порядке.
Сердце у меня подскочило куда-то в глотку, и я, почти не чувствуя собственного тела, повернулась к редактору, вскинула на него взгляд.
